Не влюбляйтесь в негодяев (СИ) - Эрос Эви. Страница 2

А утро вечера мудренее. Утром надо будет подумать, что дальше делать и как жить. А пока — в офис.

Как там… В любой непонятной ситуации иди на работу? Вот точно.

Только в метро я поняла, что рука у меня не просто ноет — она, кажется, сейчас отвалится на фиг. Это как же я Андрею в нос заехала? Может, у него и нос того… отвалился?

А хорошо бы…

Я зашла в аптеку рядом с офисом, прикупила мазь от ушибов и синяков. Приду на своё родное местечко — помажу руку. Рабочий инструмент, как-никак.

Охранники смотрели на меня, вытаращив глаза, когда я вся такая важная (и старательно прижимающая к себе пакетик с коньяком, чтобы не бряцал) прошла в офис. На часах было начало восьмого. Вечера, естественно.

Вы когда-нибудь приходили на работу в семь вечера? Вот. Я тоже не приходила. Ну ничего, всё когда-нибудь бывает в первый раз.

Выйдя из лифта на нашем родном шестнадцатом этаже, я невольно задумалась. Ты, конечно, Светка, молодец. Коньяк купила, сигареты тоже (полпачки на улице выкурила подряд — башка теперь раскалывается…)

А закуска, закуска-то?!

Что там к коньяку полагается? Лимоны?

Я протопала к автомату с шоколадками и прочей мутью. Пятница, вечер… За рабочую неделю автоматный ассортимент изрядно поредел. Так что на меня грустно глядела жвачка, баунти и чипсы «Лэйс» с луком и сметаной. Бяка какая. Не люблю лук.

Лимонов, понятное дело, автомат офисным работникам не предлагал. Так что пришлось довольствоваться баунти.

Офис был безжалостно пуст. Конечно, пятница всё-таки… Дураков нет, торчать тут сверхурочно, рабочий день-то до шести.

Эх, даже айтишников нет. А я-то надеялась с ними коньячком поделиться. Значит, не судьба.

Телефон в очередной раз начал разрываться, и я раздражённо покосилась на сумку, вынула его, посмотрела на экран — ну точно, Андрей. Наверное, хочет узнать, утопилась я уже или только собираюсь.

Нет, милый, не дождёшься.

Я тихонько юркнула на своё рабочее место. Было оно в укромном закутке, недалеко от кабинета генерального. Но там, понятное дело, уже нет никакого генерального — наш Максим Иванович обычно в пять вечера уходит.

Сначала я помазала повреждённую носом Андрея руку, затем открыла коньяк, налила чуточку в давно заныканный пластиковый стаканчик, зашуршала шоколадкой. Живём.

Честно говоря, алконавт из меня всегда был не очень. С моим-то гастритом… Примерно на третьем стаканчике я поняла, что мне срочно нужна ещё одна шоколадка. А лучше две. Или три. А может, пять. В общем, все, что есть — все будут мои.

Ой и здорово меня шатало… Спасибо опен офисам — повсюду столы, есть на что опереться. Правда, я порушила несколько папок с документами и стаканчиков с ручками, но ничего. Будем считать, это такой офисный полтергейст. Или домовой.

Хм. Офисвой? Офисовой? Во, точно! Офисовой.

Пьяно хрюкнув, я таки добралась до выхода в коридор. Толкнула дверь… и чуть не пропахала лбом пол, начав заваливаться то ли вниз, то ли вбок.

Но позорно рухнуть срубленным во цвете лет дубом мне не дали.

— Что вы здесь делаете? — прозвучал над ухом грозный голос, а сильные руки схватили меня за плечи. Не за талию — увы. Я всё же слишком мелкая, редкий мужик достанет до моей талии.

— Пью… — ответила я честно, уже постфактум подумав, что честность не всегда бывает к месту.

Особенно в моём случае…

— Что-что? — голос, кажется, подумал, что он ослышался.

Ы-ы-ы! Голос ослышался.

Колобок повесился.

Негр загорает.

Я начала трястись и опять захрюкала.

— Да в чём дело?! — вновь возмутился голос. — Вы чего, пьяны?!

И тут мне резко стало не до смеха.

Ма-м-ма дор-рогая! Это же никакой не голос. В смысле, голос, но не просто голос, а голос генерального директора!

Всё, Светка, допилась ты… только не до зелёных чёртиков, а до Юрьевского Максима Ивановича.

Чёртики… эй… где вы там? Честное слово, я бы вас выбрала…

Ну, или на крайний случай — белочку…

— Й-а-а-а, — проблеяла я невнятно и подняла голову. — Йа-а-а…

Генеральный смотрел на меня с брезгливым презрением, и на одно мгновение внутри яркой вспышкой полыхнуло раздражение.

На себя. На него. На весь мужской род.

Гады!

— А вы на меня так не смотрите! — заявила я вдруг твёрдо и даже почти не запинаясь. — Ну, пьяна! Подумаешь! С кем не бывает?

Он, кажется, опешил. Думал, я виниться буду? Ага, конечно!

— Вот вы, — я ткнула Юрьевского пальцем в грудь, и он даже чуть вздрогнул, — неужели вам никогда не хочется… как это там… выпить, да! Бывает же… ик!.. так плохо! Хоть, блин, умирай…

Я впилась пальцами в его пиджак, и генеральный вновь брезгливо поморщился, пытаясь отцепить мои коготки.

— Блин умирай это замечательно, — процедил он, всё же отодрав от себя мои руки. Сделал шаг назад, оглядел меня с ног до головы. — Но я не понимаю, почему подобными вещами вы занимаетесь на работе.

— А где ещё? — спросила я, и Юрьевский на мгновение завис. Я воспользовалась этим и продолжила: — И потом, не на работе, а после работы!

— Это неважно, в офисе же…

— Ва-ажно, — протянула я и вновь попыталась ткнуть его пальцем, но он не дался. — Рабочий день окончен! И тут никого нет! Никто не увидит.

— А я, значит — никто? — генеральный чуть дёрнул уголком рта.

— Нет! То есть, да! То есть, нет! Блин… Я запуталась.

— Рад, что у вас хватило смелости это признать, — сказал Юрьевский холодно. — Думаю, что нет смысла продолжать дискуссию. Вы уволены.

Вот это номер!

Я даже протрезвела.

А потом разозлилась.

— Ну и пожалуйста, — заявила я обиженно и даже носом шмыгнула. — Вам же хуже будет.

Развернулась и потопала к своему рабочему месту, забыв про шоколадку. Генеральный шагал следом.

— Вещи будете собирать? — показалось, или в его голосе прозвучало ехидство?

— Неа, — гордо вздёрнула нос я — и из-за этого чуть покачнулась. Пришлось позорно схватиться за стол, чтобы не упасть. — У меня тут и нет никаких особенных вещей. Я хочу коньяк допить.

— Чего-о-о?!

— Коньяк допить хочу! — рявкнула я, думая, что Юрьевский не расслышал. — Зря я его купила, что ли? Кстати, хотите, и вам налью? Он хороший, пять звёздочек. Только у меня лишнего пластикового стаканчика нет.

— Стаканчика… — эхом повторил генеральный. Я в этот момент дошла до своего рабочего места, налила себе ещё коньяка — и одним махом выпила, пытаясь заглушить досаду и рвущую меня изнутри боль.

Стало чуть легче, только голова закружилась и в глазах потемнело.

— Такой наглости я на своём веку не припомню… — пробормотал Юрьевский, и я не удержалась от ехидного вопроса:

— А вам, чего, уже век стукнуло?

Он будто бы не слышал.

— Может, мне охрану позвать?

— Зовите, — милостиво кивнула я. — У меня коньяка и на них хватит. Но лучше не надо. Меньше народу — больше кислороду… То есть, коньяка. О! Всё-таки есть ещё один стаканчик. Вам налить?

Юрьевский вдруг подошёл ближе, отобрал у меня бутылку. Я думала, с концами. Но нет — налил себе во второй стаканчик немного коньяка и чуть пригубил, внимательно меня разглядывая.

— У вас что-то случилось.

Я даже не поняла, вопрос это или утверждение.

Отсалютовала боссу пластиковой посудиной, ухмыльнулась и ответила:

— Кэп! Это, как говорится, и ежу ясно. А у вас-то мозгов должно быть побольше, чем у ежа.

Генеральный поперхнулся, и я совсем неделикатно хлопнула его ладонью по спине.

— Осторожнее! А то я искусственное дыхание делать не умею.

— Зато вы умеете хамить.

— Поклёп, причём наглый. Я просто не совсем в трезвом уме. И потом, вы меня всё равно уже уволили. Так что могу делать, чего мне вздумается. Хочу халву ем, хочу коньяк пью*.

(*Искажённая цитата из фильма «Девчата»: «Хочу халву ем, хочу пряники».)

— Халву? — Юрьевский оглядел мой образцово-показательный чистый стол. Если не считать бутылки, конечно. — А у вас есть халва?