Не влюбляйтесь в негодяев (СИ) - Эрос Эви. Страница 23
Почему-то вспомнилась наша сказка про Морозко и легендарное: «Твоя коса дороже, она на ярмарке куплена!»
Я непроизвольно фыркнула, и Макс поднял на меня свой бесстрастный взгляд. Всё, любой Морозко отдыхает… Мороз по коже от подобного взгляда обеспечен.
Как он может быть таким… разным? И вот таким ледяным, и обжигающе горячим, опаляющим меня своей страстью, и равнодушным, и сочувствующим… Словно алмаз с тысячами граней.
Мда. Ну ты даёшь, Светка. Дорассуждалась. Скажешь тоже — алмаз…
И тут Макс начал говорить. И говорил он совсем даже не равнодушно, а очень тепло и хорошо. И таким ты тоже умеешь быть, мой негодяй…
— Сегодня мы с вами поздравляем прекрасного человека и специалиста — Инну Васильевну Горшкову, которая работает в нашем коллективе с момента создания фирмы. Инна Васильевна не раз доказывала, что она замечательный профессионал и мастер своего дела. Прошу принять наши самые сердечные поздравления и пожелания…
Я всегда удивлялась, как ему удаётся говорить так долго и складно совершенно ни о чём… Я могла вещать по своим проектам довольно приличное время, но там всегда было, о чём поговорить. А поздравления… это же тьфу, нечто эфемерное. Я обычно ограничивалась чем-то вроде: «Всего тебе, и побольше!» или «Пусть мечты сбываются!». А начальники так красиво говорят… Вот и Мишин тоже нас всегда не поздравлял, а просто елеем с тог до головы обливал.
Кстати, о Мишине. Как только Макс замолчал, переводя дух и протягивая Инне Васильевне её букет, Сергей вдруг заговорил:
— Максим Иванович поздравил вас, Инна Васильевна, с днём рождения. А я хочу поздравить ещё с одним праздником — с избавлением от тяжкого труда под названием «пятидневная рабочая неделя». А заодно сообщить остальным сотрудникам, что Инна Васильевна, как настоящий трудоголик, после пары месяцев заслуженного отдыха к нам вернётся, но уже на внештатном режиме. Так что мы с ней не прощаемся, а говорим «до свидания» и считаем выход на пенсию очередным отпуском и послаблением режима.
Все пораскрывали рты, а Юрьевский недовольно нахмурился и покосился на Мишина с явным раздражением.
— Да, — всхлипнула вдруг Инна Васильевна. — Спасибо большое Максиму Ивановичу за то, что пошёл навстречу… Только он запретил рассказывать… Я думала, что…
Что думала Инна Васильевна — что Юрьевский её кинет или что никто, кроме них двоих, ни о чём не ведает, — мы так и не узнали. Потому что Сергей вновь заговорил:
— Ну, Максим Иванович у нас человек скромный, а ещё суеверный. Побоялся сглазить. Вдруг вам, Инна Васильевна, так понравится отдыхать, что вы не захотите возвращаться?
Все засмеялись. Кроме меня.
Я ловила и считала восхищённые женские взгляды, направленные на Макса. Один, два, три, четыре, пять…
Нет уж. Не отдам.
Мой. Если не есть, то будет!
— Убить тебя, что ли, — протянул Макс, когда они зашли в его кабинет вместе с Мишиным.
— Убей, — милостиво кивнул Сергей. — Чем убивать будешь только? Клавиатурой по башке? Или мышкой по носу?
— Почему? У меня нож для бумаг есть. Он острый.
— Боюсь-боюсь-боюсь, — фыркнул Мишин. — Ты уж извини меня, Макс, но это уже чересчур. Клиенты должны считать тебя честным и справедливым, а на сотрудников что, плевать? Ты бы слышал, что там про тебя говорили. Сам знаешь, генеральный директор всегда для всех — бессердечный небожитель, но оно нам надо? Слухи такие? А всё из-за того, что кое-кто боится показаться мягкотелым.
Юрьевский закатил глаза.
— Нет, я тебя точно когда-нибудь убью.
— Убьёшь-убьёшь. Ты только не забудь меня заранее предупредить, когда именно, я парадный галстук завяжу и ботинки почищу. И оркестр закажу. Умирать — так с музыкой.
— Креативщик грёбаный.
— От креативщика слышу. Хватит рефлексировать, Макс! Инна Васильевна довольна, сотрудники тоже, один ты тут бухтишь. Обидели его, малыша. Ты ещё пузыри начни пускать и щёки надувать!
— Да пойми ты, дурак рекламный, — вздохнул Юрьевский. — Они бы пообсуждали и забыли, а теперь начнут по мне вздыхать. Не дай бог у Вики будет очередной приступ идиотизма, она и так-то умом не блещет…
— Уволь.
— Я к ней привык уже. Знаешь, как говорят — пусть сопливое, но моё. Да и жалко дурочку. Мать-одиночка всё-таки.
— Вечно тебе всех жалко. Кроме себя. Ты мне лучше вот что скажи, жалельщик. Что у тебя со Светкой моей?
— Почему с твоей? — нахмурился Макс, и Сергей фыркнул.
— Потому что из моего отдела. А ты думаешь, претендую?
— Да кто тебя знает…
— Ты знаешь. И знаешь, что на работе я евнух. У меня и вне офиса проблем хватает, чтобы ещё и тут…
— Ближе к делу, Серёж.
— А я максимально близок к делу, Макс. Что у тебя со Светкой?
— Ничего.
Мишин задумался на секунду.
— Врёшь. Гад ты генеральный. Если что, учти — я за неё горой. У девчонки талант при полном отсутствии капризов и претензий к обществу. Я таких людей люблю. Поэтому я к тебе тогда и пошёл… Но если Света уйдёт, я на тебя очень обижусь.
— Бить будешь?
— Угу. Возможно, даже ногами.
— Ладно, — вздохнул Юрьевский. — Хватит уже меня обрабатывать. Я всё понял, осознал, буду вести себя прилично.
— Прилично у тебя не получится, — просветил его Мишин. — Да мне это и не надо. Просто не обижай её.
— Да понял я, понял. Вали уже отсюда работать.
— Валю, — хмыкнул Сергей, дошёл до выхода, обернулся и добавил: — А ты всё-таки присмотрись. Хорошая девчонка. Уволиться я ей не позволю, а в декрет отпущу.
— Иди уже!! — рявкнул Макс, швыряя в Мишина ластиком. Но попал в закрывшуюся дверь.
Хорошая у этого рекламного гада реакция…
В этот и на следующий день я несколько раз пыталась поговорить с Максом, но он будто бы нарочно от меня скрывался. То он занят, то ушёл, то к нему пришли.
А когда в пятницу я подскочила к Юрьевскому прямо в коридоре, он меня честно и откровенно отбрил сам, заявив:
— Света, хватит страдать ерундой. На тебе куча проектов. Ими и занимайся.
Негодяй, короче, самый настоящий. И никакой не принц. Пусть со скипетром, но негодяй…
В пятницу Макс ушёл с работы в три часа дня, сказав всем «до понедельника» и даже не удостоив меня своим величественным взглядом. И я ужасно расстроилась, что всё так складывается…
В шесть вечера я честно собралась идти домой, но, спустившись вниз, поняла — если я сейчас уеду, то точно опять набухаюсь и начну смотреть сопливые мелодрамы, рыдая в собственную ночнушку и размазывая сопли по щекам.
Позорное окончание недели, правда?
Поэтому я купила себе коробку конфет «вишня в коньяке» и потопала обратно на работу. Этой самой работы у меня — кучи кучные, так что скучно не будет.
Наш местный автомат со всякой пищевой отравой порадовал меня по-настоящему шикарным ассортиментом — на этот раз в наличии у него были не только шоколадки «баунти», но даже бутылочки с соком, и банки с пепси, и даже дорогущие фисташки. Я купила орешков и пепси — надо же чем-то запивать, а коньяка у меня нет — и потопала на своё рабочее место.
Сотрудники постепенно расходились, и на меня никто не обращал внимания. Пара человек спросили, почему я ещё здесь, но, получив исчерпывающий ответ «надо», поспешили по своим делам.
А я нашла в интернете какую-то юмористическую дурь, открыла пакетик с фисташками, коробку конфет и банку с пепси — и стала предаваться разврату. То бишь, как говорил герой фильма «Один дома»: «Есть всякую дрянь и смотреть всякую чушь». Я не смотрела, а читала, глупо похрюкивая от смеха, но сути это не меняло.
Часа через два, когда закончились и фисташки, и пепси, и даже коробка с конфетами почти опустела, я осознала — мне нужен «Алмагель». Срочно. Желудок крутило так, словно я пенопласта нажралась. И сверху его газировкой залила, чтобы было повкуснее…
Я встала и потопала по направлению к выходу. Ну, утешает хотя бы то, что в этот раз я не заваливаюсь на столы и не рушу чужие папки с документами и стаканчики с карандашами. Доза коньяка в этих конфетах всё же слишком маленькая.