Дорогой плотин (СИ) - Ваон Андрей. Страница 32

— Андрюх, ну ещё немного давай побудем?

— Делай, чего хочешь, — бросил Андрей сопротивляться, уселся на стул.

— Скоро пойдём, — обрадовался Иван.

Но только ничего особенного не происходило. Милиционеры вяло суетились, начальник потел, названивая, задержанные за решёткой наблюдали.

— Товарищ капитан, может, всё-таки сами, на Самохвал двинем?

— Ты озверел, Поляруш?! Без команды?! Ты куда задержанных денешь? Ты что, пост свой оставишь?! — капитан бушевал.

— Вы как хотите, Пал Палыч, а я тикаю. Они там все посбегали, а мы тут будем ждать второго пришествия. Нет уж, дудки! Я эвакуируюсь, — лейтенант надел фуражку, прихватил кожаную сумку и сунулся на выход.

— Стоять! — заорал капитан. — Стоять, старший лейтенант!

— А что вы сделаете? Стрелять будете? — усмехнулся от двери Поляруш.

А капитан не шутил, капитан достал табельное и направил ствол вверх. Лейтенант побледнел и прижался к стене.

— Быстро. Вернулся. На своё место, — бухая отдельно тяжёлыми словами, скомандовал капитан.

Лейтенант также по стенке протиснулся в свой кабинет. Капитан, шумно дыша, утёрся платочком, сунув оружие в кобуру.

— Видал, спектакль какой? — восхищённо пролепетал Иван.

— Всё, теперь дёру, — снова потянул его за локоть Андрей. Иван нехотя подчинился, они тихонько вышли на улицу.

Пасмурный день тянулся неспешно к вечеру, облака будто поредели, но чистого неба всё равно не показывалось. Кругом было шаром покати: ни людей, ни машин. Только котяра с оборванным ухом сидел, да спокойно умывался.

— Я так и не понял, затапливает или нет. А ты? — Иван настроился, наконец, на текущие проблемы. Отошёл с «наблюдательного поста».

— Чего-то не разберёшь. С одной стороны, такой кипешь в милиции — с просто так, что ли? С другой, ну не может же так всё развалиться, что никакого оповещения? Эдак, в любое время провокации устраивай. И, главное, нет вокруг никого — это чего, сарафанное радио?

— А чего им радио? Они, видишь, из первых рук теперь информацию получают сразу. Остался там человечек, он звонит через этот телефон свой переносной — сигнал дан. И тут, давай, слух расползаться. И быстро так всё. Вот жители и подсуетились. Уж с утра времени сколько прошло? Начало седьмого, кстати. уже.

— Да, нам бы такой телефон не помешал.

— Чего бы ты сделал? Шихову б позвонил? Сказал бы: Владик, глянь-ка, чего там и как, — улыбнулся Иван.

— Не неси пургу. И, вообще, Вань, у меня временами ощущения, что ты того, с приветом здесь сделался. И эти времена всё чаще. Не, ты и в нашем миру не самый нормальный из всех, но тут из тебя так и прёт!

— Есть такое, ага, — вздохнул, соглашаясь, Иван. — Я ж говорю, будто во сне я такой, со стороны смотрю на это всё, не ощущаю присутствия своего тут. Ты для меня такой стержень, за который и держусь.

— Стержень тоже мне нашёл! Держись уж тогда сильнее, а то ведь и не сдвинешь иногда, — усмехнулся Андрей. — Так чего, плюём на потоп тогда уж? Чему быть, того не миновать?

— Ага, думаю, так. Нужно из города выбираться, чтобы переночевать. Ночью тут спокойно точно не будет. А завтра двинем тогда в Майну эту. Будем переход обратно пробовать.

— Это дело! Переход назад — это приятно, — обрадовался Андрей. Возвращение замаячило в конкретных планах.

— Я бы знаешь, ещё чего? В кино бы зашёл местное.

— Ты опять?!

— Шучу! Но газетку из киоска, может, стырим? Ну, подумаешь, одна газетка всего.

— Ещё и ворюга! А такой ведь хороший мальчик рос.

Наводнения всё ж не случилось. Друзья, выйдя из города, видели машины, робко возвращающиеся назад. Таких было мало, видимо, основная масса сидела вокруг по сопкам, ожидая проверенных новостей. А проверенного, похоже, ничего и не было. Каждый был сам за себя.

— Как же этот мирок их неустроенный меня напрягает! Что тогда в Москве, что тут. Вроде тайга, поближе нам должно быть, а нет какая-то жаба лезет отовсюду, подленькое чувствуешь на каждом шагу, — Андрея потянуло на откровенность. — Ведь посмотри, люди не люди, волки! Капитан вроде ничего… Но что это за дисциплина, что за организация, если ему за оружие приходится хвататься?

— Да, капитан нормально этого хлыща приструнил, согласен. Ты знаешь, Андрюх, я ж со своего «наблюдательного поста» тоже такое чувствую, хоть и отстранённо. Только ведь непонятно, как оно должно быть: в другое время мы, так и кажется всё не тем, как есть. Путано получается.

— Но понятно. Мы чужие, от этого и душевный неуют. Это ясно. Но подумай сам — мы там у себя, строим светлое будущее. И чего? Не построили? Или это вот светлое — оно вот такое сероватое? Как нам там у себя теперь быть, зная, что такая неприятность выйдет, как там не тужься?

— Да нормально быть! Ничего ж нам не сделалось от тех детских путешествий?

— Это как сказать. Танька, например, не изменилась, хочешь сказать? Я уж про Сёму пресловутого молчу.

— А что Танька?

— Ага, давай, изобрази наивного дурачка. Была гром-баба, гроза всех пацанов, а стала тихая красавица, вздыхающая по своим алым парусам. Хоть паруса и рядом, просто опущенные. Про тебя, про тебя толк, чего хихикаешь?

— Ну, я понял. А мы с тобой как изменились? Чем таким на нас повлияло, если ничего особенно не произошло — школа, институт. Как у многих.

— Не скажи. Случилась такая цепочка, что мы вот тут оказались. Вряд ли ж случайность?

Иван задумался. Они вновь шагали по дороге, былой бодрости уже не было, за день нахожено было немало, усталость цепляла вялые ноги, накидывала теней на лица.

— Может, и не случайность, — согласился Иван. — Ведь я сколько ещё раз пытался перейти там, у нас — и ничего. А тут раз, щёлкнуло — надо идти! И сразу случилось. Так чего, выходит, там, в детстве тренировка, что ли, была? А сейчас всё по-серьёзному?

— Не знаю, Ваньк, не знаю. Твои видения, твои переходы — знать, тебе и карты в руки, Андрей помотал головой. — Слушай, пора бы уже нам ночлег искать. Может, как раз за мостом слезем и возле реки поищем чего? Там кусты хоть какие-то, дрова есть. Чайку сделаем, а? — он указал вперёд.

— Это да, надо бы уже и отдохнуть. Устал, как собака, если честно. А за два дня надо будет километров шестьдесят отмахать ведь.

— Сколько?!

— А может, и поболе. Мы ж ехали часа полтора, а гнал он прилично. А чего ты? Сорокес сделаем, нормально будет.

— С тобой свяжешься, никакой жизни не будет, — заворчал Андрей, слезая с дороги на перпендикулярную тропинку.

— Так это, так же интереснее? — робко поинтересовался Иван.

— Интереснее ему, — продолжал бурчать Андрей, шлёпая по лужам.

Они продвинулись ещё немного и вышли к прибрежному кустарнику. Внизу вяло шебуршился Абакан. Тропинка вывалилась на небольшую полянку со следами костра.

— Загажено, конечно, — Иван окинул взором помойку кругом. — Но сойдёт для ночёвки, а?

— Вот ведь свиньи! И чего, если мы бы здесь родились, то, думаешь, такими же были бы? Спокойно бы глядели, да ещё и своего подбросили? Тьфу! — возмутился Андрей, пнул консервную банку и стал доставать из рюкзака продукты.

— Ну, чего, где-нибудь здесь и заляжем? Подстилку тут кинем, а?

— Да, давай. Я водички вскипячу, макарончиков сварим.

Они по-быстрому наладили нехитрый походный быт. Сгребли мусор в кучу, расчистили от веток место под лежанку, натаскали плавника для костра, расстелили старое одеяло, набросав под него сухой травы. На костре забулькало.

— Жрут маленько, — Иван звонок прилепил комара к щеке.

— Да несильно уж, всё-таки август.

— Но я под сеткой буду спать.

— Конечно, ночью навалятся. Особенно перед рассветом.

— А вот так прибрались, костерок горит, варится еда, и вроде бы всё то же самое, как у нас, — мечтательно проговорил Иван.

— Так это ж вечные дела: костёр там, вода. Хотя воду видишь, сами же с тобой перекрыть хотим. Вот, может, они тут, вообще, всё перегородили — вспомни, чего водила рассказывал? Так что не факт, что течёт всё то, что у нас текло.