Вкус жизни (СИ) - Бурсевич Маргарита. Страница 2

Алексей устроился на простынях за моей спиной и, отвернувшись от света, расслабился. А ведь было время, когда он не мог прожить и нескольких часов, чтобы не сжать меня в объятиях и не склонить к близости. И неважно было, как рано необходимо встать. Неважно, что мы куда-нибудь опаздываем и что, вообще, не место и не время.

А еще я сама была неугомонной, все время куда-то стремилась и мечтала покорить весь мир. Хотела побывать в удивительных местах и совершить нечто необычное. Куда все это делось? Тлеющий в груди уголек не смог разгореться в яркий костер, а вместо этого медленно угас, да так, что я этого даже не заметила. И сейчас я отчетливо поняла, что уже и не хочу его раздувать, что смирилась с рутиной и безликостью дней. Все так живут. От понедельника до пятницы, а потом тонут в бессмысленности выходных, в делах, требующих большого количества времени: генеральных уборках, походах по магазинам, мини-ремонтах, ругани с соседями, затопившими ванную.

Я не знаю, как долго просидела за столиком, неотрывно глядя в глаза своего отражения, когда ощутила нечто странное. Сначала в душу закрался едва ощутимый холодок от знакомого тревожащего предчувствия. Затем болезненно заныло сердце, как будто предчувствуя, что вот-вот случится нечто непоправимое. Тело отяжелело, словно кто-то одним движением набросил на меня металлическую сеть. Мое собственное отражение стало казаться мне чужим: взгляд, выражение лица, поза. Необычное состояние затянуло и не отпустило. Я не могла оторвать глаз от зеркала. И не было сил встать и отойти. Возможно ли загипнотизировать саму себя? Странная мысль мелькнула и исчезла, сменившись паникой. Я не могла пошевелиться и вырваться из плена отражения. Не могла!

Время шло, а я по-прежнему смотрела в зеркало будучи не в состоянии оторваться. Глаза болезненно защипало, но даже моргнуть было выше моих сил. Холодная испарина покрыла виски, сердце неистово заколотилось, в ушах стоял гул.

В зеркальной глади полумрак сменился предрассветными сумерками. Сколько времени прошло? Почему я не заметила? Раздался звон будильника, но даже он не позволил мне обрести власть над телом и разумом. Словно скованная по рукам и ногам я сидела за туалетным столиком и все с большей паникой внутренне металась, не способная облачить свои чувства даже в писк. Но, к моему ужасу, это никак не отразилось на расслабленно сидящем за туалетным столиком теле.

— Уже не спишь? — голос мужа, хрипловатый со сна, вселил надежду на то, что он спасет меня от этого страшного оцепенения.

Мое отражение кивнуло, хотя могу поклясться, что я сама не собиралась этого делать. Более того, я была уверенна, что ужас написан на моем лице крупными буквами, но почему же тогда отражение выглядит не просто спокойным, а даже несколько апатичным. Алексей потянулся и отправился в ванную. Ну, куда же ты уходишь? Остановись. Помоги мне. Но внутренний крик не прорвался наружу. Я, превозмогая себя, старалась разлепить губы и позвать на помощь, но мой двойник в зеркале по-прежнему равнодушно смотрел перед собой.

Минуты ожидания мужа превратились в бесконечность. Мышцы заболели от перенапряжения, лицо свело от попыток добиться хоть каких-нибудь изменений в мимике, но, увы.

Алексей вернулся в спальню, я четко видела его отражение в зеркале и точно знала, где он находится. Полотенце на бедрах, кружка кофе в руках, взгляд в ежедневник. В отчаянном рывке я дернулась всем телом, чтобы обернуться к нему. Тело с болью поддалось, и я отшатнулась от туалетного столика.

Неподвижное отражение спокойно и почти снисходительно улыбнулось. Женщина в зеркале продолжала сидеть на стуле и смотреть на меня. Это словно кадр из самого страшного кошмара, когда весь привычный мир на твоих глазах сходит с ума. Так не бывает. Я отступила от зеркала — отражение не шелохнулось. Шаг назад и я кинулась к мужу, но… вокруг была жуткая пустая темнота. Я была одна среди бесконечно темного, невероятно молчаливого и безграничного пространства. Здесь не было моего дома, моей спальни и моего мужа. Это была пустота в бесконечном пространстве. Это было ничто и находилось оно нигде. В панике я повернулась к зеркалу. Там, в одиноком светлом окне среди пустоты, была я… Чужая, незнакомая, посторонняя я. Мое отражение обернулось в сторону спальни и встало ко мне спиной, принявшись наблюдать за моим мужем.

Алексей! Я кинулась к единственному светлому пятну в пространстве и принялась изо всех сил колотить по прохладной поверхности. Ни отражение, ни мой муж не заметили этого.

— Леша! Леш!!! — я кричала, срывая голос и продолжая молотить руками по зеркалу, моля обратить на меня внимание.

Я срывала голос, зовя на помощь. Царапала стекло, желая его уничтожить. Рыдала и стенала, все время повторяя имя мужа, как будто выпрашивала последнюю милость. Безрезультатно.

К моменту, когда Алексей, привычно застегнув наручные часы и накинув галстук, покинул спальню, я могла только сипеть и царапать гладкую поверхность сбитыми руками.

— Леша! — сквозь рыдание простонала я, не прекращая истерично всхлипывать.

Боже, что происходит? Если это кошмар, то я хочу проснуться прямо сейчас. Немедленно. Я молю. Кто-нибудь, скажите, что это всего лишь сон. Я даже готова принять его, если буду знать, что однажды он завершится.

Рыдания и слезы иссякли еще нескоро. Я боялась открыть глаза и опять оказаться в кромешной темноте, где нет ничего. Все ждала и ждала, когда зазвонит будильник. Но спасительной трели все не было. Помогая себе руками, я поднялась на ноги и, сжав руки в кулаки, распахнула глаза.

К моему ужасу, ничего не изменилось. Я по — прежнему была одна в пустоте и полной тишине. Я раньше никогда не боялась темноты, но теперь она не просто пугала меня, она вызывала первобытный страх. Единственным источником хоть какого-то света было злополучное зеркало, которое, казалось, висело в воздухе посреди небытия. Из него на меня смотрела женщина, которая выглядела также, как я.

Она победно следила за моим отчаяньем и, казалось, получала от этого огромное удовольствие.

— Кто ты? — кричала я ей, ударяя кулаком по зеркалу со своей стороны.

— Ты, — ответила она моим голосом.

Вот только эта улыбка не была моей. Никогда в жизни я не позволяла себе столь пренебрежительно смотреть на других людей.

— Чего ты хочешь? — поняв всю бессмысленность своих попыток разбить стекло, я постаралась взять себя в руки.

— Жить, — ее улыбка пропала, а слово прозвучало как выстрел.

— Что? — растерялась я.

— Просто жить.

Ее глаза лихорадочно блеснули, и она отвернулась от меня. Любые попытки разговорить ее она игнорировала. Не торопясь, она обходила спальню, заглядывая в шкафы и рассматривая содержимое полок. Несколько раз остановилась, чтобы потрогать шторы и покрывало на постели. Наклонилась к сухому букету, украшавшему нишу. Наслаждалась запахом моих духов и мужской туалетной воды.

Она осваивала обстановку вокруг себя и непрестанно поглядывала в зеркало. Нет, ее не интересовала моя реакция, она изучала нашу внешность, словно примерялась к ней, как к костюму. Провела руками по волосам, внимательно рассмотрела родинку над верхней губой, сложила руки на талии, оценив ее тонкость.

— Мне нравится здесь, — вынесла она свой вердикт.

Злость завладела мной с бешеной силой.

— Это мой дом, это моя жизнь!!!

— Больше нет.

Небрежно отмахнувшись от меня, она вышла из спальни. Два слова, сказанных со спокойствием и безразличием, впились в сердце клещами. Чудовищная душевная боль затопила мучительной волной. Словно где-то внутри образовалась дыра размером с вселенную. Ноги перестали держать, и я опустилась на колени, обнимая себя руками, в попытке удержать осколки души и не позволить себе рассыпаться на части.

Крик, сродни волчьему, родился глубоко во мне и выплеснулся наружу тоскливым воем. Не подозревала раньше, что человек способен на подобный звук. Но боль была такой силы, что я перестала чувствовать себя человеком. Я ощутила себя пустой оболочкой, потерявшей свое собственное я и превратившейся в единый, пульсирующий болью нерв.