Три короны для Мертвой Киирис (СИ) - Субботина Айя. Страница 68

— Иногда даже императорам нужно позволять кому-то одержать над собой победу, — прямо ему в губы выдохнула Киирис. Он собирался поцеловать ее, но Киирис отстранилась, зажала его волосы в кулаке, оттягивая голову назад. — Сегодня, император, ты будешь мой весь без остатка.

Он с минуту пристально изучал ее лицо, как будто собрался высмотреть там причины столь резкой смены настроения, и мейритина не препятствовала этому. Пусть смотрит, пусть хорошенько запоминает ее, потому что теперь они прикованы друг к другу, будут вместе до самого конца. И осознание неизбежности грядущего, словно острый нож, полоснуло по оголенным нервам.

— Мое рогатое проклятие, — прошептал император, и, казалось, наслаждался тем, что на этот раз инициатива в ее руках. Он снял корону и с величайшей осторожностью возложил ее на голову мейритине, а затем властно стянул рукава туники с плеч Киирис. — Ты создана для нее.

Ей было все равно, значит ли это признание или просто слова мужчины, который — она это знала с самого начала — одержим желанием владеть ею. Ей было все равно, даже если бы весь мир за окнами замка превратился в прах. Здесь и сейчас имело значение лишь одно: она будит любить своего Дэйна так сильно, как только способна — и даже больше того. Она подарит ему что-то большее, чем любовь — саму себя. Ведь только так сможет, наконец, освободиться из заточения, в котором оказалась по собственной воле.

Император мягко очертил пальцами ореолы ее сосков, наслаждаясь тем, как стремительно ее тело отреагировало даже на такую незначительную ласку. Киирис вытянулась на нем, словно струна, и чтобы не упасть, уперлась ладонью в его колено, второй рукой продолжая удерживать его за волосы, хоть теперь уже и не так настойчиво.

— Мне нравится видеть, как идеально ты мне подходишь, — прошептал он, а затем осторожно потянул губами возбужденный твердый сосок. Прикусил, выживая из нее стон боли, но лишь для того, чтобы в следующее мгновение слизать эту боль языком. — Ты сводишь меня с ума, мейритина.

Она хотела было ответить, что это же утверждение справедливо и для нее тоже, н новая порция ласки вырвала из головы все мысли разом. Были лишь он и она, два израненных демонами собственного прошлого тела, которые собирались найти облегчение в обладании друг другом. Вопреки судьбе и здравому смыслу снова и снова пытаться найти хотя бы крупицу надежды сохраниться в глазах своего отражения.

Киирис потребовалось одно движение, чтобы спуститься ниже по его бедрам. Не отрывая взгляда от лица Дэйна, она послабила завязки на его штанах. Император приподнял бедра, помогая себя раздеть. Точно так же, как и она, Дэйн не собирался ждать долгой прелюдии.

Она чувствовала, что он старался не быть грубым, но его голод, ненасытность и желание обладать ею без остатка рвались наружу с каждым нетерпеливым движением. Киирис нравилось ощущать, как его требовательные пальцы с силой вжимаются в ее тело, вынуждая подняться выше, занять свое место у него на бедрах.

— Киирис, ради Богов… — Он сперва хрипло рассмеялся, потом застонал.

Этот великолепный сильный мужчина нуждался в ней в эту минуту так же сильно, как она нуждалась в нем с момента, как впервые увидела. Она хотела дразнить его собой бесконечно долго, но тело рвалось к нему, тянулось каждой своей клеточкой. Раствориться в нем без остатка — слишком просто и слишком блекло. Он должен принадлежать ей весь без остатка, чтобы она проникла в него всей своей душой. Только так все возможно будет вернуть вспять. Лишь отдав ему частичку своей жизни она сможет вернуть своего Дэйна, где бы он ни был.

Киирис мягко опустилась на его член, наслаждаясь тем, как он прикусывает нижнюю губу, сдерживая рвущиеся наружу стоны. Не было ничего необычного или экзотического в том, как они соединялись, но именно сейчас Киирис знала — они были как никогда близки. Обнажены друг перед другом.

— Мое прекрасное проклятье… — Дэйн резко толкнулся в нее, выуживая из груди Киирис долгий всхлип. — Отдайся мне вся, дьявол тебя задери!

Он так резко сел, что Киирис снова охнула: проникновение стало таким бесконечно плотным, что теперь уже она была заложницей, а не поводырем. Она выдохнула, когда Дэйн приподнял ее за бедра — и снова резко опустил на себя, снова доказывая, что может быть еще глубже.

— Я твоя, — выдохнула она, наматывая его волосы на кулак и оттягивая голову назад, чтобы поцеловать в кончик щетинистого подбородка.

— Моя Киирис решила сыграть главную партию? — подыграл император.

— Я — лишь отражение тебя, Дэйн. — Она с наслаждением втянула губами его прерывистое дыхание, когда он снова проник в нее на всю глубину.

Мир, наконец, дал трещину.

Все реальное, грязное и греховное стремительно покрылось паутиной множество расколов. Миг за мигом, с каждым новым стоном и всхлипом, трещины становились все больше, растекались по мутной реальности, словно паутина.

— Дэйн…

Она задыхалась без его поцелуев, жадно впилась в искусанные губы, зная — так больше не будет. Этот мир слишком справедлив и идеален, чтобы в нем было место для такой, как она. И последнее, что еще можно попробовать получить, прежде, чем стать воспоминанием — Дэйн. Он — ее личное прощение. И то, что они делают в эту минуту — искупление.

Их движения стали более резкими, грубыми, бесконтрольными. Шепот потерял всякий смысл, звуки страсти растворялись в поцелуях. Весь проклятый мир перестал существовать, потому что здесь и сейчас они создали свою реальность, а которой сегодняшняя ночь будет вечностью.

— Посмотри на меня, Киирис, — приказал Дэйн, когда она почти сорвалась в пропасть.

Оказалось невероятно сложно сфокусировать на нем внимание, при этом балансируя на грани с самым сладким, и самым болезненным довольствием в жизни. Глаза Дэйна стали того самого безупречно-серого цвета, каким бывает небо в самую безумную грозу. И сейчас она видела его насквозь: сильного, смелого безо всяких оговорок, немного безумного и обнаженного каждой своей эмоцией только для нее одной.

— Я люблю тебя, мое прекрасное проклятие, — выдохнул он вместе с последним движением, словно хотел запечатлеть эти слова с наивысшим пиком их единения. — Так сильно, что мне впервые в жизни страшно.

В ответ Киирис просто обняла его. К чему повторять то, что он узнал задолго до ее собственного признания?

— Пообещай мне, что дождешься меня, — потребовал Дэйн чуть позже, когда схлынула первая волна удовольствия и они потихоньку справлялись с дыханием.

— Конечно, — ответила она. — Я всегда буду с тобой, мой император.

«Даже в сотнях других жизней…»

Глава двадцать пятая

— Привези его домой, Рунн.

Судя по выражению лица Наследника тени, она была последней, кого он думал увидеть за несколько минут до отъезда. Киирис пришлось постараться, чтобы поймать его там, где разговор не могли потревожить случайные свидетели.

— Если ты думаешь, что я трусливо сбегу с поля боя, то нашла не лучший способ высказать мне стол невысокое мнение, — отмахнулся от ее просьбы Рунн. Шнуровка на запястьях перчаток волновала его куда больше, чем ее предостережение. — Я не сбегу, пташка. Я, видишь ли, засранец и гуляка, но не трус.

Если бы Киирис не была так измотана минувшей бессонной ночью и приготовлениями, то обязательно бы задала этому болтуну трепку. Благо ее теперешнее положение позволяло совершать некоторые вольности без страха лишиться жизни. Кроме тех случаев, когда эти вольности могли касаться императора лично. Несмотря на признание Дэйна, Киирис не позволила ни на секунду забыть, что имеет дело не с вздорным мальчишкой, а с человеком, который бросил в застенки монастыря собственную мать. Эту «пикантную подробность» она узнала только утром, случайно подслушав разговор рабынь на кухне. К чести своей, Дэйн и здесь остался верен себе: не стал превращать ссылку в показуху. Для всех королева-мать отправилась поправлять здоровье куда-то в теплые земли империи. Похоже, то, что ее истинное местонахождение разболтал тоже Рунн. Иначе откуда простым служкам разнюхать о том, что знали лишь наследники?