Кружка (СИ) - Чистюнин Алексей Юрьевич. Страница 40

Тишина! Тишина после стрёкота, криков и прочего африканского шума местной саваны по ночам пугала своей неопределённостью. Единственное, что её разрушало это звук биения моего сердца и шум струи бороздившей сухую землю. Слив воду и не залив антифриз, я остался один на один со стуком в груди и липкой глухотой в ушах. Мир вокруг не замер, а словно убегал, рассекая потоки тумана, и мне вдруг стало неловко его потревожить, своим невместным копошением.

По спине вдруг обдало морозом. По коже царапая нервы, пробежала волна страха. Тело, подчиняясь рефлексу, влило в ноги свинец, а в душу панический ужас моего положения. От испуга я перестал дышать. Нечто огромное смотрело из темноты. В этот миг я был уверен, что подал горячую воду, в пустой в кран.

Сердце, стартуя на адреналине, раскручивало свой ритм на ускорение восприятия. Твою мать. Зачем я вышел без оружия? Вот снова оно надвигается на меня. Из темноты едва различимая появилась огромная наглая морда шимпанзе на длинной шее. Грёбаный местный жираф неожиданно для меня самого получил кулаком в нос. Икнув, голова резко ушла вверх, исчезая из вида. Не нарушая беззвучия, животное побежало в сторону от лагеря. Неожиданно громко раздался глухой стук покатившегося камешка.

Ощупав себя везде и не обнаружив потерь и конфуза в штанах, я боком, боком пробрался обратно в палатку. Бррр. Гадость. Натянул на себя одеяло и снова заснул в полной определённости больше никогда никуда не ходить без револьвера.

Сон был мгновенным словно и не ложился. Народ зашевелился и начал подниматься. Зашуршала одеваемая одежда под скрип растревоженных коек. На улице была красота. Описать чувство парения души от созерцания окружающего мира простым словом восторг невозможно.

Мой напарник с половиной выбритого лица встал рядом со мной и прокомментировал коротко и ёмко общее состояние.

— Это просто очешуеть как звиздец да братуха!

— Да. Это да Санька. Можно полмира проехать и полжизни прожить, а чтобы такое увидеть надо один раз забраться непонятно куда и встать ни свет ни заря. И всё равно ради такого не жалко не потерянного сна ни стоптанных ног.

На горизонте появились облака, их стало заметно больше по сравнению с вчерашним днём.

— Во ты загнул. Прям компазитор какой-то.

Ночью мы развернули лагерь на склоне горы, от чего перед нами открывалась сумасшедшая панорама лежащей у подножий горного хребта саванны. В киселе таящей пелены торчали ажурные острова вершин деревьев. Словно плавники акул головы жирафов рассекали туман, укрывший остывшую землю. Вон будто что-то плеснуло в мареве полога, и острые буруны всклоченных струй понеслись в сторону, исчезающей серой предрассветной мглы.

Искра восходящего светила ещё не проклюнулась из-за горизонта. Ореол рассвета окрасил восток. Бледный месяц повис на границе светлого и тёмного неба в ожерелье разноцветных звёзд. Такое можно увидеть только вдалеке от жилья и на другой планете!

Утро началось с позитива. Позитив — с потока отборных комбинаций слов и междометий на головы двух разгильдяев. Об этих парнях я не могу промолчать. Два элитных московских мажора потеряли вверенное им оружие. Андрей Крамер и Иван Карман в потёмках, когда колонна встала, перед развертыванием лагеря вылезли из машины не в силах противостоять позывам мочевого пузыря. Оружие постоянно, сваливаясь с плеча мешало волеизлиянию народных масс. За это автоматы были наказаны и повешены на куст. После для закрепления эффекта расслабления они покурили и уехали.

Утром на завтраке в столовой мы слушали интересный комментарий к событиям сегодняшнего дня от Бригадирыча.

— Эти две тли курносые сели как две заморские ляди в машину и про всё забыли. Прикиньте! Они утром пришли автоматы получать. Их оружейник спрашивает, где заменители? Они ему на чистом глазу у вас друг любезный. Стоят две овцы поролоновые глазами лупают вспоминают, где они вчера курили и что курили. Оружейник просёк значит тему и бегом к начальству. Тут их краснопогоники лещами накормили для прояснения памяти. Дети пустынь сущие! Им видетели по медицинским показаниям для психологической коррекции нашим доктором справка выдана.

А справка то какая! Мммм. Не придерёшься с печатями передвижного госпиталя, которые Петрович выдавал. Доктор им канабис прописал с ганжубасами. Они паскудники текст свели и свой написали. Так их за подделку служебной документации и временную утрату оружия на пятьсот экю оштрафовали!

— На двоих или каждому?

— Каждому! По просьбе руководства, охрана прокатилась по дороге и нашла пропажу. Если б не нашли так и залог считай эти кони патлатые профурычили.

После разбора с этими утырками значится, довели до всех информацию, к нам придут следователи из Ордена. Просили отвечать по существу и быстро, чтобы выезд не задерживать сильно. Вчера там, где взрывы были, обстреляли нашу охрану. Будут опознание проводить. Может, кто видел тех людей, где у нас?

— А кто такие «утырки» Михаил Степанович? — вежливо спросила бригадира медсестра Танюша.

— Запомни девонька, — Бригадирыч поднял вверх перст указующий, — «Утырок» не национальность, а состояние мозга от неправильной мотивации! Не забывайте пороть своих детей в детстве, чтобы через свою боль сострадательнее были. Заодно и дурь от излишней ласки выбьете. Тут главное не перестараться и хотя бы один разок, но по делу и с понятием. Не панацея — ибо некоторым хоть оббивки от ремня в попу забивай толку золотник. Нету разумения, раз уродилось не справное, так и помрёт юродом.

— Михал Степаныч, а чего, прям трупы привезут на опознание? Сразу предупреждаю, я покойников боюсь! — за всех спросил и ответил кто-то из бригады у меня за спиной.

— А я почём знаю. Скажут на жмуриков смотреть — будем смотреть! Нервным и припадошным доктор нашатырю даст, а я пинка для храбрости. — резюмировал свой доклад Колесник.

— А я сегодня ночью жирафа видел, того страхолюдного из книги. — Сам не знаю от чего я решил поделиться ночным приключением.

— Какого?

— Да, который кактусы жрёт с мордой обезьяньей.

— Не спится тебе Коля, видать согрешил. И что твоя обезьяна?

— А ничего. Наклонила голову между машин и смотрела на меня.

— Эт чем ты её соблазнил? — с подковыркой спросил Василий Фёдоров.

— Ничем. Я видимо с вечера кофе лишку выпил. Вот и сбегал в туалет.

— Вот говоришь ничем. А девушка пришла красотой твоей понимаешь впечатлилась! А ты?

— А я ей в нос дал, чтоб не подглядывала.

— Николай, Николай нет в тебе обходительности. Прынцеску надо было просто разок поцеловать. А ты её ещё за ногу не подержал сразу бить начал.

— Бьёт значит любит! Когда свадьба? — лихо включился в разговор Женя Микуленко.

— Да отстаньте вы. Я просто вышел и всё! И ушёл. И вообще может это жираф был.

— Ага жираф, любитель смотреть на Коль со спущенными штанами. Всё Николай придётся тебе на жирафе жанится! Поманил зверушку своей петрушкой — заводи в стойло. Теперь будешь жить с обезьянкой. Настрогаете себе осликов, и усе вместе будете пастись в пампасах. Лепота! — Фёдоров пальцами по столу пробарабанил тыгдым — тыгдым — тыгдым, наглядно демонстрируя звуки галопа моей многоногой семьи.

— Нет уж Василий Григорьевич я там без Вас ну никак не смогу. В каждом стаде баранов должен быть свой старый козёл, а то кто будет советы давать, как свечку держать, чтоб барыне было хорошо?

Весь народ вокруг, гревший уши на нашей беседе едва не помер. Из-за смеха завтрак у некоторых начал своё движение через нос и не в то горло. Не зря говорят для детей — когда я ем, я глух и нем! Пришлось жертв юмора отпаивать и охлопывать по спине. Некоторых довели до слёз, настолько людям было не хорошо. Или сначала хорошо, потом не хорошо, но в конце все были в принципе довольны?