Галстук для моли (СИ) - Грей Стелла. Страница 35

– Ты в порядке? Как самочувствие? – поинтересовался он, хотя тон уже был не таким заботливым, как раньше.

Что ж, вот так и разбиваются мечты о заботливых мужчинах. Я подняла на Фельдмана взгляд. Продюсер смотрел мне в глаза, а я видела, как он ищет в моем лице ответ и ждет оправданий за недостойное, по его меркам, поведение.

Никогда не видела таких говорящих лиц. Оно просто кричало: “Ну скажи хоть что-нибудь, чтобы мое разочарование оказалось ошибкой”.

– На воздухе гораздо лучше, – ослепительно улыбнулась я. – Правда, я сглупила, надев это платье.

– Да-да, – воодушевленно начал Фельдман, но я его перебила:

– Нужно было что-то еще более открытое. Водолазки с закрытой шеей для вашего климата слишком суровы.

Взгляд мужчины потух.

– Но ведь это неприлично, – все же обронил он. – Для похода в подобное место так не одева…

Договорить он не успел, из дома раздалось громогласное от Розы Абрамовны:

– Давиди-и-и-ик, помоги мне на кухне!

Вы когда-нибудь видели цирковых тигров, которые по взмаху кнута прыгают в горящий обруч? Вот было похоже. Фельдман на мгновение замер, в глазах мелькнуло что-то похожее на смирение с неизбежным, и он поплелся выполнять команду.

Так как меня на кухню не звали, я хотела вернуться в гостиную, но, завидев в приоткрытые окна Малкина, которого от того, чтобы не оторвать мне голову прямо сейчас, удерживал только разговор с Яковом Семенычем, передумала.

Лучше пройдусь по саду. Мне же как бы официально плохо, вот и подышу воздухом.

Я честно побрела вдоль деревьев, только вместо прекрасных цветочных ароматов внюхивалась в парфюм на пиджаке Малкина. Несмотря на жару, мне безумно нравилось в нем кутаться. Чисто для души приятное ощущение.

Я почти обошла дом по кругу, когда из очередного открытого окна услышала разговор.

Понимаю, подслушивать нехорошо. Но слова сами лезли в мои уши:

– Давидик, ты совершенно не разбираешься в женщинах. Что тебя вечно не туда тянет? То приведешь Галю, у которой из имущества только трусы и майка, а на родине чужой ребенок. То какую-то Свету, на которой клейма негде ставить. Понимаю твою тягу к русским девушкам. Они таки весьма красивы, и внуки наверняка вышли бы прекрасны, но все же… Она тебе не пара. Даже несмотря на квартиру в Москве и приличное образование.

– Мне кажется, ты придираешься, – на удивление, Фельдман все же отстаивал мою честь. У меня даже брови приподнялись: думала, молча согласится с аргументами матери. – Если все из-за платья, то это всего лишь одежда.

– Да причем тут платье?! – пусть я не видела лица Розы Абрамовны, но воображение лихо нарисовало то, как она искренне поражается и всплескивает руками. – Что я, по-твоему, не видела пошлых платьев? Я таки вообще удивилась, когда она пришла упакованная, как эскимо.

– Тогда в чем дело?

– В том, что это чужая женщина, Давидик. На ней же написано!

– Где написано? – голос Фельдмана прозвучал особенно грустно.

– На ее голой спине, – припечатала маман, – которую сейчас заботливо прикрывает пиджак пришедшего с ней мужчины. А как он на нее смотрит? Не пиджак, конечно, а Санечка. Совершенно же очевидно, что он ее придушить хочет. Это однозначно любовь. Поверь маме.

Кажется, после этой фразы мои щеки запылали огнем так сильно, что я приложила к ним ладони, в надежде, что они окажутся прохладными.

Ну надо же, какой ерунды наслушалась. Мне пришлось тихо отступить на шаг, а потом еще на один, чтобы побыстрее сбежать.

Конечно же Роза Абрамовна ошибалась. Малкин и высокие чувства – это вещи несовместимые. Хотя за одно я ей была точно благодарна: кажется, Давида от меня Роза Абрамовна точно отвадит. Не видать ему родительского благословения.

Когда я вернулась в гостиную, Фельдманы за столом уже собрались полным составом, а моя тарелка и стул переехали поближе к окну и подальше от Давидика.

– Мы тут подумали, что рядом со свежим воздухом вам будет лучше, – с улыбкой заявила Роза Абрамовна, а я окончательно убедилась, что от “семьи” меня отлучили.

Вот и славненько.

Дальше ужин продолжился в натянутой обстановке. Давид бросал испытывающие взгляды то на меня, то на Малкина.

А вот Александр Сергеевич, наоборот, неожиданно повеселел. Похоже, чудодейственная сила французского вина сработала.

– Спасибо за ужин, Роза Абрамовна, – наконец произнес он. – Но нам бы с Давидом обсудить дела по съемкам.

– Конечно-конечно. Можно подумать, я к вам лезу и мешаю, – миролюбиво пробормотала она, подняв руки вверх.

Я тоже поднялась из-за стола, чтобы последовать за Давидом и Малкиным в кабинет, но тут шеф удивил повторно:

– Так, – строго произнес он. – А ты, болезная, едешь в гостиницу. Пожалуй, справлюсь без тебя.

– Но… – я попыталась открыть рот, только Малкин, ухватив меня под локоть, буквально подтолкнул к выходу. – Сейчас провожу Ульяну и вернусь.

На улице уже стемнело, и долгожданная прохлада спустилась на землю.

Едва я сошла с нескольких ступенек крыльца, Малкин заговорил:

– Я всего от тебя ожидал, но только не такой выходки, – произнес он обманчиво спокойно.c9d96

– Да что опять не так?

– Все так, – неопределенно ответил он. – Но только тухлым видом Давида можно борщи портить. Не знаю, что ты ему сказала там на террасе, но, пожалуй, детали договора я предпочту обсуждать с ним без тебя. Есть у меня смутное ощущение…

Какое именно, я узнать не успела. Вызванное буквально полминуты назад такси уже причалило к тротуару. Вот это скорость! Когда надо, их фиг дождешься, а тут сверхзвуковая прыть.

– В общем, езжай в гостиницу, туда уже должен вернуться Макс. Заодно выяснишь, как он отработал, и разгонишь баб, если притащил.

Мне оставалось только кивнуть. Кто я такая, чтобы спорить с начальством?

Путь назад прошел абсолютно незаметно, я была настолько погружена в свои мысли, что, казалось, только села и вот уже пора выходить.

Поднимаясь в лифте в номер, понимала что устала. Не физически, а морально. Как-то вымотало меня знакомство с семьей Давида, да и за контракт теперь было волнительно.

Давид и так был не в восторге от Старовойтова, а теперь еще исчез фактор симпатии ко мне. Вот же обидно будет, если все сорвется.

Уже ковыряясь у двери номера, я вспомнила поручение босса навестить Макса. Звездун уже должен был вернуться.

Пришлось пройти несколько метров до нужного номера и постучаться.

Потом постучать еще раз. Потому что не открывал, зараза, несмотря на то, что явно был в номере. Я даже слышала звук работающего телевизора.

– Макс, ты живой? – через дверь позвала я.

Внутри все же раздались шаги, вялые такие. А после дверь открылась и на пороге появился он, идол кинематографа в состоянии выжатого лимона.

Звезда с увядшими лучами вниз.

Унылое существо, еле волочащее ноги…

– Рыбкина, у тебя совесть есть? – проворочал языком он и протер глаза тыльной стороной ладони. – Я приехал полчаса назад и упал спать. А ты…

Судя по угрызениям, поднявшимся откуда-то из глубины души, совесть у меня была, потому что выглядел Макс устало, однако помня о его прекрасном актерском таланте, я все же решила убедиться, что в его номере не прячется очередная нимфа и Старовойтов действительно спал.

Бесцеремонно просочившись в помещение, прошлась по комнате, заглянула в ванную и под кровать. Хм… реально никого.

– М-да, – Макс перебрался с порога поближе и привалился к стене, скрестив руки. – Треска Минтаевна, что с тобой? Только не говори, что решила изменить работе со мной. Если да, то я за, но в другой раз. Сегодня без шуток устал.

– Я работе не изменяю, – тут же осадила его, – и слежу, чтобы ты придерживался того же правила.

– П-нятно, твой характер становится так же отвратителен, как и у Сани. Похоже, мой агент заразен. Одно пока понять не могу: половым путем или просто воздушно-капельным? – хохотнул он и пополз к кровати, чтобы плюхнуться туда мордой вниз. – Иди, Михална, тогда уж с глаз моих долой. Все равно толку от тебя нет.