Счастливчик (СИ) - Солодкова Татьяна Владимировна. Страница 47

— Свадьба входила в ваши планы? — спрашиваю сухо.

— Да. Была одним из вариантов, — кивает. — Мне сделали предложение, я доложилась, мне дали добро. Я ничего не теряла, женщины по имени Элизабет не существовало, мне было безразлично, выйдет она замуж или нет.

Изабелла замолкает, тянется к уже остывшему кофе, пьет мелкими глотками и молчит. Смотрит прямо перед собой.

Разглядываю ее и пытаюсь понять, что чувствую. В данный момент, пожалуй, только горечь и обиду, но уже не за себя, а за папу.

Почему они ее выбрали? Из-за внешности? Актерского таланта? За беспринципность?

Как Рикардо мог это упустить? Не верю, что он не проверил ее биографию. Неужели "легенда" была такой гладкой?

— И что было потом? — спрашиваю, отворачиваясь. Нет, не могу больше на нее смотреть.

— Потом все пошло не по плану. Я забеременела, — поднимаю голову и как раз замечаю взгляд-выстрел в мою сторону. — Доложилась. Мне запретили делать аборт, сказали, так даже лучше. Достовернее.

Закусываю губу. Беру-таки стакан. Пью ледяное молоко, не чувствуя вкуса. Не каждый день узнаешь, что твоя мать не только тебя бросила — она тебя не хотела и думала избавиться. Ей просто не разрешили.

Хмыкает.

— Считаешь меня монстром, — это не вопрос. — А ты поставь себя на мое место. Мне было двадцать два, у меня не было никого и ничего. Что я могла?

— Сказать моему отцу правду. Он ведь тебя любил.

— Любил, — произносит как сплевывает. — Кого он любил? Я играла роль днем и ночью.

— А ты его? — не знаю, зачем задаю этот вопрос, но отчего-то мне нужно это знать. — Просто терпела?

Изабелла зябко ведет плечами. На губах невеселая улыбка.

— Александр Тайлер был не тем человеком, которого можно просто терпеть, — опускает взгляд, всматривается в чашку, которую вертит в руках, будто хочет найти ответ в кофейной гуще. — Он был удивительным человеком, ярким, зажигающим всех вокруг себя. Я сравнивала его с лампочкой, а всех остальных с мотыльками. Они все летели к нему, кружили вокруг, греясь.

Скептически выгибаю бровь.

— И, обжигаясь, умирали?

— А ты думаешь, он был святым? — поворачивается ко мне, и ее глаза пылают возмущением. — Так тебе о нем рассказали? Думаешь, у него не было женщин до меня? И как, ты думаешь, они жили после расставания?

— Долго и счастливо? — предполагаю.

Похоже, передо мной святая женщина. Неужели она правда ждет, что я ей посочувствую?

— Ты такой же, как он, — вдруг обвиняет. Не возражаю, сочту за комплимент. — Свет и мотыльки… — повторяет тише, снова отводя от меня взгляд. — А он ведь даже меня не искал.

Меня передергивает от ее обиды и горечи в ее голосе.

— Ищут пропавших, а не ушедших.

— Да, — кивает, — я ушла сама. Но не потому, что мне этого хотелось. Отношения Лондора с Землей улучшались, со дня на день я ждала, что со мной разорвут контракт. Думала, к черту, останусь Элизабет. Лишь бы с ним…

С "ним", меня в ее планах в принципе никогда не было. Отличная история. Не то чтобы я ожидал угрызений совести на свой счет, но чтобы так…

— И что случилось? — спрашиваю, когда пауза затягивается. — Тебя замучила совесть, и ты сбежала?

Смотрит на меня так, что сразу понимаю: нет, такую, как она, совесть бы не загрызла.

— Твой чертов дядюшка и его псарня перехватили-таки один из моих последних докладов, — а сейчас ее голос пропитан ненавистью и досадой. — Мешок на голову, "сыворотка правды" и пять часов на то, чтобы убраться с планеты.

Ошалело моргаю. Рикардо знал? Все это время?

Знал…

— И он просто так тебя отпустил? — что-то это не слишком похоже на моего дядю.

Снова передергивает плечами, будто ей холодно, хотя в помещении тепло.

— Отпустил. Убедился, что я не передала ничего важного и еще меньше смогу передать, если улечу, а потом вышвырнул. Обещал убить, если я еще хотя бы раз приближусь к Александру, — а вот теперь узнаю своего дядюшку. — Сказал забирать своего щенка и больше не появляться, — добавляет и смотрит на мою реакцию.

Какой ждет? Крика на тему, как мой родной дядя мог такое обо мне сказать? Еще как мог, я-то его знаю. Мы вообще с ним стали общаться только после появления Морган. До этого он меня и видел-то пару раз, так что вряд ли испытывал теплые чувства. Зато сейчас я точно знаю, что он меня любит, а я люблю его, и мне этого достаточно.

По-настоящему задевает другое.

— Ты не забрала… щенка, — срывается с моих губ.

— Куда?

Пожимаю плечами.

— Куда угодно? — предполагаю.

— Чтобы мой ребенок умер голодной смертью?

Не похоже, что она погибла с голоду. Поджимаю губы.

Я, конечно, знал, что в моей семье полно скелетов в шкафу, но чтобы они оказались с такими зубами, даже моя фантазия не смогла бы вообразить.

Рикардо знал, но так и не рассказал отцу. Пожалел.

Интересно, сказал ли он Миранде? У них с дядей много секретов, в том числе и от меня. Не удивлюсь, если она в курсе. Рикардо любит мыслить на несколько шагов вперед. Он вполне мог поделиться с Морган историей о моей биологической матери на случай, если она вдруг объявится на горизонте: предупрежден — значит вооружен.

Непременно спрошу Миранду, когда вернусь. На прямой вопрос она не солжет — Морган никогда мне не лжет, а я ей.

— Теперь ты понял? — спрашивает Изабелла.

Понял ли? Узнал, но вряд ли когда-либо пойму.

Молчу, и она принимает это за положительный ответ.

— Ты не представляешь, что я почувствовала, когда узнала, что Александр погиб, — продолжает, кажется, больше не для меня, а для себя. — Он казался мне бессмертным. Дьявольски везучий… Знаешь, — снова это чертово "знаешь", — я тогда переживала, что будет с тобой, но Рикардо все равно не позволил бы мне вернуться.

Разумеется, все дело в этом, ага. В злобном и коварном Рикардо Тайлере, который сплясал всевозможные танцы на политической сцене, умаслив кучу влиятельных людей, подкупал, угрожал, подлизывался — делал все, чтобы спасти любимую женщину своего погибшего брата. А потом дал ей новую жизнь, работу, дом… и меня. Этого ужасного человека я должен ненавидеть?

Допиваю молоко и ставлю стакан на стол. Хватит сантиментов. Наслушался до рвоты.

— Где мы, и что вам от нас надо? — задаю по-настоящему важный вопрос. Что было, то было. Мое детство давно прошло, и у меня была мать, лучшая мать в мире. Более того — есть, ждет меня, дурака, на Лондоре.

— "Нас"? — искренне удивляется Изабелла. С ее лица тут же сбегает выражение скорби, появившееся на нем при воспоминании о папиной смерти. — Забудь о них. Ты мой сын, и твое место рядом со мной.

Ага, может еще тапки приносить? Ладно, потом.

— Где мы? — повторяю мягче. — Это-то ты можешь мне сказать? — позже обсудим, где чье место. Чтобы сбежать отсюда, мне надо хотя бы понимать, откуда это "отсюда".

— Мы назвали эту планету Пандора. Случайно влетели не в то "окно", случайно нашли.

— Случайно поселились, — продолжаю, — случайно отстроили бараки, привезли флайеры, случайно похищаете людей.

Изабелла закатывает глаза.

— Ты похож на него еще больше, чем я думала, — обвиняюще.

— Тем, что не занимаюсь работорговлей? — уточняю с улыбкой.

— Мы никем не торгуем. На Пандоре залежи синерила, — моргаю, не понимая. — Название "синий туман" тебе знакомо? — поясняет.

Закусываю губу. Черт, мы влипли глубже, чем можно представить. "Синий туман" — самый популярный и сильнодействующий наркотик. И еще самый дорогой и запрещенный на всех планетах. Его колют, нюхают, даже мажут на кожу — эффект в любом случае сногсшибательный. Привыкание с первой дозы. Время жизни на "синем тумане" — один-два года. Дьявольская штука.

А вот название "синерил" слышу впервые.

— Синерил — минерал, — продолжает мое образование в мире наркотиков Изабелла, как и положено примерной матери, ага. — Опустим технологию производства, тебе достаточно знать, что его измельчают в пыль, а затем из него изготавливают "синий туман". Перепробовали много техники, ни одна не подходит, камни крошатся, слишком велики убытки. Лучше всего получается по старинке — вручную. Сам понимаешь, добровольцев нет.