В тихом городке у моря - Метлицкая Мария. Страница 16

Замолчали.

– Мама уже чемоданы купила, – тихо сказала Катя. – А папа собирает коробки всякие. Клянчит у грузчиков из магазина.

Значит, все-таки собираются. На душе стало так тошно, что Иван чуть не расплакался. А потом разозлился! Так разозлился, что с усмешкой спросил:

– Собираетесь, значит. Понятно. И каким составом, позволю себе спросить?

– Не знаю, – просто ответила Катя. – И пожалуйста, Ваня, больше не…

Он перебил ее, увидев ее глаза, полные страдания и отчаяния, страха и боли:

– Я понял. Прости.

За что, впрочем, он просил прощения? Сам не понял. И чего именно Катя, интересно, не знает? Когда едут? Или едет ли она? Ладно, поглядим – посмотрим. Спасибо, дед, утешает, ага.

Новый год встречали в компании Катиных друзей – вполне симпатичных, кстати, ребят. Только почему сплошные разговоры об отъезде? Как будто все собираются, что ли? Уточнять Иван не стал – сначала отвлекся на зимнюю сессию, а потом просто забыл.

Но к этому разговору больше не возвращались. Он успокоился – приближалась весна, Катя в мае защищала диплом, про лето они не говорили. С летним отдыхом, каникулами, он готовил сюрприз – договорился с ребятами с четвертого курса, спортсменами и байдарочниками, которые в августе шли в Карелию, что их с Катей возьмут в отряд. Знал, что Катя мечтала пройти по карельским порогам. Иван потихоньку закупал снаряжение, доставал консервы и крупы, купил две штормовки и сапоги – ей и себе. Словом, готовился. Сказать об этом решил после ее выпускных – сейчас пусть не нервничает.

Но, как говорится, расскажи Богу о своих планах… В мае Катя забеременела. Обнаружилось это ранним утром, перед последним экзаменом. Она резко вскочила с постели, пошатнулась, у нее закружилась голова, и она еле удержалась, схватившись за стул. Зажав ладонью рот, бросилась в туалет.

Перепуганный, очумевший со сна Иван услышал утробные звуки – Катю рвало. Она стояла на коленях, обняв унитаз.

Он поднял ее, зареванную, перепуганную насмерть, умыл над раковиной, поморщившись от запаха свежей рвоты, усадил на кухне.

Оба молчали. Обоим было страшно.

– Что теперь делать? – одними губами прошептала она.

– Что делать? – бодро улыбнулся он. – А что, есть варианты? Сегодня пойдем к твоим и объявим, что мы поженимся! Свадьба в августе, как положено: белое платье, фата и машина с пупсом. Как тебе такой сценарий?

Он не прикидывался – был искренне счастлив. Теперь Катя уже окончательно его жена! И скоро их будет трое! И эти страшные слова «мы собираемся» к ним уже не относятся.

– Боюсь, Ваня, нас никто не поймет.

– А мы не за понимаем туда идем, – разозлился он. – Совсем не за этим!

Катя грустно отозвалась:

– И все-таки страшно, Ванечка! Я же… ломаю им планы!

– А разве это твои планы? – желчно осведомился он. – Твои, а не их? Разве они посчитались с тобой, спросили твое мнение? Разве им это интересно? Они все решили за тебя! Ну а ты, ты решила по-другому. И кажется, имеешь на это полное право. Это твоя жизнь, любимая! Твоя и моя. Наша. И еще… кое-кого! Уже кое-кого! – улыбнулся он.

В тот день Катя уехала домой. Скажет сама? Честно говоря, он на это рассчитывал. Трусил приходить к ним в дом да еще с такими вот новостями. До поздней ночи ждал звонка от Кати – не позвонила. Не позвонила и наутро, чему он сильно удивился. И вечером звонка не было. Весь день он просидел, пролежал, простоял у телефона, не сводя с него глаз. Раз в полчаса хватал трубку – вдруг не работает? Трубка вежливо и монотонно отвечала размеренными гудками.

Обиделся – как же так? Она знает, как он волнуется! Потом испугался, что ей стало плохо и ее увезли в больницу. Почти не спал ночью, снились кошмары, какие-то злобные бабки стучали клюками ему вслед и слали проклятия, шипящие змеи шуршали под ногами, и на обочине пыльной дороги валялись их сухие, скрученные, сброшенные шкурки. Еще был какой-то пожар – кажется, страшный, огромный, застилающий горизонт кровавым маревом и заполняющий небо удушливым черным дымом. Он закашлялся во сне и тут же проснулся.

На часах было семь, он быстро вскочил, наспех умылся, натянул брюки и рубашку, набросил куртку и бросился из дома – по лестнице, не дожидаясь лифта, – совсем не было времени ждать. Ему повезло – почти у подъезда он поймал частника, кавказца, пышноусого и говорливого. Водительские байки, конечно, не слушал – только невежливо угукал и агакал. Уловил одно – у водилы недавно родился сын и он, конечно, был счастлив.

– У меня тоже… скоро! – неожиданно для себя сказал он.

Водила поздравил, ну и, как водится, пожелал счастья.

Домчались быстро – раннее утро. Иван выскочил из машины, взлетел по лестнице и замер – сердце так колотилось, что его частые удары глухо отдавали в голову. Чуть отдышавшись, громко выдохнул и нажал кнопку звонка. Дверь открыли не сразу, спустя пару минут, которые ему показались вечностью, – за эти минуты он ярко представил «Скорую», увозящую истекающую кровью Катю.

Наконец на пороге возникла темноволосая женщина с голубыми, Катиными, глазами. Мать – понял он. Как ее зовут, господи? Кажется, Евгения Исааковна.

Та, увидев его, побледнела, но острого, пронзительного взгляда не отвела.

– Вы к кому? – сухо осведомилась она.

– К Кате, – хрипло ответил он. Хотел еще добавить что-нибудь язвительное, едкое, «бабкино» – на это бабка Маруся была мастак, но, слава богу, сдержался. – К Кате, – упрямо повторил он. – Она дома?

Женщина вздрогнула, как от пощечины, еще больше нахмурилась и с испугом обернулась в глубь квартиры, чего-то или кого-то сильно испугавшись. Она, потеснив Ивана, вышла на лестничную клетку, осторожно прикрыв за собой дверь.

– Катю вам нужно? – зашипела она. – А, извините, зачем? Какая же наглость, господи! – Женщина всхлипнула. – Сломать девочке жизнь и еще позволить себе заявиться сюда! Господи, да ни стыда ни совести! – продолжала полушепотом бормотать она. – Ни стыда ни совести! Послушайте, молодой человек! – Она в упор посмотрела Ивану в глаза. – Просьба одна, нижайшая просьба: оставьте мою дочь в покое. Окончательно, навсегда. Вы меня поняли?

Упрямо, как молодой бычок, он нахмурился и посмотрел ей в глаза.

– Нет, не понял. Не понял, чего вы добиваетесь. Катя моя невеста. Мы любим друг друга. И мы поженимся. Странно, что вы до сих пор ничего так и не поняли.

– Нет, это вы, молодой человек, так ничего и не поняли! Вы, а не мы! Невеста, жених? Какой бред, господи боже мой! – скороговоркой проговорила она. – «Мы поженимся»! Да о чем вы вообще?

– Мы поженимся, и у нас будет ребенок, – как мог жестко и твердо повторил Иван. – И еще у нас будет свадьба. Потому что Катя хочет свадьбу!

– Какая свадьба, вы спятили! Идите домой, молодой человек. Идите, я вас умоляю! И оставьте ее в покое! А мы… Мы как-нибудь сами. Все решим и со всем справимся, не сомневайтесь.

– Посмотрим. – Иван не собирался отступать. – А сейчас позовите, пожалуйста, Катю!

В эту минуту дверь распахнулась, и на пороге возникла Катя – его Катя, его дорогая девочка. В длинной, какой-то детской ночнушке, босиком, со спутанными волосами, до смерти перепуганная.

– Мама! – закричала она. – Пусти меня к Ване!

Мать не сдвинулась с места.

«Господи, ну не драться же мне с этой… Евгенией Исааковной!»

За Катиной спиной возникла старуха в ярко-фиолетовом, слишком нарядном для раннего утра платье. «Бабка, – с тоской подумал он. – Тяжелая артиллерия». Бабка что-то шипела, не разобрать. Будущая теща не двигалась с места.

– Ваня! – выкрикнула Катя. – Иди домой! Тебе с ними не справиться! Я тебе позвоню!

Он не двигался.

– Иди, Ваня! – истошно закричала она. – Иди, умоляю! Я тут… сама!

«Что делать? Что делать, господи! Не волновать же ее! – стрельнуло в башке. – Главное – не волновать». И он медленно, не оглядываясь, стал спускаться по лестнице.

Три дня снова не отходил от телефона. Три дня смотрел на него, как завороженный, как индийский йог, гипнотизируя взглядом, смотрит на кобру. Аппарат поставил около кровати, на которой эти три дня, не раздеваясь, и провалялся. Там же, в кровати, сжевал засохший батон, запил водой из чайника, не замечая колючих крошек в кровати.