Балтийская Регата (СИ) - Ант Алекс. Страница 19

Вместе поехали на яхту. Его машину пропускали на причалы, поэтому мы подъехали прямо к борту. В салоне я ему показал изделия из янтаря, поднятые мною со дна пролива. Он тоже решил, что это части янтарной комнаты, увезенной нацистами в неизвестном направлении во время войны. Я попросил его подержать эти вещи у себя, так как ходить с ними по морю было очень небезопасно. Придет таможня или какая полиция — греха не оберешься. Договорились, что он осторожно провентилирует вопрос с их сбытом и оплате всего остального, что я с его помощью предполагал поднять из глубин моря с затонувших барж. Мы погрузили «образцы» в его машину, и он уехал.

Часа через два приехал инженер судоремонтного завода, я передал ему чертежи установки «Дрозд — 50» и объяснил, что я хочу получить в итоге, посмотрели маленький трюм для хозяйственных нужд, где я предполагал установить установку. Договорились, что он пришлет завтра рабочих сделать замеры по месту установки, и он увез чертежи на завод для перерасчета и переделки, так как я хотел всё уменьшить насколько это будет можно сделать, чтобы вся установка поместилась в трюм. Расходную цистерны грязных вод для переработки установкой, измельчитель твердых отходов и шнек подачи их в установку решили разместить на главной палубе по бортам, чтобы не лазить каждый раз в трюм. С тем и расстались. У меня ещё оставалось много времени, и я пошёл в город. Побродил по Клайпеде, вспоминая где бывал с женой лет двадцать пять тому назад, поскучал и зашел в ресторан подкрепиться.

Обычно я ем очень мало в связи с начинающимся диабетом и строгой диетой, чтоб потом не глотать таблетки и уж точно не мучать себя уколами, но литовская кухня мне очень нравится, и я немного решил побаловать себя. В такие минуты очень бывает одиноко. За соседним столиком тоже одна сидела женщина лет сорока, белокурая, чуть полноватая и с приятным славянским лицом, по одежде какая-то бизнесвумен эмансипе. Было не удобно завязывать разговор, да и очень трудно я схожусь с людьми, не знаю, как себя вести, это наследие специальности. Начиная с должности старшего помощника капитана и до капитана включительно твоя должность предполагает забыть о панибратстве с другими членами экипажа судна, особенно на «судах мертвецов», то есть на судах дешёвого флага в плохом техническом состоянии. Держать команду общемирового сброда в подчинении очень непросто. Вот поневоле становишься одиноким и отвыкаешь от нормального общения с людьми. Поэтому мы в молчании насладились предложенной едой и разошлись по своим делам. Посетил парикмахерскую, но по сравнению с парикмахерами в Турции это было не так приятно. Турецкая парикмахерская или баня, это целый ритуал, после которого ты идешь очень приятно уставший и словно переродившийся заново. Советую всем попробовать, и, если вам попадется мастер своего дела, то не пожалеете. Была у меня когда-то подруга юности моей далекой, правда в другом городе и вовсе не в Литве, но турецкой бане и даже брадобрею она бы дала сто очков форы и всё равно бы выиграла. Жаль умерла бабка пару лет тому, старше меня была лет на семь. О чём это я? Седина в бороду, а бес в ребро? Вот так ходишь-бродишь один по ночному городу, а потом брык и в морге, и радуется тебе только патологоанатом и то пока ты ещё свежий. Не легка ты жизнь пенсионера, ох нелегка. И покатился колобок нах хаус железный. И была ночь и стало утро, дня другого.

По утру притащилась банда технарей и я, поминая глупышей и олушей всуе, должен был восстать из объятий Морфея в суровую, но довольно солнечную действительность независимой Литвы в Восточно-Прусском Мемеле. Утро было хоть и не студеное, но ещё раннее, поэтому меня колдобило и зевало. Прошлёпав, по ещё влажной от росы палубе, на бак, я открыл для осмотра и обмера помещение и обратным ходом провел полный моцион одинокого кота по утрам, добавив ещё чистку зубов, ибо помытым можешь ты не быть, но зубы чистить ты обязан. Банда за это время успела обмерить в трюме всё и даже уже залезла в машинное отделение и с интересом копалась в вентилях выдачи на берег вод из-под моей ежедневной чистки зубов и откачки замазученой воды из машинного отделения, но пока не дошла до краника сбора воды из камбуза, а там, в этой воде ведь тоже бывают углеводороды. Они кидали опасливые взгляды на железяки, отмокающие в дизельном топливе, я их успокоил, что это не водородные бомбы, а запасные части к траловой лебедке, которую срезали в незапамятные времена и которые хранились в том самом трюме, который они обмерили до того, как. Сам же я подумал, что сегодня пришла пора избавится от железяк, подаренных мне неведомым корветен-капитаном убота Кригсмарине, а по совместителю скелетом Балтийского моря и тянуть с этим совсем не стоит.

Одев на свое не выспавшееся тело рабочий комбинезон и проводив с благодарностью банду будителей-обмерителей, я занялся чисткой неведомых железяк и их протиркой от остатков топлива. Затем, выволок имеющуюся у меня грузовую тележку. Погрузил металл на неё и повез в недалекий слесарный цех. В цеху я договорился, что мне срежут замок на непонятном тубусе и высверлят оный на железном сундуке, предположительной «Энигмы». Заказано-сделано, если оплачено. Крышка тубуса сидела плотно на резьбе и, дополнительно, я сам с помощью какой-то матери за полчаса адской физической работы все же сдвинул её для последующего открытия вручную. Не открывая ящики в цеху, я поволок их обратно стеная и охая, ибо физической работы я не люблю с детсадовских лет и по сей день. Оное занятие совсем не облагораживает человека и совершенно контр продуктивно его натуре.

Чтобы не привлекать лишнего внимания я решил открывать подарок подводных костей в машинном отделении лайнера. Сволок оба ящика вниз и приступил. Тубус открылся довольно легко. Внутри не было воды ни грамма благодаря толстой резиновой прокладке, которая хоть и потрескалась немного, но влагу во внутрь тубуса не пустила. Как я и предполагал там были немецкие навигационные карты, если я не ошибаюсь, то побережья Антарктиды. Это было уже интересно, хоть и бесполезно для меня на сегодня. Карты я отнес в рубку, а тубус спровадил за борт. Был он на дне и туда ему и дорога. Пошел открывать сундук мертвеца. Пришлось применить грубую и вооруженную мужскую силу в виде кувалды на пять килограмм, зубила и все той же матери, что не спасло мои пальцы левой руки от легкой производственной травмы, а кувалдометр от угроз и обещаний затопить его в самом глубоком месте мирового океана. После этого он послушно полчаса бил туда, куда надо. Ящик открылся, уступая моим домогательствам, но с ворчливым скрипом ржавых петель. В ящике тоже не было воды и тоже была резиновая прокладка в терминальной стадии последнего прости.

Внутри в специальных гнёздах-креплениях лежало всего четыре небольших предмета. Один по виду хрустальный шар тёплого чуть желтоватого матового цвета слоновой кости, оплетённый затейливым орнаментом исполненным «из металла жёлтого цвета», как пишут в полицейских протоколах, два металлических отрезка примерно двадцати сантиметров длинной круглого сечения примерно четырёх сантиметров в диаметре, один из белого металла, а второй из жёлтого металла, покрытых орнаментом изображающим какие-то растения, и один металлический пруток круглого сечения примерно двух сантиметров в сечении длинной примерно полметра и изогнутый на одном конце в виде загогулины, этот пруток был жёлтого цвета с орнаментом на нем в виде ленты металла белого цвета, оплетающего весь пруток. На всех предметах была очень мелкая и затейливая гравировка напоминающая отчасти египетские иероглифы, я не специалист — египтолог, конечно, но что-то такое явно в орнаменте было. Собрав ништяки в обычный полиэтиленовый пакет, я затопил второй ящик в портовых водах Клайпеды, надеясь, что меня не засек портовый надзор, а добычу или подарок скелета запер в своем капитанском сейфе, который стоит под моей койкой в каюте. Затем я вымылся в душе и оделся в человеческие одежды, брезгливо бросив комбез рабочей лошади в грязное белье. Нет, веду я себя явно не как миллионер, подумал я и направился в ресторан.