Товарищ гвардии король (СИ) - Николаев Владимир Сергеевич. Страница 31

        Неделю спустя.

       Солнечный зайчик запрыгнул на подоконник сквозь неплотно прикрытую занавеску, скользнул по новому комоду, по букету цветов в косо обрезанной гильзе, потоптался в нерешительности и на минутку остановился, заглядевшись на развешанные по стене фотографии в резных деревянных рамках: бурятская семья в сборе, пожилой бурят в халате, пожилая бурятка со следами ещё не ушедшей красоты на лице, высокий молодой бурят на коне, он же у танка, опять он, но уже с невысокой красавицей. А вдоволь налюбовавшись, зайчик пробежался по углам, многократно отразившись в зеркалах новомодного полированного трюмо, и упал на широкое лицо крепкого мужчины, спавшего на фабричной железной кровати с блестящими никелированными шарами.       Бадма поморщился и попытался прогнать назойливого гостя, но солнечный лучик был упорен в своей нахальности. Его возмущало - как это можно валяться, когда он уже давно проснулся? Пришлось вставать. Тихо, чтобы не потревожить спящую Сэсэгму, оделся в ставшую уже привычной выгоревшую военную форму без погон и вышел во двор.       - Эх, благодать!       - ...ать ...ать ...ать!!! - согласилось эхо.       Маленькая долина у реки Зангинсан, где Бадма простроил дом после свадьбы, действительно поражала красотой. Даже привыкнув к ней, не перестаёшь восхищаться, а уехав, стремишься вернуться. Звенела на мелких порожках чистая вода, бегущая с гор, пели утренние птицы, мычали пока ещё недоеные коровы, чуть дальше волновалось под лёгким ветерком широкое овсяное поле.       "Да, надо бы сегодня картошку окучить. Правильно Клаус говорил, что огород любит три вещи - орднунг, орднунг и ещё раз орднунг. Что в переводе на русский обозначает - прополка, полив и рыхление. Ничего, сегодня должна родня приехать, помогут", - мысли в голове шли неторопливо, как тихоходные итальянские танки в прицеле родного СБ-1К, и всё больше хозяйственные. - "И новую винтовку жене на день рождения подарить".       Через час, подоив коров, Бадма сел на коня и погнал их на огороженное пастбище в дальней стороне долины. Там на небольшом костерке сварил себе кофе, к которому привык в Италии, и присел с кружкой, привалившись спиной к большому камню, хранившему тепло вчерашнего вечера. Благодать под небом и благорастворение воздухов!       Утренняя идиллия была прервана рёвом мотора - на вершину холма выбрался, чихая и кашляя не отрегулированным двигателем, мотоцикл почтальона, Солбона Бадараева, а по совместительству ещё и любимого племянника.       - Нет, я точно когда-нибудь кого-нибудь пришибу! Ему что на лошади не ездится, как всем нормальным людям? - настроение бывшего гвардии сержанта быстро приблизилось к штормовому. Правда, это не было поводом не поздороваться. - Сайн байна, Солбон!       Драндулет подкатил к пастбищу и со скрипом затормозил, на мгновение встав на переднее колесо. Овцы прыснули в стороны, возмущённо обзываясь: - "Блиа-а-а-а-а", а меланхоличным коровам только анатомия не позволила покрутить копытом у виска. Племянник стянул с головы подаренный дядей танкистский шлем.       - Сайн байна, Бадма! Телеграмма тебе, однако.       - Давай! И заглуши свою таратайку, в конце-то концов. Когда коня заведёшь?       - Но... А как же развитие техники?       - Это техника? Не смеши, Солбон. Техника - это танк, а у тебя велосипед с керосиновой лампой. То, что между ногами, не может быть настоящим средством передвижения.       Племянник недоумённо посмотрел в сторону, где щипал траву верный жеребец-хулэг Бадмы:       - А как же он?       - Не понимаешь? Конь - он живой. Это продолжение тебя... Как... Как ты сам. Как... хм... рано об этом, однако. Но ты понял, да?       Оставив Солбона размышлять над полученной информацией, Бадма вскрыл телеграмму и озабоченно проворчал:       - Вот не было печали... Овцы не стрижены, картошка не полота, жена на пятом месяце...       - Чего там? - племянник заглянул через плечо.       - Правительственная. Та-ак... Солбон, собирай всех наших, вечером прощаться будем - меня отзывают, - И прочитал вслух: - "Старшему сержанту Долбаеву Б.И. срочно прибыть в распоряжение ЦЦУ СССР для выполнения специального задания".        Уехал мотоцикл, ускакал к дому отпущенный конь, а Бадма достал из-за пазухи небольшую флейту-лимбэ, поднёс к губам, и над долиной поплыла тихая мелодия. И только одно не давало ему покоя - что такое ЦЦУ СССР?

       Утро следующего дня началось со сборов - вечером не удалось даже дорожные сумки упаковать. А как без них? До Верхнеудинска два дня ехать, и без солидного закусона тяжело будет. Да и гостинцы ребятам привезти. В телеграмме, конечно, о них не упоминалось, но... Если есть командир, то экипаж подразумевается.       Так и не ложившаяся спать Сэсэгма как сумела отгладила мужу парадную форму, начистила зубным порошком ордена и медали и украдкой всплакнула, скорее от гордости, чем от предстоящей разлуки. Мужчины должны уходить на войну. Так было всегда, и если этого не будет - мир рухнет.       А в десять часов Бадма уже соскочил с коня у районного военкомата и бросил повод сопровождавшему племяннику.       - Отведешь домой.       - А...       - Свой драндулет можешь бросить прямо тут, никто не позарится, однако. И запомни, Солбон, - настоящий мужчина ездит только на коне или на танке.       - Как же тогда лётчики, не мужчины, что ли?       - Эх, темнота... На самолётах - летают, на машинах и поездах - передвигаются с места на место. Чего непонятного-то?       Бадма на прощание хлопнул племянника по плечу, потом, подумав, добавил лёгкий подзатыльник. С натугой взвалил сумки на плечо, открыл дверь и отдал честь дежурному.       - Привет, Вася! Военком у себя?       - Так точно, товарищ гвардии старший сержант. Проходите, вас ждут.       У кабинета военкома Бадма простоял минут пять, прежде чем постучал в дверь. Всегда чувствовал какую-то неловкость при встрече со старшим лейтенантом, потерявшим правую руку в уличных боях во время штурма Стокгольма. Будто виноват, что самому не пришлось участвовать в той войне.       - Здравия желаю, товарищ старший лейтенант!       - Здравствуйте, Бадма Иринчинович, - военком встал из-за стола. - Только что опять звонили из Иркутска по поводу времени вашего прибытия.       - Иркутска? А как же Верхнеудинск? Мне разве не туда?       - Да, именно Иркутск. Вот ваше предписание, аттестат, проездные документы. До Слюдянки доберётесь на нашей машине, а там поездом. Билеты уже забронированы. На месте проследуете на улицу Большую Трапезниковскую, дом шесть, в распоряжение майора Лазаренко. Всё ясно?       - Так точно, товарищ старший лейтенант! Разрешите вопрос?       - Да, слушаю вас.       - Что такое ЦЦУ СА, однако?       - Это, Бадма Иринчинович, Центральное цирковое управление Советской Армии.       - Не понял... Меня что, в клоуны?       - Если Родина прикажет, товарищ старший сержант, хоть в акушеры!

       Они стояли у единственного в мире мраморного вокзала, и Клаус Зигби строго выговаривал сержанту Церетели, застигнутому милицейским патрулём за попыткой отковырнуть в качестве сувенира кусочек стены. Милицию оттеснили, задавив блеском боевых орденов, а любознательному радисту пришлось узнать много нового о своих умственных способностях.       - Сдурел, да? - баварец нависал над Шалвой. - Вредительствуешь, разрушая народное достояние?       - А чего такого-то? Это же не Парфенон.       - Тьфу на тебя. И не сравнивай жалкие развалины с произведением искусства.       - Да какое это искусство? - не сдавался Церетели. - Обычный вокзал, типовой проект... В Херсоне точно такой же.       - А сортир из розового мрамора там есть?       - Где, в Херсоне?       - Ну не в Парфеноне же...       - Нету.       - Вот! О чём и толкую. Там даже пива нормального нет, а здесь не хуже, чем в Баварии, факт.       - О!!! Под омуля, вах! - Шалва поспешил соскочить со скользкой темы. - А степи-то какие по дороге видели! Вот там бы, да на полной скорости... Вдавить до упора! Красота!       - Ага, и бараны из-под траков кусками в разные стороны.       - Баранов не тронь, - вмешался наводчик, - они вкусные.       Все замолчали, вспоминая три дня, проведённые в гостях у Кямиля Джафарова. А лейтенант Иванов даже облизнулся - правильно приготовленный барашек ничем не хуже оленя. Или тюленя.       - Ладно, ребята, - на правах старшего по званию подвёл он итог. - Попросим командира объявить Шалве выговор. Даже два выговора. Меня другой вопрос беспокоит... Что за адрес такой - Трапезникова, шесть? И почему даже пистолеты почти отобрали? Ну, я понимаю, операция секретная и всё такое, но...       - Погоди, Амангельды Мужикетович, командир приехал. Ну и сумка у него! - Из кузова подъехавшей полуторки действительно выпрыгнул Бадма Долбаев. - Так, привели себя в порядок, построились. Смирна!       Строевым шагом Клаус Зигби подошёл к Бадме, остановился за два шага, щёлкнул каблуками, как предписывалось новым Уставом, и доложил:       - Товарищ гвардии старший сержант! Экипаж для встречи командира построен!       - О-о-о, би амаршалжаа, зер гут, однако! - Долбаев аккуратно поставил подозрительно звякнувший багаж на асфальт и полез обниматься. - О, сайн байна Клаус, Шалва, гамарджоба! Хеерле ирте, Камиль! Однако, Мужикетович, здравствуй! Вот это сюрприз!       - Да мы это... - Зигби попытался перенаправить радость Бадмы на всех поровну. - Соскучились, да. Натюрлих, однако.       - Ничего, - успокоил командир, - товарищ Сталин нам скучать не даст. Ну что, пошли в поезд?