Вторая жена. Часть 2 (СИ) - Завгородняя Анна. Страница 58

В саду царила приятная предрассветная прохлада и хазнедар, шагая впереди, оглянулась на принцессу.

— Вы еще можете вернуться! — зачем-то сказала она. — Я никому не расскажу и поведу вас так, что ни одна душа не узнает о том, что вы задумали побег!

Тахира нахмурилась.

— Разве ты не хочешь, чтобы твоя внучка осталась во Дворце? — спросила она насмешливо и тихо, но женщина, идущая впереди, ее услышала.

— Я вполне вижу, что из себя представляет Дилия, — ответила она спустя мгновение. — Не такой повелительницы я желала бы своему народу.

— Странные слова говорят твои губы! — заметила принцесса, но Ирада только пожала плечами.

— Я хочу только, чтобы моя внучка осталась при мне и совсем не желаю видеть ее на вашем месте! — сказала хазнедар. — Дилия слишком глупа. Из нее получится жестокая повелительница. Глупость всегда порождает жестокость!

Тахира промолчала.

Сад в предрассветной дымке, казалось, был лишен своих ярких красок. Запахи моря смешались с ароматами цветов, придавая им приятную горечь. Шагая по тропинке, по которой еще ни разу не гуляла, Тахира при этом зорко смотрела по сторонам и первой заметила воина, который, казалось, появился словно из неоткуда. Принцесса шмыгнула в сторону и успела спрятаться за густым кустом жасмина прежде чем была замечена стражей. Ирада услышала шум и остановилась. Окинула взглядом тропинку и увидела мужчину, спешившего к ней.

— Что ты здесь делаешь? — начал было он, но едва приблизившись, понял с кем имеет дело. Одежды хазнедар и связка ключей на поясе выдали ее положение. Мужчина спешно поклонился.

— Госпожа! — произнес он. — Прошу прощения, я принял вас за рабыню!

Ирада смерила его надменным взглядом. Будучи на должности хазнедар при Дворце, она имела определенные права, которые ставили ее на порядок выше остальных слуг. И самой главной ее особенностью было то, что в отличие от остальных работников, она не являлась рабыней.

— Я принимаю твои извинения, воин, — проговорила женщина, — ступай своей дорогой и не мешай мне выполнять поручение повелительницы Ширин!

Мужчина поклонился и поспешил туда, откуда пришел. В скором времени, Ирада осталась одна на тропе, а после поманила Тахиру.

— Идемте, госпожа! — сказала она. — Осталось немного!

Тахира кивнула ничуть не удивленная тому, что стражник не решился ослушаться старуху. Все же, хазнедар обладала некоторой властью, возвышавшей ее над остальными стражами и слугами, хотя, кто знает, что было бы, окажись на месте простого воина кто-то из людей принца или самого повелителя Борхана. Но думать о плохом принцесса не стала. Она последовала за Ирадой, по-прежнему придерживаясь чащи и петляя среди деревьев.

У конюшен хазнедар остановилась и оглядевшись по сторонам, скользнула с неожиданным проворством в кусты к Тахире. Чуть пригнулась и произнесла:

— Сейчас я отвлеку сторожа. Еще рано и вряд ли здесь будет много рабов. У вас немного времени, чтобы вывести лошадь, а после я буду ждать вас здесь же.

Тахира посмотрела на Ираду. Усмехнулась чему-то, понятному только ей.

— Ты была бы прекрасной союзницей для меня, хазнедар, если бы я решила остаться. Даже несмотря на ваше родство с Дилией!

— Я и сейчас вам не враг, госпожа! — поклонилась женщина.

— Может быть! — Тахира задержала взгляд на лице Ирады.

— Пора, госпожа! — подняла глаза старуха и встретилась взглядом с принцессой. — Вы не пожалеете о том, что оставили дворец и вашего мужа? Мне казалось, вы любите его? — проговорила она и сама поразилась собственной смелости. Все же, Тахира была ее госпожой и принцессой, даже теперь, когда стояла в шаге от побега. Но девушка ответила.

— Я действительно, люблю акрама, — она вздохнула, — но для меня есть более важные понятия в жизни, чем любовь, хотя я буду до конца своих дней жалеть о том, что он не рядом со мной!

Ирада кивнула и ничего не сказала, а затем шагнула вперед.

— Я пойду первая. Посчитайте до ста и ступайте следом. Двери в конюшню будут открыты!

Тахира проводила старуху взглядом, думая о том, что сейчас в действительности делает хазнедар: помогает ей или просто избавилась от нее, а затем начала считать.

Наверное, стоило прежде посоветоваться с аббасом, отправлять или нет послание Шаккару. Но я отчего-то решила, что он должен знать о том, что произошло. Ведь если в его лагере скрывается Наима…

Одна даже мысль о старухе, что пыталась лишить меня жизни, вызывала во мне непривычное чувство злости. Наверное, даже самый добрый и мягкий человек будет разъярен после того, как его попытается убить тот, к кому он благоволил и желал добра.

«Может быть, Сарнай была не так уж и неправа, когда избивала ее? — подумала я, сидя за столом перед листом пергамента и чернилами. Перо в моей руке вздрогнуло, а затем я решительно стала выводить чужие буквы, ставшие почти родными. алфавит у народа моего мужа, был крайне беден, а потому из двух десятков букв они составляли дополнительные, соединяя их между собой, отчего на бумаге получались какие-то узоры. Я бы даже назвала это вязью, замысловато и по — своему красиво. Грубой варварской красотой.

За спиной послышались тихие шаги, и я подняла взгляд, устремив его на зеркало, в котором отразилась одна из рабынь. Замеченная мной, девушка склонила голову и произнесла:

— Помощник ловчего прибыл, принцесса! — и поклонилась еще ниже. — Он ожидает у входа!

— Пусть подождет еще! — ответила я. — Я ещё не закончила! — и продолжила писать.

Как мне хотелось излить свои чувства к мужу, доверив их бумаге и птице. Как мне хотелось самой, словно ястребу, полететь к Шаккару и встать рядом с ним и даже умереть, если понадобиться. Только никто не позволит мне сделать это. Я тоже птица, запертая в клетке. Здесь, в Хайрате, женщины свободны, но я все равно остаюсь запертой в стенах дворца. Моя судьба не изменилась.

Перо заскрипело, касаясь поверхности бумаги. Оставило за собой кружева букв…

… Я передумала писать Шаккару о предательстве Наимы, о ее покушении на меня и потере нашего ребенка.

«Вернется, сама все расскажу!» — рассудила я. Там, где опасность грозит ему в любой миг, я должна вселить в сердце своего мужа только тепло и свою любовь, чтобы они, а не ненависть и злость, согревали его и придавали сил.

«Сарнай и так все поймет, когда узнает, что я жива! — подумала я. — И Наиме все равно несдобровать!» — я могла только догадываться, что сделает со своей рабыней воительница, когда узнает, что та не справилась со своим поручением, и я все ещё жива!

«Так или иначе, но она поплатиться!» — я дописала все то, что хотела бы сама сказать своему принцу и запечатала послание, свернув его в трубочку. Немного воска и печать готова.

— Передай это помощнику ловчего! — велела я рабыне, продолжавшей стоять за моей спиной, замерев в ожидании. — Пусть отправит скорее послание моему повелителю и мужу, принцу Шаккару!

— Да, госпожа! — девушка протянула руки и приняла от меня письмо, а затем, попятилась спиной к выходу, продолжая смотреть себе под ноги.

Я отвернулась от нее и вздохнула.

Уже скоро Шаккар получит мое послание, прочитает его и поймет, что я ни на миг не забываю о нем.

В своем письме я написала о том, как сильно его люблю и как желаю ему скорейшего возвращения домой с победой.

Песочные часы показали мне, что уже пора идти на тренировку. аббас, наверное, уже ждет меня.

Мазнула взглядом по своему отражению. На мгновение застыла, глядя в глаза себе самой. Даже прищурилась и придвинулась ближе, чтобы рассмотреть ту, вторую себя, внимательнее.

Мне показалось, или в моих глазах на короткий миг сверкнули золотые искры?

«Может это отблеск украшений?» — подумала и опустила взгляд на золотую цепь, украшавшую тонкую шею отражения.

Последние песчинки в часах упали вниз, образовав крошечную насыпь или бархан, напомнивший мне о пустыне, простиравшейся за грядой Великого Змея. Решительно перевернув их, увидела, как снова посыпался песок и только потом шагнула к выходу.