Американские боги - Гейман Нил. Страница 15

– Я знаю.

– А потом Одри уехала на неделю в гости к сестре. Было это через год, нет, через тринадцать месяцев после того, как тебя посадили. – Голос у нее был абсолютно ровным, лишенным всякого выражения; каждое слово – глухое и плоское, будто камушки падают в глубокий колодец, один за другим. – Робби зашел в гости. И мы напились. И трахнулись на полу в спальне. Классно было. Просто здорово.

– Вот об этом ты мне лучше не рассказывай.

– Правда? Ну, извини. Когда умираешь, все становится без разницы. Ну, понимаешь, вроде как фотографии смотришь. И, в общем, както все равно.

– Мне не все равно.

Лора прикурила еще одну сигарету. Движения у нее были быстрые и отточенные, никакой скованности. Тень даже на мгновение засомневался – а мертвая ли она на самом деле. Вдруг это какой-то сложносочиненный фокус.

– Ну да, – продолжила она. – Понятно. В общем, начался у нас с ним роман – хотя мы его так и не называли, мы вообще это никак не называли – и длился он почти два года.

– Ты собиралась от меня уйти? К нему?

– Это еще зачем? Ты – мишка мой здоровенный. Ты – мой бобик. Ты меня так выручил. Я все три года тебя ждала. Я тебя люблю.

Фраза Я тоже тебя люблю едва не вырвалась у него наружу, но он вовремя остановился. Никогда я больше этого тебе не скажу. Никогда.

– А что произошло той ночью?

– Это когда я погибла?

– Да.

– Ну, мы с Робби собирались обсудить вечеринку, которую устроим по случаю твоего возвращения. Такая классная была задумка. И я ему сказала: все, хватит. Совсем хватит. Ты вернешься, и по-другому быть никак не может.

– М-да. И на том спасибо.

– Не за что, милый, – по лицу у нее пробежала тень улыбки. – В общем, мы опять выпили, расчувствовались. Так здорово было. Такая дурка на нас напала. Я была пьяная в дребадан. А он нет, не очень. Ему еще машину надо было вести. Мы ехали домой, и тут я заявила, что на прощанье сделаю ему минет, с большим и светлым чувством, а потом расстегнула ему брюки и сделала минет.

– Зря ты это.

– И не говори. Нечаянно плечом переключила передачу на нейтралку, он попытался меня оттолкнуть, включить передачу и выжать сцепление, но машину уже повело, и тут раздался сильный хруст, и я помню, что мир вокруг начал кружиться и вертеться, и я подумала: сейчас я умру. И – полное спокойствие. Это я точно помню. Вообще никакого страха. А после я уже ничего не помню.

Потянуло чем-то вроде паленой пластмассы. Да это же фильтр у нее горит, понял Тень. Лора, судя по всему, ничего не замечала.

– А здесь ты что делаешь, Лора?

– А что, жена не имеет права зайти проведать мужа?

– Ты умерла. Сегодня днем я был у тебя на похоронах.

– Ага. – Она кивнула и уставилась перед собой в пустоту. Тень встал, подошел к ней, вынул у нее из пальцев крохотный окурок и выбросил его в окно.

– И что?

Она попыталась встретиться с ним взглядом.

– Не то чтобы я много нового узнала по сравнению с тем, что знала, пока была живая. А большую часть из того, что узнала, словами не выскажешь.

– Когда человек умирает, он, как правило, остается лежать в могиле, – сказал Тень.

– Правда? Ты действительно так считаешь, бобик? Я раньше тоже так думала. А теперь уже не слишком в этом уверена. Хотя... – она выбралась из постели и подошла к окну. Ее лицо при свете неоновой вывески было таким же красивым, как раньше. Лицо женщины, ради которой он отправился в тюрьму.

Сердце у него болело так, словно кто-то стиснул его в кулаке и давит, давит...

– Лора...

Она даже не посмотрела на него.

– Ты впутался в очень скверную историю, Тень. И влипнешь ты по самое нехочу, если хоть кто-нибудь не возьмется за тобой присматривать. Я буду за тобой присматривать, Тень. И – спасибо тебе за подарок.

– Какой подарок?

Она потянулась к карману блузки и вынула золотую монету, ту самую, которую он сегодня днем бросил ей в могилу. На монету налипла земля.

– Наверное, лучше подвесить ее на цепочку. Очень мило с твоей стороны.

– Всегда пожалуйста.

И тут она повернулась и посмотрела ему прямо в лицо – глазами, которые, казалось, одновременно видели его насквозь и вообще ничего не видели.– Мне кажется, в нашей с тобой истории есть целый ряд тем, которые нам следует непременно обсудить.

– Девочка моя, – сказал он ей. – Ты же мертвая.

– Ну да, с этим, конечно, не поспоришь, – она помолчала. – Ладно. Мне пора. Будет лучше, если я уйду сейчас.

Легко и естественно она повернулась, положила Тени руки на плечи и встала на цыпочки, чтобы поцеловать его на прощанье, точно так же, как всегда его целовала, когда они расставались.

Он неловко нагнулся, чтобы чмокнуть ее в щеку, но она быстро повернула голову и прижалась губами к его губам. От нее едва уловимо пахло формалином.

Язык Лоры скользнул Тени в рот. Он был сухой и холодный, от него пахло сигаретным дымом и желчью. Если до этой секунды у Тени были сомнения насчет того, что его жена мертва, теперь от них не осталось и следа.

Он отодвинулся.

– Я люблю тебя, – сказала она, все так же просто. – Я не дам тебя в обиду. – Она двинулась к двери. Во рту у него остался странный привкус. – Тебе надо немного поспать, бобик, – сказала она. – И постарайся не впутываться лишний раз в неприятности.

Она отворила дверь в холл. Лампы дневного света безжалостно констатировали: Лора была – мертвец мертвецом. Хотя, с другой стороны, кто в их свете выглядит иначе?

– Мог бы попросить меня остаться, – сказала она каменно-холодным голосом.

– Это вряд ли, – ответил Тень.

– Еще попросишь, милый, – сказала она. – Прежде чем все это кончится. Ты меня об этом еще попросишь. – Она повернулась и пошла по коридору прочь.

Тень выглянул из дверного проема и посмотрел ей вслед. Ночной портье, который читал роман Джона Гришема, едва поднял голову, когда она проходила мимо него. На туфли у нее налип толстый слой кладбищенской глины. А потом она исчезла.

Тень выдохнул, очень медленно. Сердце, сбиваясь с ритма, отчаянно колотилось у него в груди. Он пересек холл и постучался к Среде – и в тот же самый момент его охватило пренеприятное чувство, словно по коже полоснули черные крылья, словно огромная черная ворона пролетела сквозь него, потом через холл – и вылетела наружу.

Среда открыл дверь – совершенно голый, если не считать обернутого вокруг пояса белого гостиничного полотенца.

– Какого лешего тебе надо? – спросил он.

– Хотел кое о чем рассказать, – сказал Тень. – Может, конечно, мне это приснилось, – но только не приснилось мне это: может, я надышался дымом от синтетической жабьей кожи, что курил тот жирный парень, или, может, у меня поехала крыша...

– Ладно, ладно. Валяй, что там у тебя, – сказал Среда. – Видишь ли, я тут, типа, несколько занят.

Тень заглянул в комнату. На кровати кто-то лежал и смотрел на него. Простыня натянута до самых плеч, чтобы прикрыть маленькие грудки. Блеклая блондинка, остренькая, как у крыски, мордашка. Тень понизил голос.

– Я только что видел свою жену, – сказал он. – Там, в номере.

– В смысле, призрак? Ты видел призрак?

– Нет. Не призрак. Она была настоящая. И – это была она. Мертвая, конечно, но никакое это было не привидение. Я до нее дотрагивался. Она меня поцеловала.

– Понятно, – Среда повернулся к лежавшей у него в постели женщине. – Я сейчас вернусь, дорогая.

Они пошли в номер к Тени. Среда включил свет. Покосился на сигаретный окурок в пепельнице. Почесал грудь. Соски у него были темные – соски старика, – а волосы на груди совершенно седые. На одном боку – белый шрам. Он понюхал воздух и передернул плечами.

– Ну ладно, – сказал он. – Значит, тебе явилась мертвая жена. Напугался?

– Есть немного.

– Тоже понятно. У меня от мертвецов всегда мороз по коже. И что дальше?

– Я готов уехать из Игл-Пойнта. С квартирой и прочим пускай разбирается Лорина мамаша. Она все равно меня терпеть не может. Так что едем, как только скажешь.