Сталин (Предтеча национальной революции) - Дмитриевский Сергей Васильевич. Страница 57

…Не ищите в Париже улицы Робеспьера. Ее нет. Это имя до сих пор под запретом. Правда, и именем Бонапарта названа одна из маленьких улиц, затерявшихся за Сеной. Но на дворцах нации еще сохранились орлы империи, в судах живет еще кодекс Наполеона, в учреждениях — установленные им порядки, каждый шаг по Парижу напоминает его победы, в Париже, как национальная святыня, хранится его прах.

Не было бы Робеспьера — не было бы Наполеона. На почве, подготовленной одним, другой создал здание нового мира.

Стокгольм.

14 апреля — 28 мая 1931 г.

Эта книга уже была закончена печатанием, когда пришли сообщения о новом «повороте» Сталина. Для меня в нем нет ничего неожиданного и странного — «поворот» нисколько не противоречит моему пониманию Сталина. Те, кто следил за моими статьями, знают, что еще в конце прошлого года я писал о возможности поворота направо именно со стороны Сталина. Тогда момент еще не настал. Жизнь еще недостаточно била по сталинской системе. Сейчас она ударила сильнее. Собравшийся в июне этого года пленум Центрального комитета коммунистической партии выявил, что положение режима, если не пойти на уступки, «почти катастрофическое»: страна находится в состоянии самого острого экономического и политического кризиса. Кризис еще начался весной прошлого года, когда жизнь показала, что населению не под силу те жертвы, каких требует от него режим, что силы страны надорваны и продуктивность ее труда идет на убыль. С тех пор положение неизменно ухудшалось. Поставленный пятилеткой план в области индустриализации — по официальным данным самого Сталина — оказался в прошлом году невыполненным на 30 %. Пять месяцев этого года показали — как это выявилось, по словам бывшего главы промышленности, а сейчас председателя Государственной плановой комиссии, Куйбышева, на июньском пленуме — следующее: «Если взять промышленность в целом, мы будем иметь по сравнению с прошлым годом меньший темп роста, отстающий от планового задания». Что это значит? Не что иное, как провал пятилетки, частичный, правда, провал, но имеющий громадное политическое значение, поскольку на выполнении пятилетки сосредоточены все силы страны и все внимание ее населения. Не надо забывать — настоящий год это третий и «решающий» год пятилетки!..

«Меньший темп роста» получился при сильно возросших производственных возможностях, при наличии новых фабрик, при переоборудовании значительной части промышленности новыми машинами. Значит — не в технике дело, а в людях. Весьма показательно, что среди прочих «достижений» своей власти, которые Сталин сейчас считает нужным «чем скорее похоронить», находится и непрерывная неделя, принесшая с собой в предприятие «обезличку», уничтожившая индивидуальную ответственность рабочего за машину. Но не в этом ли разве, если обобщать, основной порок сталинской системы — в том, что вся страна превратилась в «обезличку» — нет людей, нет человека, есть только «механические граждане», люди-машины под кличками и номерами? Именно в этом.

Сталин это понял как будто сейчас. «Глупо думать, — говорит он, — что производственный план сводится к перечню цифр и заданий. На самом деле производственный план есть живая и практическая „деятельность миллионов“». Совершенно верно. Но в том-то все и дело, что до сих пор вся сталинская система сводилась к умерщвлению всего живого в деятельности миллионов. И в результате у людей России не только надорвались от беспримерного напряжения силы, но и ослабла творческая воля. Те же, у кого воля еще не окончательно утухла, направили ее на борьбу с режимом. Из кризиса экономического вырос политический — и о нем июньскому пленуму рассказал помощник Сталина по партийному аппарату Каганович. Он рассказал и о росте оппозиционных движений всех родов, и о восстаниях деревень, областей, целых народов (Грузия, Азербайджан), о стачках рабочих, о голодных погромах, о почти ежедневных убийствах ответственных партийно-советских работников среди бела дня, на людных улицах, на фабриках, в деревнях.

Сталин повернул направо. Но то, что он дал сегодня, это немного. Очень даже немного. То, что возвестил Сталин, вовсе еще не означает отказа от сталинской системы монополистического государственного капитализма. «Новая обстановка», которую хочет создать Сталин, пока что означает только самое минимальное признание в советском гражданине элементарных человеческих прав — и то только материальных, и то только у очень Небольшой части населения. Сталин ставит сейчас в привилегированное положение квалифицированную верхушку рабочего класса и техническую интеллигенцию городов. Причем делает это за счет неизбежной — и еще большей, чем прежде, — эксплуатации других слоев населения, в первую очередь крестьянства: откуда иначе взять в обнищавшей стране и при громадной стройке средства на лучшую оплату рабочей и технической верхушки? Крестьянству же — основной и решающей части населения страны — пока что, кроме обещания вернуть через пять лет в родные села сосланных кулаков, ничего не дает. Нет, сталинский поворот — это не есть резкое и стабильное изменение системы, это вовсе не ленинский «нэп», это просто очередной шахматный ход лавирующего диктатора. Не сделай он этого хода — власть могла бы оказаться к осени вчистую изолированной. А осенью предстоит большой бой с крестьянством за хлеб. Нынешним ходом Сталин сделал попытку обеспечить за собой на время этого боя городские верхушки, постарался связать их с собой узами материальной заинтересованности.

И тем не менее сталинский поворот имеет большое значение. Политическая жизнь — что снежная гора: за маленьким комом может прийти в движение и большая масса. Важно, чтобы начало таять, начало двигаться. В Советской стране начало таять. Но как длителен будет этот процесс — и каковы будут дальнейшие шаги сегодняшнего властителя России? Что можно сказать здесь?!. Сталин и его дни — еще не закрытая страница истории. И нельзя поэтому подводить на ней итоги. Можно ставить только самые общие прогнозы.

Мой общий прогноз остается прежним: я думаю, что как бы далеко ни пошел Сталин в своих уступках, он не является тем человеком, который выведет из революции и раскрепостит от цепей скованных его системой Россию. Сталин не способен на это, по-моему, и по натуре своей — он, вместе с тем, достаточно связан и скомпрометирован своим прошлым. Он слишком много лавировал, слишком часто обманывал, чтобы население страны смогло поверить ему надолго и всерьез. Население примет от него всякое облегчение — но без благодарности, думается, и будет по-прежнему, только еще напряженнее, искать своего настоящего вождя и героя, своего либератора — Цезаря, Вашингтона, Бонапарта. Освободитель нужен — стране, народу, человеку. Потребность в нем вы можете осязать в каждой поре русской народной души. О ней говорят не только сами люди России, но ее замечает даже поверхностный взгляд случайных путешественников-иностранцев. Показательны на днях появившиеся статьи побывавшего в России английского либерального депутата Франка Оуэна. Он пишет: «Единственная опасность для Сталина — это возможность появления нового Наполеона». «Пятилетка потребовала неимоверных усилий от народа, и народ устал. Если бы кто-нибудь теперь мог обещать России передышку, народная стихия подняла бы его к власти так же, как в 1917 г. большевиков, обещавших мир».