КГБ: приказано ликвидировать (Спецоперации советских спецслужб 1918-1941) - Колпакиди Александр Иванович. Страница 51

Похищение генерала Кутепова

Проводимые советскими спецслужбами в конце 20-х годов в Китае операции по ликвидации командиров белых партизан, безусловно, снизили напряженность вооруженного противостояния с белоэмигрантами на восточных границах СССР. Но окончательно этот вопрос был снят с повестки дня только в 1945 году после оккупации советскими войсками Маньчжурии. Не принесла Москве очевидных выгод и ликвидация Чжан Цзолиня. Аналогичным образом обстояли дела и в Европе.

Смерть Врангеля привела к тому, что председателем РОВС стал генерал-лейтенант Кутепов, который в отличие от своего предшественника был ярым сторонником самой активной борьбы с большевиками, в том числе и террористическими методами.

Биография Александра Павловича Кутепова довольно необычна. Он родился 16 сентября 1882 года в Череповце в семье лесничего. После окончания шести классов классической гимназии в Архангельске Кутепов поступил в Петербургское пехотное юнкерское училище, из которого был выпущен в 1904 году в чине фельдфебеля. Когда разразилась русско-японская война, он попросился в действующую армию, где начал службу в полковой команде разведчиков и за отличия в боях был награжден орденом св. Владимира с мечами и бантом. После войны поручик Кутепов был переведен командиром учебной роты в Лейб-гвардии Преображенский полк. Во время Первой мировой войны он командовал ротой и батальоном преображенцев, был трижды ранен, награжден орденом св. Георгия. В 1916 году за бои на реке Стоход получил Георгиевское оружие и чин полковника. После Февральской революции Кутепов стал командиром Преображенского полка, а когда фронт развалился и солдаты разбежались по домам, уехал на Дон и вступил в Добровольческую армию генерала Корнилова.

Во время первого кубанского похода Кутепов командовал третьей ротой 1-го офицерского полка, а после смерти полковника Неженцева был назначен командиром знаменитого Корниловского полка. В самом начале второго кубанского похода Кутепов принял 1-ю дивизию, а в январе 1919 года — 1-й армейский корпус. За победу над частями Красной Армии под Харьковом Кутепов был произведен в генерал-лейтенанты. В марте 1920 года, после ухода Деникина с поста Главнокомандующего Вооруженными Силами Юга России, Кутепову предложили занять его место. Но он категорически отказался, предложив кандидатуру Врангеля.

Оказавшись в эмиграции, Кутепов не собирался прекращать борьбу с большевиками. Военный до мозга костей, он не видел иного пути, кроме вооруженного. Монархист по убеждению, Кутепов был против имущественной реституции после свержения большевиков, и стоял за передачу земли крестьянам. Вырабатывая свою программу, он сотрудничал с людьми разных политических взглядов и постепенно стал крупным лидером белой эмиграции. Поэтому не случайно, что именно ему в начале 1924 года великий князь Николай Николаевич предложил возглавить подпольную борьбу против Советского Союза. Кутепов это предложение принял, и в его Боевую организацию, которую он создал еще в конце 1922 года, пришли многие бывшие офицеры Белой армии, не примирившиеся с поражением. Всего Боевая организация насчитывала чуть более 30 человек, главным образом молодых офицеров (в том числе и произведенных в Белой армии из юнкеров) и выпускников зарубежных русских кадетских корпусов. Однако официально руководство подпольной антисоветской деятельностью Кутепов принял 21 марта 1924 года, когда Врангель своим приказом освободил его от обязанностей помощника Главнокомандующего и начальника Галлиполийской группы в Болгарии.

Но, как уже говорилось, за действиями лидеров белогвардейского движения за рубежом внимательно наблюдало ОГПУ. А весной 1922 года для дестабилизации эмигрантских организаций начальником КРО ОГПУ А. Артузовым была разработана операция «Трест». В результате на территории СССР возникло глубоко законспирированное «Монархическое объединение Центральной России» (МОЦР) во главе с бывшим генерал-лейтенантом царской армии А. Зайончковским. Его ближайшими помощниками были генерал-лейтенант Н. Потапов, после революции перешедший на сторону большевиков и ставший членом коллегии Народного комиссариата по военным делам, и бывший действительный статский советник, агент ОГПУ, А. Якушев. В конце 1922 года Якушев, игравший роль члена Политсовета МОЦР, выехал во Францию, где произошла его первая встреча с лидерами некоторых белоэмигрантских движений. А в августе 1923 года он встречался в Париже с великим князем Николаем Николаевичем и Кутеповым, на которой присутствовал и приехавший вместе с Якушевым Потапов. Во время этой встречи Якушев сумел убедить Николая Николаевича и Кутепова в реальности и силе МОЦР, хотя генерал Врангель настойчиво предупреждал великого князя и своего помощника о возможной большевистской провокации.

Но Кутепов не внял предупреждениям Врангеля, и в сентябре 1923 года в СССР с его благословения отправились члены РОВС Мария Захарченко и Георгий Радкевич, снабженные документами на имя супругов Шульц. Их задачей была организация связи между МОЦР и генералом Кутеповым. Таким образом, операция «Трест» вступила в следующую фазу. Основным успехами «Треста» можно назвать завлечение на территорию СССР и арест 27 сентября 1925 года бывшего сотрудника английской разведки Сиднея Рейли, и нелегальную поездку в декабре 1925 — феврале 1926 года в СССР бывшего депутата 4-й Государственной думы Василия Шульгина, опубликовавшего по возвращению в Европу книгу «Три столицы», в которой он положительно охарактеризовал перемены, произошедшие в России с 1920 по 1925 год. Кроме того, постоянно убеждая Кутепова в бесперспективности вооруженной борьбы, члены МОЦР постепенно вносили разлад и уныние в ряды его Боевой организации.

Однако в апреле 1927 года Кутепова постигло жестокое разочарование. Агент ОПТУ Опперпут, участвующий в «Тресте», сообщил М. Захарченко о истинном назначении МОЦР и бежал с ней и Г. Радкевичем в Финляндию. Предание гласности подробностей «Треста» нанесло огромный ущерб авторитету Кутепова и его Боевой организации. Великий князь Николай Николаевич в 1927 году сообщал своим близким о своем глубоком разочаровании в Кутепове. А Врангель вновь начал убеждать его отказаться от попыток какой-либо тайной деятельности на территории СССР. Об этом он 21 июня 1927 года написал генералу И. Барбовичу:

«С А.П. Кутеповым я говорил совершенно откровенно, высказав ему мое мнение, что он преувеличил свои силы, взялся задело, к которому не подготовлен, и указал, что нравственный долг его после обнаружившегося краха его трехлетней работы от этого дела отойти. Однако, едва ли он это сделает. Ведь это было бы открытое признание своей несостоятельности. Для того, чтобы на это решиться, надо быть человеком исключительной честности и гражданского мужества» [135].

Как и предсказывал Врангель, отговорить Кутепова отойти от тайной антисоветской деятельности было невозможно. Разоблачение МОЦР наоборот подтолкнуло его к еще более рискованным и активным действиям. Более того, он поддержал идею Опперпута и Захарченко о создании «Союза национальных террористов» (СНТ), основной задачей которого должно было стать развязывание террора в СССР. О замыслах лидеров СНТ можно судить по записке Опперпута, направленной Кутепову в мае 1927 года:

«После первых ударов по живым целям, центр тяжести должен быть перенесен на промышленность, транспорт, склады, порты и элеваторы, чтобы сорвать экспорт хлеба и тем подорвать базу советской валюты. Я полагаю, что для уничтожения южных портов на каждый из них нужно не более 5-10 человек, причем это необходимо сделать одновременно, ибо после первых же выступлений в этом направлении охрана их будет значительно усилена. Сейчас же вообще никакой вооруженной охраны их нет. После первых же выступлений необходимо широко опубликовать и разослать всем хлебным биржам и крупным хлебно-фуражным фирмам сообщение Союза Национальных Террористов, в котором они извещают, что все члены СНТ, находящиеся в России, не только будут сдавать советским ссыпным пунктам и элеваторам свой хлеб отравленным, но будут отравлять и хлеб, сдаваемый другими. Я не сомневаюсь, что даже частичное отравление 3–4 пароходов, груженных советским хлебом, независимо от того, где это будет сделано, удержит все солидные фирмы от покупки советского хлеба. Конечно, о каждом случае отравления немедленно, весьма широко, должна быть извещена пресса, чтобы не имели место случаи действительного отравления иностранцев. То же самое можно будет сделать с другими советскими экспортными съестными продуктами, например, с сибирским маслом. При введении своих людей в грузчики, портовые и таможенные служащие, это будет сделать не трудно. Этим был бы нанесен советам удар, почти равносильный блокаде… Помимо этого, уничтожение элеваторов не только сильно удорожит хлеб, но и ухудшит его качество. Я совершенно не сомневаюсь, что на это не трудно будет получить в достаточном количестве технические средства, вплоть до хорошо вооруженных моторных лодок. Если бы таковые были получены, то можно было бы развить и некоторое пиратство для потопления советских пароходов… Ведь сейчас имеются моторные лодки, более быстроходные, чем миноносцы. При наличии моторного судна можно было бы устроить потопление долженствующего скоро возвращаться из Америки советского учебного парусника „Товарищ“. При медленном его ходе настигнуть его в открытом океане и потопить так, чтобы и следов не осталось, не так уже было бы трудно. А на нем ведь исключительно комсомольцы и коммунисты. Эффект получился бы потрясающий. Потопление советских нефтеналивных судов могло бы повлечь к нарушению контрактов на поставку нефтепродуктов и колоссальные неустойки. Здесь мы найдем широкую поддержку от нефтяных компаний. Когда американские контрабандисты имеют свои подводные лодки и аэропланы, разве нам откажут в получении хороших моторных лодок, если мы докажем свое?