Ночной звонок (ЛП) - Хоукинс Джессика. Страница 16

— Я понимаю, — сказала она. — Мы можем поговорить о чём-то ещё.

— Нет, я… — он поднял взгляд и прокашлялся. — Я хочу тебе рассказать. Эта часть моей жизни, которая расскажет о том, кто я есть, а я хочу, чтобы ты меня узнала.

Для них это был шаг в совершенно другом направлении: вперёд или назад — Лола не была уверена, но ей всегда было любопытно узнать об этой части жизни Бо, особенно после его гнусного предложения.

— Я рассказывал, что в семнадцать лет ездил на лето с отцом в Париж. Поездка была прервана из-за автомобильной аварии. Тогда он погиб.

Лола закрыла рот ладонью.

— Пока ты был там?

— Да. И он был не один. Он был с женщиной, которую представил мне чуть ранее этим же летом как свою хорошую подругу. Но, как выяснилось, у них был роман в течение нескольких лет. Она тоже погибла.

— Ты не знал о ней?

Бо медленно покачал головой.

— Понятия не имел. Когда мы познакомились, она предложила своей дочери, Бриджит, показать мне Париж, раз уж я не знал никого своего возраста. Так мы с Бриджит стали друзьями, — он провёл ладонью по брюкам. Мужчина поёрзал на своём месте и, в ответ, кожаное сиденье скрипнуло. — Позже я узнал, что она знала правду о наших родителях, но мне не сказала. Если бы я знал — дал бы ему отпор. Ради мамы.

Была некая ирония в полученной информации, учитывая, как Бо встал между ней и Джонни. Но, может быть, два события были как-то связаны. Лола этого не учла. Очевидно, что Бо находился за пределами своей зоны комфорта, и она не хотела, чтобы он снова закрылся.

— Как Бриджит оказалась здесь?

— Она здесь родилась, так что у неё двойное гражданство, несмотря на то, что выросла она во Франции. Она умоляла меня забрать её с собой, в Америку.

— Но вы только познакомились? Почему она так захотела?

— Она была… одинока. Ей было некуда податься, — мужчина слегка ослабил галстук. — Представь, как я объяснял своей матери, кто эта пятнадцатилетняя девочка, с которой я прилетел из Парижа.

— И она приняла ребёнка любовницы своего мужа?

— Да, и она не слишком хорошо справилась. Его смерть и открывшаяся правда о его многолетнем романе погрузили её в глубокую депрессию почти на два года. Я только окончил школу, но не мог оставить её в таком состоянии, поэтому жил с ними. А потом, в один прекрасный день, с ней снова всё было хорошо.

— Вот так вот просто? Что изменилось?

— Ей было лучше примерно полгода. Она похудела, прикупила обновок, готовила нам обалденную еду. Даже съездила в отпуск. Я переехал, а Бриджит готовилась к выпускному. Всё было отлично.

— Пока?..

— Пока… мы не поняли, почему мама была так счастлива. Как опекун Бриджит, она могла распоряжаться её наследством, и за эти полгода она потратила всё, до копейки.

Лола раскрыла рот в изумлении.

— Ты шутишь.

— Она пыталась объяснить мне, что мы заслуживаем эти деньги больше, чем Бриджит. И она была уверена, что Бриджит использует меня ради денег, и чтобы отомстить ей.

— А она использовала?

— Нет. Просто, у моей мамы буйное воображение.

— Почему ты так уверен?

Бо нахмурился.

— Мы с Бриджит жили довольно долго, прежде чем я заработал хотя бы копейку. Она прошла со мной через всё, через каждую бессонную ночь. Когда я уже не мог ясно мыслить, она подбадривала меня и толкала вперёд. Она в меня верила, даже когда я был никем.

У Лолы было плохое предчувствие. Неважно, какая у него была жизнь прежде — для Бо деньги определяли человека. Он твёрдо верил, что без них он ничто и никто.

— Где сейчас твоя мама?

— Во Флориде, со своей сестрой. Мы не слишком близки, но я поддерживаю её как могу.

— Деньгами, — сказала Лола.

Всего на мгновение, в порыве, брови Бо взлетели вверх.

— Не то чтобы она заслуживала, но она всё-таки моя мать.

— Вот почему ты сказал, что деньги всё усложняют.

— И это одна из причин.

— Мне жаль, — сказала девушка.

— У каждого в прошлом есть события, о которых мы сожалеем. Но они ведь не определяют то, кем мы являемся сейчас. Так?

Лола перевела взгляд на свои ладони, лежавшие на кожаных сиденьях. Она полагала, что у всех есть что-то, о чём можно сожалеть, но девушка примирилась со своим прошлым. И если это было так, то не было никакой причины, почему она не может быть честной с Бо, и не рассказать, что она работала стриптизёршей. Но был ли какой-то смысл говорить ему сейчас, без риска, что он посмотрит на неё как-то по-другому?

— Итак, — сказала она, — куда мы направляемся теперь?

— Пусть об этом позаботится Уорнер. Скажи мне вот что, Лола. О чём сожалеешь ты?

— Не о многом, — ответила она. — Меня нельзя назвать образцовым гражданином, но я ни о чём не жалею. Моё прошлое определяет меня. Оно повлияло на то, кем я являюсь сейчас. Не верю, что от него можно спрятаться.

— Ты утаиваешь что-то.

— Утаиваю? Нет. Не делюсь информацией… да.

— Почему? — спросил он. — Тебе стыдно?

Вынесшая урок из своего прошлого вместо того, чтобы похоронить его, девушка была практически оскорблена.

— Ты не получил право спрашивать меня об этом, — сказала она.

— Тогда я его получу.

В этом не было необходимости. Она принадлежала Бо на остаток ночи, и он мог бы потребовать всё, что захочет.

— Ты можешь взять, — сказала она, — но не получить.

— Я получу. Поверь.

То, как охрип его голос, когда он сказал «поверь», заставило её желать прямо противоположного. Становилось ясно, у Бо слабость к бросаемым ему вызовам. Он показал это на приёме в Филармонии Лос-Анджелеса, когда гордился тем, что плохо играл в шахматы в старшей школе, и для него это означало, что есть возможность для развития. Он сказал, что счастлив, когда борется с собой и побеждает, но Лола думала, что мужчина имел в виду «себя и остальных».

— Такие вещи невозможно получить за одну ночь, — сказала она. — И я обещаю, Бо, это последняя ночь, которую мы проводим вместе.

— Почему? Твой счёт в банке превысил свой лимит?

Лола будто вернулась в «Хей Джой» в тот момент, когда Бо ошарашил её и буквально сбил с ног своим предложением. Руки девушки сжались в кулачки.

— Я тебя не понимаю. В одну минуту ты нежный, в другую опускаешь меня до уровня… уровня…

— Шлюхи?

— Извини? — спросила она и не смогла сдержать шок, отразившийся на её лице. Он поставил её в такое положение, а сейчас обвинял в том, что она шлюха? — Как ты смеешь?

— Давай начистоту, — сказал он. — Персона, которая берёт деньги в обмен на секс? Как бы ты назвала её?

Лола сжала кулаки так, что ногти впились в ладони, её разрывало от желания стукнуть Бо.

— Может, куртизанка звучит лучше? — спросил он. — Более романтично.

У Бо была слабость к бросаемым ему вызовам, а слабостью Лолы, как выяснилось, был сам Бо. Не было другого объяснения, почему она продолжала позволять ему задевать её за живое. Каким-то образом он мог пробраться под её броню и всадить нож. Похоже, она не усвоила урок. Девушка отодвинулась от него.

— Да пошёл ты. Я делаю это только из-за тебя.

— Ты пошла на это соглашение сознательно, — Бо попытался взять её за руку, но Лола отбила его попытку и откинулась назад на сиденье. Мужчина схватил её за запястья, прижал их к груди девушки и вдавил её в спинку автомобильного сиденья. И когда она прекратила сопротивляться, сказал:

— Я не думаю, что ты шлюха. — Её грудь тяжело вздымалась и опускалась. Бо был так близко, что она дышала ему в лицо. — Но сегодня я буду трахать тебя, как одну их них.

Она хотела дать отпор, опровергнуть, но Лола плавилась от его прикосновений, желая этого мужчину ещё больше, невзирая на сказанные им слова.

— Ты ужасный. Ты ужасно со мной обращаешься.

Он поцеловал её. Бо ни на секунду не ослабил хватки, а она ни на секунду не переставала отталкивать его.

— С кем из нас ты борешься, Лола, — спросил он, его губы напротив её. — Со мной или с собой?

— Я не знаю, — простонала она, пытаясь восстановить дыхание. Она была на взводе, и только частично из-за гнева. Она сочувствовала ему. То, что он открылся ей, говорило о многом. Она никогда и ни с кем не была так уязвима, даже с Джонни, но стала с того момента, как Бо заставил её станцевать для него в «Шаловливой Кошечке».