Цена соли (ЛП) - Хайсмит Патриция. Страница 48

— Что думаешь? — спросила Тереза.

Кэрол вздохнула.

— А что тут можно думать? Просто гляди в оба, чтобы заметить его в третий раз.

Тереза опустила глаза на свою тарелку. Невозможно было хоть что-нибудь съесть.

— Речь идет о Ринди, да?

— Да, — Кэрол положила вилку, даже не притронувшись к еде, и потянулась за сигаретой. — Хардж хочет ее… полностью. Может, вот с этим он считает, что сможет этого добиться.

— Только потому, что мы путешествуем вместе?

— Да.

— Мне нужно оставить тебя.

— Будь он проклят, — сказала Кэрол спокойно, глядя куда-то в угол комнаты.

Тереза ждала. Но чего тут было ждать?

— Я могу сесть где-нибудь тут на автобус, а потом на поезд.

— Ты хочешь уехать? — спросила Кэрол.

— Конечно, не хочу. Просто думаю, что так будет лучше.

— Ты боишься?

— Боюсь? Нет. — Она чувствовала, что глаза Кэрол смотрят на нее так же оценивающе и жестко, как в тот миг в Ватерлоо, когда она сказала Кэрол, что любит ее.

— Тогда будь я проклята, если ты уедешь. Я хочу, чтобы ты была со мной.

— Ты действительно этого хочешь?

— Да. Доедай яичницу. И прекрати быть такой глупышкой, — Кэрол даже чуть улыбнулась. — Мы поедем в Рино, как и собирались?

— Да куда угодно.

— И давай не будем спешить.

Чуть погодя, когда они уже выехали на дорогу, Тереза снова сказала:

— Знаешь, я все еще не уверена, что во второй раз это был тот же самый человек.

— Думаю, ты уверена, — сказала Кэрол. Затем внезапно на длинном прямом шоссе она остановила машину. Какое-то мгновение она сидела молча, глядя на дорогу. Потом взглянула на Терезу. — Я не могу поехать в Рино. Это даже немного смешно. Я знаю восхитительное место как раз к югу от Денвера.

— Денвера?

— Денвера, — сказала Кэрол твердо и развернула машину в противоположную сторону.

Глава 18

А УТРОМ ОНИ ЛЕЖАЛИ в объятиях друг друга еще долго после того, как в номер стало заглядывать солнце. Солнце согревало их сквозь окно гостиницы в крохотном городке, названия которого они даже не заметили. Снаружи на земле лежал снег.

— Снег будет и в Эстес-парке, — сказала ей Кэрол.

— А что такое Эстес-парк?

— Тебе там понравится. Он не похож на Йеллоустоун. Открыт круглый год.

— Кэрол, ты не беспокоишься, нет?

Кэрол прижала ее к себе.

— Я что, веду себя так, будто беспокоюсь?

И Тереза не беспокоилась. Та, первая паника уже развеялась. Она оглядывалась по сторонам, но уже не так, как вчера днем, когда они только уехали из Солт-Лейк-Сити. Кэрол хотела, чтобы она была с ней, и что бы ни произошло, они не станут убегать и встретят это лицом к лицу. «Да и как можно было бояться — и любить», — подумала Тереза. Эти чувства вместе не сочетались. Как можно было бояться, если вдвоем они становились все сильнее день ото дня? И ночь за ночью. Каждая ночь была неповторимой, и каждое утро тоже. Воплощенное чудо, принадлежащее им двоим.

Дорога в Эстес-парк спускалась под гору. Сугробы на обочинах громоздились все выше и выше, а потом появились гирлянды огней, увивавшие еловые деревья и переброшенные над дорогой. Деревушка состояла из коричневых бревенчатых домиков, магазинов и гостиниц. Играла музыка, и люди прохаживались по ярко освещенным улицам, запрокинув головы, словно зачарованные.

— Мне здесь нравится, — сказала Тереза.

— Это не значит, что ты можешь перестать выглядывать нашего маленького друга.

Они принесли в номер портативный фонограф и послушали несколько пластинок, которые только что приобрели, и еще несколько старых, из Нью Джерси. Тереза пару раз ставила «Жизнь легка», а Кэрол устроилась на той стороне номера и смотрела на нее, присев на подлокотник кресла и сложив руки на груди.

— Тебе со мной сплошное мучение, так ведь?

— Ох, Кэрол… — Тереза попыталась улыбнуться. Это просто у Кэрол было такое настроение, всего на миг. Но оно заставило Терезу почувствовать себя беспомощной.

Кэрол обернулась и глянула на окно.

— И почему мы сразу не поехали в Европу? В Швейцарию. Или, по крайней мере, не прилетели сюда на самолете?

— Мне бы это совсем не понравилось, — Тереза посмотрела на желтую замшевую рубашку, купленную для нее Кэрол и висевшую сейчас на спинке стула. Ринди Кэрол послала такую же — зеленую. Она купила несколько серебряных сережек, пару книг и бутылку апельсинового ликера. Полчаса назад они были счастливы бродить по улицам вместе.

— Это все последняя порция виски, которую ты выпила внизу, — сказала Тереза. — Виски вгоняет тебя в тоску.

— Правда?

— Еще сильнее, чем бренди.

— Я хочу отвезти тебя в самое прекрасное место, которое я знаю по эту сторону от Солнечной долины, — сказала она.

— А с Солнечной долиной что не так? — она знала, что Кэрол любила кататься на лыжах.

— Солнечная долина — это не то, — загадочно ответила Кэрол. — Мое место рядом с Колорадо Спрингс.

В Денвере Кэрол остановилась у ювелира и продала свое обручальное кольцо с бриллиантом. Тереза немного забеспокоилась, но Кэрол сказала, что кольцо для нее ничего не значило, и что она все равно терпеть не могла бриллианты. И это было быстрее, чем обращаться в банк за деньгами. Кэрол хотела остановиться в гостинице в нескольких милях от Колорадо Спрингс, где она бывала раньше, но передумала почти сразу, как только они туда добрались. Здесь все слишком напоминало курорт, сказала она, так что они отправились в гостиницу на окраине, с видом на горы.

Их номер был длинным — от двери и до квадратных окон, начинавшихся от пола и выходивших в сад, а за садом — на красные и белые горы. Сад был чуть припорошен снегом — странные каменные пирамидки, белая не то скамья, не то стул — и весь сад выглядел несуразно по сравнению с великолепным пейзажем, окружавшим его — плоским разворотом равнины, поднимавшимся выше, туда, где гора за горой заполняла горизонт, раскидываясь на полмира. Мебель в номере была светлой, почти под цвет волос Кэрол, а еще там был книжный шкаф, такой гладкий на ощупь, что лучшего и желать было нельзя, а в нем — несколько хороших книг вперемежку с плохими, и Тереза знала, что ни одну из них не прочтет, сколько бы времени они с Кэрол здесь ни провели. Картина, изображавшая женщину в большой черной шляпе и красном шарфе, висела над книжным шкафом, а на стене рядом с дверью была растянута шкура из коричневой кожи — не настоящего зверя, а вырезанная кем-то из куска коричневой замши. Над шкурой висел оловянный фонарь со свечой внутри. Кэрол сняла и соседний номер, соединявшийся с их номером смежной дверью, но они туда даже чемоданы не отнесли. Они планировали пробыть здесь неделю или дольше, если им здесь понравится.

Утром второго дня Тереза вернулась с прогулки по окрестностям гостиницы и обнаружила Кэрол согнувшейся у прикроватной тумбочки. Кэрол только глянула на нее — и пошла к туалетному столику, заглянула под него, а потом к длинному встроенному шкафу за стенной панелью.

— Вот так вот, — сказала Кэрол. — И хватит об этом.

Тереза поняла, что она искала.

— Я об этом не подумала, — сказала она. — У меня такое чувство, что мы от него оторвались.

— Если не считать того, что к этому времени он, возможно, добрался до Денвера, — спокойно проговорила Кэрол. Она улыбнулась, но улыбка вышла чуточку кривой. — И очень может быть, что он заскочит и сюда.

Конечно, это было возможно. Существовал крохотный шанс, что детектив заметил их, когда они возвращались через Солт-Лейк-Сити, и последовал за ними. А если он не нашел их в Солт-Лейк, то мог навести справки в гостиницах. Она понимала, почему Кэрол указала адрес в Денвере — именно потому, что они туда ехать не собирались. Тереза бухнулась в кресло и посмотрела на Кэрол. Та дала себе труд поискать диктофон, но ее поведение было беспечным. Она напрашивалась на неприятности даже тем, что приехала сюда. И объяснение, разрешение этим противоречиям можно было найти только в самой Кэрол — нерешительной, мятущейся; в ее медленных, беспокойных шагах, которыми она прошла к двери и развернулась; в беспечном движении, которым она вскинула голову и в неровной линии ее бровей, которые в один момент выдавали раздражение, а в следующий — излучали полную безмятежность. Тереза обвела взглядом большую комнату, глянула на высокий потолок, на большую, квадратную, простую кровать. Номер, при всей своей современности, выглядел до смешного старомодно, сама атмосфера в нем вызывала у нее ассоциации с американским Западом, как и те гигантские ковбойские седла, которые она видела в конюшне внизу. А еще — специфическая чистота. И все-таки, Кэрол искала диктофон. Тереза смотрела, как та возвращается к ней, все еще в халате поверх пижамы. Ее первым порывом было подойти к ней, сжать ее в объятиях и опустить на кровать, и тот факт, что она этого не сделала, оставил ее напряженной и взбудораженной, наполнил ее подавленным и шальным весельем.