Клинок мертвеца - Скалл Люк. Страница 53

«Слабое утешение, когда хоронишь маленького ребенка. Пытаясь не смотреть в пустые глаза, но чувствуя себя таким виноватым, что приходится. Укладывая крошечные ручки и ножки, холодные и влажные».

Кейн отвернулся от последнего из могильных холмов и вытер лоб тыльной стороной ладони. Он добровольно вызвался исполнить печальный долг вместе с родственниками погибших. Джерек тоже пришел, взял лопату и принялся копать без единого слова. Сейчас Волк сидел в одиночестве, уставившись в танцующие языки пламени походного костра. Брик углядел его со своего места, где расположился с Коринной среди людей Брэндвина. Юнец поколебался, а затем поднялся на ноги и отправился к Джереку, устроился напротив него. Обменявшись кивками, они продолжали сидеть там в полной тишине.

Кейн неспешно прошел в спокойное место рядом со старой ивой. Опустившись на колени, он положил двуручный меч на влажную землю, затем сунул руку в кожаный мешочек на поясе и вытащил локон Мхайры, который держал там. Подняв его к лицу, он закрыл глаза.

Бродар не знал, сколько прошло времени, пока он, стоя на коленях, вспоминал жену. Услышав звуки движения рядом, он открыл глаза, и его взгляд уперся в громадную фигуру Карна Кровавого Кулака, над плечом которого зловеще выступал эфес Держащего Клятву.

— Завтра мы вступаем на бандитскую территорию, — прогрохотал вождь Западного предела, глядя в направлении бескрайнего города шатров и палаток бандитского короля на юге и востоке. Можем мы ожидать неприятностей?

Кейн поднялся на ноги, его колени болезненно скрипели.

— Нет, если у Асандера есть здравый смысл.

Темные глаза Карна прищурились на что–то в ночи.

— Ты видишь это?

Последовав взглядом за Карном, Кейн всмотрелся в небо. Из–за собиравшихся грозовых туч виднелось несколько звезд. На расстоянии многих миль на восток кружило темное пятнышко.

— Что за дьявольщина? — пробормотал Бродар, ощутив дурное предчувствие. — Это демон Герольд, о котором я так много слышал?

Карн покачал головой, и его заплетенные волосы и борода повторили ее движение.

— Герольд огромный, но, что бы там ни было, оно еще больше.

Подошел Брик и встал рядом с ними. Юнец поднял веснушчатую руку и всмотрелся в небо глазами, не испорченными возрастом.

— Оно выглядит как… летающая ящерица, — сказал он с ужасом.

— Летающая ящерица? — эхом откликнулся встревоженный Кейн.

Оранжевая вспышка озарила небо под огромной тварью.

— Это был огонь? — спросил озадаченный Брик.

И снова одно из пророчеств провидицы вспыхнуло пламенем в утомленной старой голове Бродара: пророчество о рыжеволосом юнце, стоявшем рядом с ним.

«Ты вернешь на север огонь и кровь», — сказала Шара Брику.

Крови всегда лилось много — даже во времена мира. Но что–то говорило Кейну: странное яйцо, которое нес с собой их друг Хрипун, — яйцо, которое провидица захватила, когда они оказались в плену в лагере бандитского короля, — и появление гигантского летающего ящероподобного монстра в ночном небе были как–то связаны.

Видение описало круг, а затем улетело на восток, уменьшаясь, пока не исчезло из виду.

— Зловещий знак, — прогромыхал Карн. — Чем бы это ни было, будем надеяться, что оно останется в стороне от нас. Кажется, нет конца угрозам, изводящим эту землю.

— Время перемен, — пробормотал Кейн.

— Сегодня ночь знамений, — объявил Карн. — Ночь, когда будут решаться судьбы.

Подняв руку, он извлек из ножен Держащего Клятву. Руны, вытравленные в стали, отливали лиловым в свете походных костров. Вождь Западного предела впился в Кейна пристальным взглядом, его темные глаза на огромной голове сверкали.

— Ночь, когда будут исполнены клятвы.

Бродар внезапно ощутил тишину, воцарившуюся над лагерем. Сотни глаз наблюдали за двумя легендарными воинами, среди них и Финн, взгляд которого горел предвкушением.

— Готовь клинок, Меч Севера, — потребовал Карн Кровавый Кулак. — За тысячи моих сородичей, которые умерли в Красной долине, я бросаю тебе вызов сейчас.

Кейн увидел, как Джерек привстал, и покачал головой. Волк поймал его взгляд и, нахмурившись, сел. Он не станет вмешиваться.

Брик открыл рот, сотни вопросов были готовы сорваться с его губ, но Кейн положил руку ему на плечо и мягко отвел в сторону.

— Это — между нами, — прошептал он мальчику. — Не встревай, парень.

Бродар поднял двуручный меч, чувствуя каждый день из своих пятидесяти с лишним лет, ощущая сотни впившихся глаз, желавших ему проиграть. Желавших, чтобы он ответил за грехи.

— Это за отца, — прорычал Карн, занося для удара свое прославленное оружие. — Приготовься к смерти, Меч Севера.

Держащий Клятву с визгом обрушился вниз.

Дитя убийства

— Где она? — воскликнул Даварус Коул.

Пошатываясь, он шел через тронный зал дворца под взглядами членов Совета и служительниц Белой Госпожи. Он был крайне изнурен: втащить Сашу на лошадь и поддерживать ее всю дорогу назад от руин Исчезнувших оказалось тяжелее всего, что доводилось ему делать раньше. Ему хотелось рухнуть на пол прямо сейчас, но исступленный гнев гнал его дальше.

— Поворачивай назад, брат, — сказала одна из Нерожденных, двинувшись ему наперерез.

Разбитый трон маячил на возвышении впереди. Он был пуст.

— Я — не твой брат, — выпалил Коул. — Она предала меня. Фергус и его прислужники пытались убить Сашу. Мы только и делали, что плясали под дудочку этой стервы, и вот как она нам отплатила. Что ж, я больше такого не потерплю. Убирайтесь с дороги.

— Нет.

Другая служительница присоединилась к сестре, а затем следующая. Даваруса превосходили численно три к одному.

«Да пошли они», — подумал Коул, бессильная ярость придала ему мужества. Он опустил плечо и бросился вперед, ожидая, что на него нападут и поотрывают руки–ноги или, по крайней мере, задержат, но как только служительницы Белой Госпожи устремились к нему, они задрожали, а затем остановились, удерживаемые на месте некой таинственной силой.

Даварус не стал раздумывать над своей удачей, а поспешил мимо разбитого трона, вышел из зала и отправился по увитым плющом мраморным коридорам в направлении апартаментов лорда–мага. Он попытается убить ее, когда найдет. Юноша понимал, что, вероятно, не преуспеет. Но он дошел до предела.

Даварус крепко сжал Проклятие Мага, рука его была тонкой и бледной, тело истощилось, отдав так много собственной энергии, чтобы спасти жизнь Саше.

Он добрался до богато украшенных серебряных дверей, на которых было вытравлено изображение Белой Госпожи, и его ярость взыграла еще сильнее. Чего Даварус Коул на дух не переносил, так это нарциссизма.

Из–за дверей раздавался какой–то шум, похоже, Белая Госпожа на кого–то кричала, скорее всего — на Танатеса. Два мага страстно ненавидели друг друга. Коул определенно не мог обвинять короля–чародея Далашры за его враждебность. Женщина, которую тот некогда знал как Элассу, — женщина, которую Танатес любил до Войны с Богами, была воплощением зла. Сам Ворон, с другой стороны, показался Коулу жестким, но честным. Жизнь, полная суровых испытаний, превратила мужчину в грозного ангела возмездия.

Стиснув зубы, Даварус собрался с духом. «Мне хорошо знакомо это чувство».

Он пнул ногой в двери, и они распахнулись с жутким лязгом. Сделав пять размашистых шагов в комнату Белой Госпожи, он застыл на месте, онемев от представшего его глазам зрелища.

Лорд–маг сидела верхом на Танатесе на огромной кровати с балдахином. Полностью обнаженная, с развевавшимися платиновыми волосами, она двигалась вверх и вниз в бешеном ритме спиной к Коулу.

— Что за фигня? — прохрипел Даварус.

Танатес выглянул из–за двигавшейся фигуры Белой Госпожи, и его глазницы, полные черного огня, умудрились каким–то образом принять виноватый вид.

— Дитя убийства, — произнес он несколько застенчиво.

Белая Госпожа соскочила с Танатеса, и король–чародей Далашры оказался таким же нагим. Ее серебряная мантия, взлетев с пола, изящно укрыла ее тело, и она повернулась к Коулу.