Подопытный материал (СИ) - Пронин Юрий. Страница 14

Впрочем, насколько я понял, существовать этому безобразию осталось недолго: женщины и дети ведрами перетаскивали зерно в склад, на котором мужчины ремонтировали крышу. Мы тоже принялись грузить тележки, уменьшая одну из куч.

За складами высилась огромная гора из обломков бетона. По-моему, здесь обвалилось что-то, превышающее размером многоэтажный дом.

— Там элеваторы были, высота — пятьдесят метров, — сообщил Витька. — Тут же хлебная база была. Зерно принимали, сушили, хранили. Мельницы стояли, линии по расфасовке муки в пакеты и в мешки.

Зерно, лежавшее на путях, оказалось южной пшеницей прошлогоднего урожая.

— У муки срок хранения маленький: в ней жучок заводится, — объяснил Большой. — А зерно несколько лет пролежать может.

По дороге домой Витька рассказал историю команды, обосновавшейся на хлебной базе.

Несколько выживших людей поняли, что в городе им делать нечего — собрались и отправились на окраину. Пришли сюда и увидели обвалившийся элеватор, обломки железобетонного зернохранилища, кирпичные склады, контору без крыши.

Жители соседней деревни и обитатели бывшего вентиляционного завода увлеченно растаскивали муку и не обратили особого внимания на вновь прибывших людей. А те поселились в одном из складов, загородив досками и пластиковыми кровельными листами все проемы, образовавшиеся при падении ворот и дверей.

С ними спорить не стали: нет смысла ломиться в закрытый склад, если рядом есть еще три склада с такой же мукой. Будущие хозяева базы собрали все листы кровельного пластика, разлетевшиеся по территории, и стали ремонтировать крышу своего склада.

Потом им стали помогать наши и вентиляционщики.

Почему? Наверно, умные люди найдут разные причины.

На мой взгляд, гвозди, пленка и кое-какой инструмент дешевле пшеницы, полученной взамен. Только мы могли забрать зерно бесплатно, ведь наша команда намного больше, и у нас есть гранаты.

Может, всем нам нужна дружба?

Глава 11

Сколько людей выжило в городе? Может, двадцатая часть; может, десятая; а вполне возможно, что и больше. Ведь на окраинах в последнее время построили множество коттеджей. А в одноэтажном доме шансов выжить было намного больше, ведь на улице Овражной не погиб никто. Да и в районах, где стояли многоэтажки, мы с Витькой видели много людей.

Куда они все делись? Неужели остались в городе?

Там, где многие тысячи трупов, должен стоять жуткий запах разложения. А если к этому добавить скоропортящиеся продукты, хранившиеся в холодильниках? Мясные и рыбные консервы, хранившиеся в жестяных банках, вскрылись. Да и стеклянные банки обычно закрывают стальными крышками.

По всему выходило, что в городе должна стоять страшная вонь.

Впрочем, когда ветер дует со стороны ближайшего микрорайона, я не чувствую неприятных запахов. Может, дело в том, что мертвецы погребены под слоем обломков?

— Остался народ в городе, — развеял мои сомнения Большой. — Сам видел, когда с Полиной в аптеку ходили. Нам лучше до зимы туда не соваться: еще заразу какую-нибудь подхватишь… А вообще, жить в городе можно, потому что там все найти можно.

А ведь прав Большой. Конечно, город превратился в огромное кладбище, и пахнет там, вполне возможно, нехорошо. Только еда там есть: магазины на каждом шагу были, да и в любой квартире можно что-нибудь съестное найти. Стоит только в развалинах покопаться. Правда, неизвестно, что сначала найдешь: еду или покойника.

Воду дождевую собирать можно, а еще в магазинах питьевая вода в бутылках была. Да и до реки не так уж далеко. Жилье тоже не проблема: хочешь — новую лачугу строй или землянку копай, а хочешь — уцелевшие дома ремонтируй.

— Многие на дачи ушли, — сказал Витька. — У каждого второго за городом какой-нибудь домишко был… Уйти-то ушли, только зимовать им там плохо будет: домишки холодные, из еды только яблоки, картошка да моркошка, а больших магазинов и продовольственных баз рядом с дачами нет… Самые умные уходят оттуда — сам видишь, сколько у нас народу прибавилось. И все за последнюю неделю.

В общей сложности, если считать и овражных, у нас уже около двух сотен. Принимаем мы всех — не прогоняем никого. Каждому находим место и дело: лентяйничать сейчас нельзя. Кто-то домики строить помогает, другие дрова заготавливают, третьи кусты выкорчевывают: Василий Васильевич, несмотря на заморозки, продолжает пахать.

Витькин дом мы закончили и живем мы уже не в шалашах, а в нем. Печки пока сильно не топим, потому что и так тепло. Жилье получилось неплохое: большая кухня-столовая, шесть комнат, два туалета, ванная. Конечно, воду приходится ведрами носить, но канализация работает. Большой в свое время половину участка раскопал, а трубу вывел в овраг.

Собственно, у нас здесь на каждом участке готовый фундамент есть, и канализация сделана. Конечно, фундаменты теперь ослабли: арматура в бетоне в прах превратилась. Зато канализации ничего не сделалось, ведь там только пластмасса, да камень.

Комнат в нашем доме шесть, а семейных пар только пять: Мы с Катей, Витька с Полиной, Максим со Светкой, Николаевич с Зоей и Василий Васильевич с Валентиной.

Жильцы в шестой комнате появились только в середине ноября, перед тем как лег снег. Обычно к нам попадали люди, не обремененные большим количеством вещей: много на себе не унесешь. Эта пара пришла в сопровождении всей команды добытчиков, причем каждый из них нес какое-нибудь имущество супружеской четы.

Сзади Василий Васильевич вел Рыжего, запряженного в телегу. На ней тоже лежали вещи.

— Боевая женщина! — восхищенно поделился Витька. — Все хозяйство забрать заставила.

«Боевая женщина» оказалась невысокой и полной. Увы, молодость этой когда-то красивой женщины давно прошла — и морщинки на лице обосновались надежно, и седина в темных коротких волосах серебрилась заметно. Лет шестьдесят я бы ей точно дал, но, судя по словам Большого, возраст нисколько не повлиял на бодрость духа.

Рядом с женщиной легко шагал высокий худой мужчина. Вроде бы, и голова у него была полностью седой, и зубов во рту не хватало, а назвать стариком нового жителя язык не поворачивался. Может, из-за легкой походки, может, потому, что в руках и плечах чувствовалась сила. Смотрел мужчина тоже по-особенному: строго, очень внимательно. Казалось, ни одна мелочь от него не ускользнет.

Вот так у нас появились Константин Савельевич и Татьяна Сергеевна — супружеская пара, прожившая вместе сорок лет, вырастившая детей и внуков.

Я еще раз убедился, что Большой в людях не ошибается. Всего два новых человека появились, а как все изменилось!

Татьяна Сергеевна сначала разместила свое имущество. По-моему, не меньше половины привезенного оказалось соленьями и вареньями. Затем женщина обосновалась на кухне, и вскоре я понял, что приготовление пищи — это искусство, а Татьяна Сергеевна — самый талантливый в мире повар.

В моей голове возник очередной дурацкий вопрос: почему у женщины, которая невероятно вкусно готовит, такой худой муж?

Савельевич долго осматривал наше хозяйство, часто покачивал головой и смешно выпячивал губы. Говорил он мало, да и услышать мне удалось не все: по пятам я за ним не ходил.

Осмотрев кузницу, печь для обжига, ручные станки, Савельевич сказал кратко и определенно:

— Кустарщина!

Увидев останки аккумуляторов, из которых Максим извлекал свинец, долговязый инспектор вновь ограничился только одним словом:

— Варварство!

Большому он выдал целую речь:

— Вы, господа, ведете себя, как пещерные люди! Нельзя рассматривать аккумуляторы в качестве источника свинца, а из электродвигателей выдирать медную проволоку. Да, практически все приборы и механизмы сейчас неисправны, но их нужно ремонтировать, а не ломать!