Задверье - Гейман Нил. Страница 72

Такси перед ним остановилось – остановилось! – перед ним! – и, забравшись на заднее сиденье, он снова расплылся в улыбке. Он попросил таксиста отвезти его в офис. А когда таксист указал, что гораздо быстрее будет дойти пешком, Ричард усмехнулся еще шире и сказал, что ему все равно. Как только машина отъехала от тротуара, он стал просить – практически умолять – таксиста попотчевать его, Ричарда, своими взглядами на Проблемы Уличного Движения в Сити, Наилучшие Способы Борьбы с Преступностью и Самые Злободневные Политические Вопросы. В ответ таксист обвинил Ричарда в том, что он «придуривается», и дулся все пять минут езды до Стрэнда. Ричарду все было как с гуся вода. Он все равно дал водителю нелепо большие чаевые. А потом пошел в свой офис.

Входя в здание, он почувствовал, как улыбка сползает у него с лица. С каждым шагом ему становилось все беспокойнее, все тревожнее. Что, если у него все еще нет работы? Ладно, пусть его видят маленькие перемазанные шоколадом дети и таксисты, но что, если по какому-то ужасающему невезению для своих сослуживцев он так и остался невидимкой?

Охранник мистер Фиггис поднял глаза от выпуска «Шаловливых подростков-нимфеток», который прятал в раскрытой «Сан», и шмыгнул носом.

– Доброе утро, мистер Мейхью, – бросил он. Ничего даже отдаленно доброго в этом «доброе утро» не было. Такое пожелание доброго утра подразумевало, что говорившему, в сущности, наплевать, жив его собеседник или мертв, да и вообще все равно, утро сейчас или день.

– Фиггис! – радостно воскликнул Ричард. – И вам тоже здравствовать, мистер Фиггис, о, выдающийся охранник!

Ничего подобного прежде мистеру Фиггису не говорил никто, даже обнаженные дамы из его фантазий. Он подозрительно всматривался в Ричарда, пока тот не вошел в лифт и не исчез из виду. А после вернулся к шаловливым подросткам-нимфеткам, хотя начинал подозревать, что, изображены они с леденцами или без, всем им стукнуло самое малое тридцать.

Выйдя из лифта, Ричард с некоторой заминкой пошел по коридору.

«Все будет хорошо, – уговаривал он самого себя, – если только мой стол на месте. Если только мой стол на месте, все будет хорошо».

Он вошел в большой, разделенный на десятки кабинок офис, в котором проработал три года. Сослуживцы корпели за столами, говорили по телефону, рылись в картотечных шкафах, пили скверный чай и еще худший кофе. Это был его офис.

И вон место у окна, где когда-то стоял его стол, но теперь его занимали серое скопище картотечных шкафов и юкка в кадке. Он уже собирался повернуться и бежать, когда кто-то протянул ему пластмассовый стаканчик с чаем.

– Возвращение блудного сына, а? – улыбнулся Гарри. – Пей.

– Привет, Гарри, – отозвался Ричард. – А где мой стол?

– Пойдем. Как Майорка?

– Какая Майорка?

– Разве ты обычно не на Майорку ездишь? – удивился Гарри. Они поднимались по лестнице, ведущей на четвертый этаж.

– Не на сей раз.

– Как раз это я и хотел сказать. Ты почти не загорел.

– Пожалуй, ты прав, – согласился Ричард. – Ну, сам понимаешь. Захотелось чего-нибудь новенького.

Гарри кивнул и указал на дверь, которая, сколько Ричард ее помнил, вела в помещение административной картотеки и канцелярских принадлежностей.

– Что-нибудь новенького? Ну, новенькое у тебя уж точно есть. И могу я первым тебя поздравить?

Латунная табличка на двери гласила:

– Везучий, шельма, – ласково сказал Гарри.

И ушел по своим делам, а Ричард в полнейшем замешательстве толкнул дверь кабинета и переступил порог. Теперь это была уже не кладовка, все папки и канцпринадлежности из нее вынесли, покрасили стены белым, серым и черным, постелили новый ковролин. В середине комнаты располагался большой письменный стол. Осмотрев его, Ричард пришел к выводу, что это, несомненно, его собственный. Его тролли были аккуратно сложены в одном из ящиков, и, достав их, он расставил их по всему помещению. Теперь у него было собственное окно с приятным видом на бурую илистую реку и Южный берег за ней. Тут даже было большое растение с огромными восковыми листьями, такие обычно кажутся искусственными, но на самом деле настоящие. Его старый пыльный кремовый монитор заменили на обтекаемый черный, который занимал на столе гораздо меньше места.

Он подошел к окну и, прихлебывая чай, стал смотреть на грязную реку.

– Значит, ты все нашел? Все на своих местах?

Он поднял глаза. В дверях стояла Сильвия, бодрая и деловитая ЛАИД, и улыбалась ему.

– Э-э-э… Да. Послушай, мне надо дома кое с чем разобраться… Как по-твоему, можно я возьму отгул на остаток дня…

– Поступай как тебе удобно. Тебя все равно до завтрашнего дня тут никто не ждал.

– Не ждал? – переспросил он. – Ах да, вспомнил.

– Что у тебя с пальцем? – нахмурилась Сильвия.

– Сломал, – ответил он.

Она поглядела на его руку озабоченно.

– Ты ведь не подрался, правда?

– Подрался? Я?

Она усмехнулась.

– Просто дразнюсь. Думаю, ты его дверью прищемил. С моей сестрой то и дело такое случается.

– Нет, – вырвалось у Ричарда. – У меня была схв… – Сильвия подняла бровь. – Это была дверь, – нескладно закончил он.

К своему старому дому он поехал на такси. Просто не был уверен, что не сломается, спустившись в метро. Еще слишком рано. Не имея ключа, он постучал в дверь своей квартиры и испытал разочарование, когда ему открыла женщина, с которой он познакомился – или, точнее, не сумел познакомиться – в собственной ванной. Представившись как прошлый жилец, он быстро установил, что а) он, Ричард, больше здесь не живет, и что б) она, миссис Буханан, понятия не имеет, что сталось с его личным имуществом. Сделав кое-какие заметки, он очень вежливо попрощался и снова взял такси, чтобы повидаться с пронырой в верблюжьем пальто.

Проныра в верблюжьем пальто на сей раз был не в пальто, да и вообще гораздо менее льстив и вкрадчив, чем раньше. Они сидели в его офисе, и обезверблюженный выслушивал упреки Ричарда с видом человека, нечаянно проглотившего живого паука и только-только почувствовавшего, как насекомое зашевелилось.

– М-да, – признал он, заглянув в несколько папок. – Теперь, когда вы об этом упомянули, кажется, действительно имелась какая-то проблема. Но я решительно не понимаю, как такое могло случиться.

– Думаю, уже не важно, как это случилось, – логично возразил Ричард. – Важно то, что, пока я несколько недель отсутствовал, вы сдали мою квартиру, – он справился со своими заметками, – Джорджу и Адель Бухананам. Которые не намереваются съезжать.

Обезверблюженный закрыл папку.

– Ошибки случаются, – сказал он. – Человеческий фактор. Боюсь, мы тут ничего не можем поделать.

Прежний Ричард, тот, который жил в квартире, ставшей теперь домом Бухананов, на этом месте бы сник, извинился за то, что занял столько времени, и ушел. Новый же Ричард сказал:

– Правда? Вы тут ничего не можете поделать? Вы сдаете собственность, которую я снимал по контракту с вашей компанией, кому-то другому и в процессе теряете все мое личное имущество, и вы тут ничего не можете поделать? А я вот думаю – и, уверен, мой адвокат будет того же мнения, – что вы можете сделать очень многое.

Вид у обезверблюженного стал такой, словно паук пополз назад из его желудка в горло.

– Но у нас нет в этом здании других свободных квартир – таких, как ваша. Есть только апартаменты в пентхаусе.

– Это мне, – холодно сказал ему Ричард, – как раз подойдет…

Обезверблюженный расслабился.

– …это что касается жилого помещения, – продолжал Ричард. – А теперь давайте поговорим о компенсации за мое утерянное имущество.

Новая квартира была гораздо симпатичнее той, которой он лишился. Тут было больше окон и балкон, просторная гостиная и настоящая гостевая спальня. Ричард бродил по ней без малейшего удовольствия. Обезверблюженный крайне неохотно обставил квартиру кроватью, диваном и несколькими стульями, а еще велел принести телевизор.