Слышащая (СИ) - Кавин Ирина. Страница 19

В отличие от наших предыдущих путешествий в стигах, на этот раз мы двигались медленно. Толщина стен цилиндра поразила меня: глядя сквозь кристально прозрачный лёд с площади, я даже представить не могла, что от вившихся внутри снежных потоков меня отделяло по крайней мере метров десять. Вслед за нами один за другим отрывались от земли стиги, развозя зрителей по нишам, прорезанным в стенах цилиндра. Многие из них уже были заполнены.

Мы поднялись так высоко, что я перестала различать лица людей внизу. Толпа, освещённая неоновым светом факелов, неистово гудела. Рокот несмолкавшего эхо не утихал, а наоборот, лишь усиливался по мере того, как мы отдалялись от площади, словно поднимался вслед за нами.

Наконец стиг замер. Мы остановились в нише, расположенной примерно посередине между нижним и верхним основаниями цилиндра. Здесь уже были зрители, и все они как один уставились на меня, стоило только мне ступить на лёд. Я поймала себя на мысли, что моего желания покрасоваться в новом образе хватило ненадолго – пристальное внимание вновь давило меня, как асфальтовый каток, буквально ровняя с полом. Всего несколько минут назад на улице вытерпеть его было проще: миновав глазевших, я скрывалась и от назойливых взглядов. Здесь же всё было по-другому.

По тому как Тайя поприветствовала присутствовавших, я поняла, что мы попали в компанию её друзей. Она представила меня всем сразу, объявив, что я «долгожданная в их мире Слышащая», а следом сообщила, что по известным всем им причинам разговаривать со мной на языке Рхи запрещено, поэтому продолжить знакомство со мной могут лишь те, кто говорит на людских языках. Я почувствовала себя музейным экспонатом – смотреть, но не переходить за ограничительную линию.

Скрываясь от преследовавших меня взглядов за спиной Тайи, я прошла за ней до сидений. Они были ледяные, ступенеобразно прорезанные в толще стены наподобие скамеек в амфитеатре. Наши места оказались в первом ряду. Хуже быть не могло: теперь для любопытствовавших я была как на ладони.

Матч ещё не начался, и Тайя стояла поодаль, общаясь с компанией девушек. Разговаривая, они то и дело поглядывали на меня. А я уставилась в пол, стараясь забыть о косивших в мою сторону взглядах и шёпоте за спиной. Моё место оказалось рядом с ледяной стеной ниши, и я мечтала прижаться ко льду пылавшими щеками. Но подняв глаза, чуть было не подпрыгнула на месте: стена отделяла меня от Армина.

Он в упор смотрел на меня. Кошмарное завершение кошмарного дня. Я знала, что не хотела видеть его. Но ещё меньше мне хотелось, чтобы он видел меня. А Армин смотрел… И смотрел. Его ледяные глаза, казалось, видели меня насквозь. Я поняла, что сама того не замечая, ёрзала на сиденье. Вся моя уверенность в себе, итак изрядно пострадавшая после прихода сюда, совершенно испарилась.

Я могла поклясться, что заметила в его пристальном взгляде интерес, и мне даже показалось, что на мгновение на его губах промелькнула улыбка, но я была уверена, что думал он лишь о том, что я – абсолютно никчёмная и бесполезная – сидела напротив разряженная в пух и прах, наслаждаясь всеобщим вниманием и рассчитывая на приятный вечер. Мне казалось, что лёд подо мной пылал.

Наконец пришло спасение. Откуда-то из глубины бешено метавшегося перед нами снега послышался нараставший хрустальный шёпот. По нишам прокатился гул. Далеко внизу на площади взревела толпа, так что эхо, казалось, заставило стены цилиндра содрогнуться. Все, кто ещё не успел усесться на места, рассаживались. Матч вот-вот должен был начаться.

Я отвернулась, разорвав ледяную цепь, которой, казалось, сковал меня взгляд Армина. Но боковым зрением продолжала наблюдать за ним и видела, как он вздрогнул, будто очнувшись ото сна, и тоже отвернулся. «Если решила, что тебе всё равно, что он о тебе думает – просто забудь о нём!» – корила я себя. Но это было выше моих сил, и даже после начала матча мой взгляд, будто привязанный, украдкой то и дело возвращался к Армину. И хотя глаза наши больше не встречались, почему-то мне казалось, что он тоже не выпускал меня из виду.

Эйрфилтир чем-то походил на командный боулинг: две команды по семь игроков в каждой должны были сбить ледяные мишени в двух огромных нишах, прорезанных в стене цилиндра почти прямо напротив места, где мы сидели. Побеждала команда, первой сбившая все мишени, которые представляли собой массивные ледяные сталактиты, свисавшие со сводов ниш. Правда, в отличие от традиционного боулинга, сбивать мишени игроки должны были на лету, спускаясь в руслах снежных потоков. А учитывая, что потоки напоминали клубок гремучих змей, сцепившихся в смертельной схватке, задача была не из лёгких.

Трибуны (так я про себя окрестила зрительские ниши) ревели, когда игроки появились, скользя на эйрфилдах, из глубины хаоса снежных потоков. Обе команды спускались откуда-то сверху, но с разных сторон. Следуя за капитанами, игроки скользили в руслах потоков, заканчивая путь в двух смежных нишах в стене на одном уровне с нашей (потом я узнала, что они называются «базы»), неистово улыбались и размахивали руками, приветствуя публику и судей, которые, как оказалось, располагались в нише, находившейся прямо над нами. Признаться, выглядело это несколько комично: здоровые рослые парни и у каждого волосы собраны в кичку на макушке – «старушечью причёску». Правда, смеялась я лишь про себя, и то недолго. Хрустальный шёпот, сопровождавший выход команд, стих, обозначив начало игры, и то, что я увидела, заставило бы меня зауважать этих парней, даже если бы они предстали перед нами с девчачьими косичками.

Обе команды были «на поле» одновременно. Двое игроков – по одному от каждой команды – остались на базах. Их задачей было подавать «полевым игрокам» массивные ледяные шары, которыми те должны были сбивать мишени. Каждый игрок, мчась в русле снежного потока, мог в удобный для себя момент бросить шар в любую из мишеней. Если бросок достигал цели, команда получала одно очко. Каждый промахнувшийся должен был вернуться на базу и мог начать игру только после того, как команда соперника набирала два очка к тем, что уже были на её счету.

Игроки могли произвольно перемещаться по всему периметру цилиндра до тех пор, пока использовали для этого снежные потоки. Однако сложность заключалась в том, что потоки, извиваясь и переплетаясь, то и дело меняли направление. В результате игрок, нацелившийся на мишень и вот-вот готовый поразить её, мог пролететь буквально в нескольких метрах от места, в котором он рассчитывал сделать точный бросок, и от которого его увела изменившаяся траектория снежного потока. Кто-то в такой ситуации бросал наудачу, рискуя в случае промаха отсиживаться на базе, пока другая команда набирает очки, а кто-то придерживал бросок, и, пролетев мимо ниши, скрывался в глубине бешено метущегося снега, чтобы, вернувшись в русле нового потока, вновь попытаться поразить цель.

Один из игроков использовал обе стратегии и чаще других бил точно по ледяным мишеням. Сперва я не обращала на него внимания, ведь все игроки выглядели абсолютно одинаково, так что даже отличить одну команду от другой было невозможно, не то, что выделить кого-то из них. Да это и не требовалось, ведь побеждали те, чья ниша опустеет быстрее, независимо от того, кто сбил ледяные наросты в ней – свои или, промахнувшись, чужие. Но когда я спросила у Тайи за кого мы болели, она указала мне на игрока, который в тот момент как раз пролетал мимо базы, на ходу ловя брошенный ему оттуда ледяной мяч.

Я проследила за тем, в какую из ниш угодил его бросок и в дальнейшем наблюдала уже только за ним. Во-первых, потому, что игроки то и дело мелькали перед глазами, то скрываясь в снежной пелене, то появляясь вновь, и проследить за каждым с непривычки было невероятно сложно. Во-вторых, потому, что этот игрок был настоящим мастером. Его полет завораживал. Я невольно сравнила его с полётом Армина, который видела утром, и с удовлетворением отметила, что Армин катался гораздо менее свободно.

– Мы болеем за его команду? – переспросила я Тайю.