Флаги над замками (СИ) - Фламмер Нат. Страница 72

И теперь он едва смог сдержаться, чтобы не засмеяться. А мерзкий запах постепенно стал слабее, и Хидэёси, стараясь не шевелиться, тем не менее немного выглянул из-под одеяла.

И увидел исчезающий в открытом проеме длинный лохматый хвост.

И выдохнул. Подождал немного и достал телефон. Посмотрел на замершую точку, закрыл и набрал номер.

— Киёмаса, ты где?

— Сейчас... а, я уже близко.

— Давай быстрее. Бегом. Он уже обратился лисом. Мы у замка. Ты знаешь, где замок Нагоя?

— Да. Я его строил.

— Хм… думаю: тут все сильно изменилось, — Хидэёси тихонько вылез из машины и осмотрелся — вокруг никого не было. Он очень надеялся, что Киёмаса сможет найти мононоке раньше, чем тот поужинает.

Бежать было тяжело. Нет, дело даже не в том, что тело плохо слушалось, — тревога, тяжесть на душе. Непонятная тяжесть. И — запах. Вместе с запахом железа и кожи — другой, знакомый. Невероятно знакомый, до тоски. Нет. Бежать вперед. Он помнит дорогу — оставил метки. А вот и следы той, кто предназначена в жертву. Запах. До чего же сладкий запах. Запах мести. Запах силы. Он пьянит. Он окружает, заплывает в ноздри, заставляя их трепетать от предвкушения.

Просто идти следом. Нет, нет сил больше сдерживать эту страсть. Вот же она — добыча. Прибавила шаг — услышала его? Заметила? О, так даже лучше — устроить гонку за жизнь: беги, попробуй спастись. Шлейф силы, одуряюще пахнущий, тяжелой пеленой накрывающий все вокруг, — как много, много этой силы! Хочется прыгнуть в нее и купаться в ней, плескаясь и рассыпая брызги во все стороны.

Хидэёси затаился за деревом. Одинокую женскую фигурку он увидел издалека. Женщина медленно прогуливалась по дорожке, слишком медленно и беспечно для такого позднего часа. И такого пустынного места. Будто кого-то ждала.

А может, у нее свидание? Где же Киёмаса? Если мононоке сожрет эту девицу — он станет много, много сильнее.

Впрочем, это не имеет особенного значения. Его тигренок справится. Если это будет нужно.

...Но все-таки... до чего же эта женщина ведет себя подозрительно. Будто приманка в ловушке.

...В ловушке. Еще в прыжке он понял, что летит прямо в расставленную ловушку. Сила. Ее, и правда, слишком, слишком много. У его жертвы нет и не может быть такой мощи! Но отступать было поздно: лапы коснулись плеч, и тело жертвы упало на землю. Вот только зубы вместо того, чтобы впиться в шею сзади, щелкнули мимо. И он почувствовал, как что-то, подобно сети, начало опутывать его. Черные щупальца поползли по земле со всех сторон, превращаясь в прочные нити.

Он дернулся, вырываясь, и отскочил в сторону.

— Стой, Исида Мицунари. Брось свою несчастную жертву и сразись со мной. Я, Като Киёмаса, вызываю тебя.

Он отпрыгнул еще дальше, переворачиваясь в прыжке, оскалил клыки и повернулся к новой угрозе. Нет. Он не сдастся. Не сдастся никому и никогда.

В темноте тускло блеснул наконечник копья.

Киёмаса лишь мельком взглянул на упавшую девушку. Если она жива и в обмороке — господин потом поможет ей. Если мертва — с этим точно уже ничего не сделаешь. Он поднял копье и вгляделся в красные угольки, горящие в темноте. Много ли там осталось от Исиды Мицунари?

...И это были последние мысли о друге, которые он себе позволил. Перед ним был враг. Безликое и бессмысленное зло, которое просто нужно убрать из этого мира. Глубоко вздохнув, он описал копьем широкую дугу и сконцентрировал силу. На самом конце лезвия зажегся серебристо-зеленоватый огонек.

Мононоке оскалился еще сильнее и зарычал. И прыгнул прямо в потоки им же порожденного ветра. Это даже был не прыжок, скорее полет, лисье тело двигалось в воздухе, меняя траекторию броска. Киёмаса отскочил в сторону, перехватывая копье двумя руками и снова описывая им дугу. Лезвие даже не коснулось бока зверя — лишь на кончиках шерстинок засветились на мгновенье искорки инея. И лис снова встал на все четыре лапы позади него.

Хороший бросок. Киёмаса еле сдержал улыбку. Тело, ощутив вкус настоящего боя, приятно гудело. Он наклонился слегка, отведя копье назад, и прыгнул сам, выбрасывая вперед мерцающую и искрящуюся в отблесках фонарей сталь с такой скоростью, что воздух засвистел.

Но в том месте, где только что стоял зверь, уже было пусто. Только порыв ветра хлестнул Киёмасу в лицо и сорвал с головы повязку. Киёмаса, не оглядываясь, ударил за спину и услышал полный ярости и злобы рык прямо над самым ухом. Игры закончились. Теперь все начиналось по-настоящему.

Киёмаса пригнулся, разворачивая копье поперек и перехватывая его руками на всю их ширину. Древко аж прогнулось, принимая на себя тяжесть летящего тела. Как хорошо, что оно не деревянное. Зубы клацнули почти у самого носа, Киёмаса вдохнул полной грудью смрад, исходящий из оскаленной пасти, — запах свежей крови и давно истлевшей плоти. Наверное, так пахнет ненависть.

...«А ты силен», — с какой-то странной гордостью подумал Киёмаса.

Мононоке, отброшенный сильным ударом, отлетел на несколько шагов и чуть не врезался в фонарь. Киёмаса не стал терять время зря. Новый поток силы хлынул через его руки, кончики пальцев закололо. Вокруг лезвия копья начало распространяться зеленовато-голубое сияние. Миг — и волна бледного искрящегося света затопила все вокруг. Киёмаса выставил вперед копье, и яркий сверкающий полумесяц перечеркнул его оружие у основания лезвия. Он ударил.

Тело мононоке будто осыпало снегом. Каждая шерстинка побелела и заискрилась, угольки глаз, на доли секунды засветившись еще ярче, потухли. Зверь опустил голову и застыл. Киёмаса развернул копье и сосредоточился, намереваясь нанести новый удар.

Ветер, поднявшийся в мгновение ока, яростно завыл, закручиваясь вокруг мононоке огромным, видимым глазу даже в темноте торнадо. Тело лиса подняло в воздух, перевернуло и несколько раз швырнуло из стороны в сторону. С его меха будто посыпались хлопья снега — казалось, он стряхивает с себя иней, но — нет. Шерсть так и осталась молочно-белой и вздыбилась во все стороны. Зверь завыл, как от дикой боли, его начало раздувать, лапы вытянулись почти вдвое, глаза вспыхнули вновь, только пламя в них уже было не алым, а темно-багровым. Еще один хвост взметнулся у чудовища над спиной, а за ним — еще один. Все три хвоста опустились вниз перед броском. Мононоке — истинный кицунэ во всей свой мощи — встал на четыре лапы и наклонил морду, вздыбив шерсть на затылке:

— Не для тебя я копил эту силу. Умри, Като!

Этот прыжок был не прыжком даже — ударом. Словно лисье тело швырнули из катапульты на такой страшной скорости, что человеческому взгляду невозможно было за ней уследит. Удар сшиб Киёмасу с ног. Он перекатился, сжимая копье в одной руке, снова вскочил, развернулся, и полумесяц прочертил широкую яркую полосу по белоснежному боку. Шерсть вокруг потемнела, лис развернулся в воздухе, взвизгнул возмущенно, и огромные клыки сомкнулись на левой руке Киёмасы. Тот изо всех сил ударил древком по черному лисьему носу и выдернул руку из пасти, оставляя в ней рукав своей куртки. И расхохотался:

— Большой размер — это не всегда хорошо, Мицунари! Помнишь: ты сам мне это говорил?! — он замахнулся, и лезвие его дзюмонзи яри [4] со свистом пронеслось над головой мононоке. Одно ухо, начисто срезанное, шлепнулось на землю.

— Теперь дело за хвостами! — вновь разразившись хохотом, воскликнул Киёмаса. — Многовато их у тебя.

Мир вокруг него изменился. Воздух поплыл, над головой разлилось яркое сияние. Земля под ногами затрещала, раскалываясь от холода. Он опять поднял копье. И луч, слетевший с него, ударил мононоке прямо в грудь, расходясь яркими синими волнами. Раздались треск и звон разбитого стекла. Летящее тело лиса, наткнувшись на невидимую преграду, ударилось об нее и отлетело назад. И врезалось в землю, проехав по ней несколько десятков метров. На траве осталась черная полоса обнаженной земли.

Мононоке снова вскочил. На это раз — тяжело и неуклюже, как пьяный. И помчался вперед, по земле, набирая скорость. Мимо Киёмасы, словно желая сбежать. Киёмаса развернулся резко, чтобы не дать противнику уйти. И вовремя. Буквально в паре шагов за его спиной зверь внезапно взмыл в воздух и каменной глыбой рухнул на него.