Гламуру вопреки - Ямпольски Карен. Страница 7

По приезде в Коннектикут я спросила у кассира на ближайшей к Хиллэндеру станции, как мне добраться до кампуса, и протопала три мили пешком. Я искренне восхищалась золотыми, оранжевыми и бурыми кронами деревьев вдоль тротуаров; мне нравилась свежесть осеннего воздуха и кружение листьев на ветру. Понятия не имею, сколько времени у меня ушло на дорогу, но я отчетливо помню, в каком восторге я прибыла на место.

Высокие серые здания с почтенными стенами, увитыми плющом, полностью отвечали моим представлениям об академических заведениях, почерпнутым из книг вроде «Сепаратного мира» [9]и «Над пропастью во ржи». Я заметила группу симпатичных парней, осматривавших свое новое пристанище на четырехугольной площади между постройками, и задала себе вопрос, кто из них станет моим Холденом Колфилдом.

Все было совсем не так, как в Джорджии. Во-первых, намного холоднее. Я заметила, что местные люди движутся быстро и деловито, а не медленно и задумчиво, как дома. Хотя уже настала осень, повсюду еще виднелась зелень, но если цветом Джорджии был изумрудный, то в Коннектикуте доминировал хвойный оттенок. Этих различий мне хватило, чтобы понять: учиться придется многому. Но это меня не пугало, ведь учебу я любила всегда. Мне не терпелось познать мир за пределами хипповской коммуны.

Однако упоение мое мигом улетучилось, стоило мне оказаться в общежитии. Я никогда не забуду, с каким выражением на лицах меня встретили моя соседка и ее родители.

— Привет! Меня зовут Джилл! — радостно выпалила я, швырнув рюкзак на пол.

Взгляды, устремленные на меня, выражали ужас и отвращение, которое испытываешь, объевшись несвежих морепродуктов.

— А ты, наверное, Алиса, — продолжила я, предпочтя не заметить неловкое молчание.

— Ага, — оторопело вымолвила девушка. Они с матерью одновременно осмотрели меня с головы до пят. Алиса была угловатой блондинкой с прической «боб» (волосок к волоску); черты лица ее были острыми, но приятными: вздернутый носик, выдающийся подбородок, треугольные скулы, крупные белоснежные зубы правильной формы. Узкие, уверенные плечи венчали ее стройное туловище; роста мы были примерно одинакового — и роста немалого. Если б не ее гигантские сиськи, мы бы даже смогли носить одежду одного размера.

Но я была плоской, как доска, а мои конечности больше напоминали палки. К тому же мы с моей новой соседкой, похоже, имели определенные расхождения в вопросах стиля. На Алисе была идеально отглаженная юбка в шотландскую клетку и аккуратный свитер цвета морской волны. А уж если бы кто-то со стороны оценил также костюм ее мамаши от «Шанель» и отцовскую «тройку» с «бабочкой», моя водолазка из «Гудвилл» и рабочий комбинезон показались бы этому человеку еще более затрапезными.

— Мы семья Форд, — вежливо произнес папаша, выйдя из транса. — Мы живем в Бостоне.

— Понятно, — сказала я. — Мои родители ездили в Бостон в прошлом году. На концерт «Grateful Dead».

Я заметила, что Алиса подавила смешок, когда ее мамаша открыла дверь и выглянула в коридор. Лицо ее выразило еще большее недоумение.

— Но где твои родители сейчас, Джилл? — спросила она.

— А, ну, они в Вашингтоне, — пояснила я. — Мы с ними попрощались на вокзале.

Мистер Форд растерянно моргнул. Алиса посмотрела на меня так, будто у меня начала расти вторая голова. А лицо миссис Форд вернулось к прежнему ужасу и тому диапазону эмоций, в которые повергает человека порция тухлых устриц.

— Тебя прислали сюда одну? — спросила миссис Форд. — Ты приехала сюда одна в свой первый день в подготовительной школе?

Я искренне не понимала, почему она так переживает. Я-то привыкла многое делать самостоятельно.

— Ну, само собой, — пробормотала я и принялась разбирать вещи, чтобы не смотреть в их ошарашенные буркала.

Алиса с родителями занялись тем же — все втроем они погрузились в шесть чемоданов и еще пару большущих коробок. Одну сумку занимали средства по уходу за волосами: шампуни и лосьоны, аксессуары и инструменты; еще одна была доверху забита флакончиками с лаком для ногтей, компакт-дисками, помадами и кремами. Отдельную сумку пришлось выделить и для обуви: сабо, ботинки, мокасины, сандалии, кроссовки, туфли без каблуков, бальные туфли, сланцы и даже туфли для гольфа.

И тут они взялись за одежду. Десятки свитеров таких цветов, о существовании которых я даже не подозревала. Юбки — короткие, длинные и средней длины. Десяток брюк одного только цвета хаки. Бесконечные «плечики» с накрахмаленными хлопчатобумажными блузами. Свитера с воротником под горло. Свитера с воротником «хомут». Свитера с V-образным вырезом. Теннисная форма.

— Даже не знаю, как разместить это все в такой крохотной комнатушке, — недовольно фыркнула миссис Форд.

— Можете повесить кое-что в моем шкафу, — великодушно предложила я, поскольку мне-то хватило всего пяти вешалок.

Примерно через час все шкафы и выдвижные ящики были заполнены, однако основное пространство занимала всеобщая неловкость.

Алиса с таким ужасом взирала на перспективу нашего совместного проживания, что была готова, кажется, тут же собрать все вещи и выбежать вслед за родителями. Но вместо этого она лишь проводила их со слезами на глазах. Когда дверь закрылась, я не сумела побороть искушения и подкралась на цыпочках поближе, чтобы подслушать их разговор.

И очень скоро пожалела об этом.

— Милая моя, я уверен, все будет хорошо, — промямлил мистер Форд.

— Я просто не знаю, как отнестись к тому, что моя дочь будет жить с девочкой-льготницей, — успела чванливо ответить миссис Форд, прежде чем их чадо вновь разрыдалось.

Вот такое клеймо на меня поставили в первый же день. «Льготница».

Следующие четыре года я потратила на поиски человека, который стал бы моим другом. Мальчики в мою сторону даже не смотрели. Эти богатые, воспитанные, красивые засранцы с фигурами атлетов искали подружек, которые представляли бы собой женские версии их самих. Все девочки были клонами Алисы Форд, вышедшими из семей, многие поколения которых учились в Хиллэндере, а генеалогические древа могли соперничать с Виндзорами. Судя по тому, как все со мной обращались, им было страшно даже приближаться ко мне, как будто от меня можно было заразиться бедностью или, чего доброго, непопулярностью. Все девочки в школе были уверенными в себе, ехидными стильными штучками; я боялась их как огня. Представьте себе целую школу эллен каттер и лиз александр. Даже те девчонки, которые не отличались изяществом, богатством и популярностью, не хотели со мной водиться, боясь стать еще менее популярными.

Мне выдумали миллион обидных прозвищ. «Синяя мигалка» — тут имелась в виду моя одежда из одноименного отдела «Кей-Март» [10]. «Дейзи Мэй» [11] — это мне досталось за мой южный выговор. А когда я — наивная дурочка! — поделилась с ними подробностями своего воспитания, они прозвали меня «девочка-амиш» [12].

Я изо всех сил старалась измениться и соответствовать их стандартам. Ладно там одежда — с ней я ничего не могла поделать, а вот на прическу времени уходило немало. Однажды я отправилась в дешевую парикмахерскую: хотела, чтобы у меня на голове появились такие же локоны «крылышками», как у остальных учениц. «Сделайте мне вот так», — велела я практикантке, державшей ножницы с явной опаской, и показала фотографию Джеклин Смит [13]. В конечном итоге я напоминала, скорее, Патти Смит [14]. Еще через неделю я попробовала облагородить прическу самостоятельно, при помощи перманентной завивки, но такие трюки, увы, проходят только с пуделями.

Я накупила дешевой косметики в «Вулворте»: светло-розовую помаду, яркие кораллово-красные румяна, лак цвета огнетушителя, иссиня-черную тушь для ресниц и тени для век — разумеется, голубые, как яйца дрозда. Хотите верьте, хотите нет, но даже это не приблизило меня к идеалам красоты, царившим в Хиллэндере.