Полнолуниие (СИ) - Юров Георгий. Страница 10

 - В книгах нет мудрости - то, что мертво, не может учить жизни.

 - Как бы там ни было, ты должна нам помочь, женщина. Сегодня или самое позднее завтра, ты разрежешь ей живот и вытащишь оттуда младенца.

 - Такое поможет ребёнку, но не матери. Ни одна женщина ещё не выжила после этого.

 - Она будет первой. Не беспокойся об этом, а сделай так, как я прошу. Так у неё хотя бы появится шанс.

 - Хорошо, - неохотно согласилась колдунья задумчиво глядя на сидящую к ней спиной девушку. - Пусть это будет завтра.

    Поднявшийся в день их появления ураган не стихал все это время, пусть был он и не таким, какой видела старуха в своём видении. Толи от страха перед скорыми родами, толи от подхваченной простуды Сандра слегла, занедужив и лишь спустя несколько дней пошла на поправку, благодаря целебным отварам хозяйки.

    Бернард тревожно поглядывал на затянутое тучами небо, боясь увидеть полный круг луны, и лишь только девчонка немного окрепла, стал торопить знахарку. Та неохотно принялась готовиться к извлечению плода, заставив Сандру выбрить лобок, сама же что-то долго искала на стеллажах из сосновых досок, заставленных склянками с зельем и мешочками с сушёной травой, перекладывая их с места на место.

 - Что ты там ищешь? - теряя терпение, не выдержал Бернард, ему казалось, ведьма просто тянет время.

 - Ищу чем унять боль, ведь мне же придётся резать ей живот, - не оборачиваясь, ответила та, зажав рукой, наконец-то найденное снадобье.

 - Не беспокойся, она у нас королева боли. А ты когда-нибудь делала что-то подобное?

 - Нет, - равнодушно ответила женщина, и парень, спросил с тревогой:

 - Откуда же ты знаешь, как извлекать дитя?

 - Читала об этом в рукописи, - удивлённый этим заявлением, бывший жрец вышел из хижины и, закрыв за ним дверь, Тёмная Эльза стала готовить девушку к родам.

    Убрав всё со стола, она постелила одеяло, и, раздевшись, Сандра легла на него. Высыпав в чашу перетёртую смесь пряно пахнущих высушенных цветов, капнув туда же несколько капель напоминавшей чёрный мёд тягучей субстанции, колдунья развела её в воде и гусиным пером смазала похожий теперь на огромный шар живот. Тело немело, роженица вдруг перестала чувствовать всё, что находилось между грудью и ногами, словно там не было нечего. Давая время зелью подействовать, повитуха накалила в огне нож, а потом, охладив, принялась за дело под шум барабанящего по крытой берестой крыше дождя.

    Разрезав живот, женщина осторожно раздвинула мышцы и, сделав надрез на матке, вскрыла плодный пузырь. Утирая со лба капли выступившего пота она, перерезав пуповину, аккуратно извлекла ребёнка, а после этого удалила послед.

    Новорождённый мальчик не кричал как другие дети, а, не мигая смотрел на повитуху и от этого взгляда ей стало не по себе. Омыв ребёнка в лохани, она положила его на единственное ложе, которое сейчас делила с девчонкой и вернулась, дабы зашить живот. Но ведомые друг к другу неведомой силой края разреза стягивались на её глазах, и вскоре на этом месте не осталось даже следа, а ни то, что шрама.

    Извлечение плода не заняло много времени, хотя Бернарду показалось, прошла вечность и когда старуха вышла выплескивать грязную воду, он снедаемый тревожными мыслями проскользнул внутрь.

 - Ну как ты? - глядя на бледное лицо девушки, лоб которой покрылся крупными каплями холодного пота, спросил он, и старуха ответила, отодвигая его от стола: - С ней всё будет хорошо.

 - А с ребёнком? Он что умер, я не слышал его криков.

 - А что с ребёнком? Обычный малец, коих я повидала не мало, лишь может быть излишне смугл для наших краёв. А криков не слышал, потому что он не издал ни звука, что может и странно, но не смертельно.

    С трудом скрыв разочарование - была надежда, дитя монстра скончается в утробе и им не придётся предавать его смерти - бывший жрец сел на полено у двери. Однако старуха вновь выпроводила парня на улицу и он, воспользовавшись тем, что дождь перестал, понёс сухие дрова для погребального костра.

    Когда всё было готово, Бернард вернулся к хижине и, услышав его, поддерживаемая знахаркой Сандра, вышла на улицу, держа в руках запелёнатое в пелёнки новорожденное чадо. Молодой человек лишь покачал головой от неудовольствия - он боялся, что материнский инстинкт помешает девчонке сделать задуманное.

 - Будь сильной. Дьявол искушает тебя, представая в образе твоего ребёнка, но на самом деле это лишь кровожадный монстр, что вскоре вырастет и принесёт немало горя.

 - Сердце моё твердо, - ответила беглянка, и словно опровергая только что сказанное, спросила, дрогнувшим голосом оборачиваясь к старухе: - Я могу его покормить? Перед смертью.

 - Это ни к чему, - возразил Бернард, переглянувшись с колдуньей и та добавила: - У тебя может и не быть молока.

    Она замолчала, не давая ей, расклеится окончательно, бывший жрец хотел взять у неё младенца, но девушка с ужасом отпрянула от него: - Нет, нет. Я сама сделаю это.

 - Ты не сможешь, - вздохнув, возразил юноша, качая головой, похоже, его худшие опасения стали сбываться. Скоро, он надеялся на это, Сандра станет обычной и тогда он сможет силой забрать у неё страшное дитя, но за это время она окончательно привыкнет к нему и может наделать глупостей.

 - Не говори мне о том, чего я не смогу, - со злостью прошипела девушка, и голос её зазвенел металлом. - Ты ещё плохо знаешь меня.

    Бернард, взглянул на колдунью, ища поддержки, но старуха предпочла не вмешиваться и, открыв дверь, скрылась в хижине.

 - Хорошо, - примирительно произнёс он, убирая руки от младенца. - Но как ты собираешься лишить его жизни? Ведь монстра нельзя убить ни водой, ни железом. Или ты хочешь сжечь его живьём?

 - Нет. Хотя, поверь, я бы сделала так, если бы не было выхода. Но я убью его этим, - и девчонка достала из перекинутого через плечо кожаного мешка, взятого у охотников за наградой серебряную стрелу. В длину она была добрых четыре дюйма и толщиной в половину пальца, а потому вполне подходила для уготовленной роли. - Серебро убило его отца, когда я воткнула нож ему в глаз. Раз оно убила одного, убьёт и второго.

    Огонь уже горел, холодный ветер раздувал пламя и всё что нужно было Сандре, это подбросить в костёр приготовленные Бернардом поленья. Сев на пороге бывший жрец стал ждать её возвращения, не зная чем занять себя. Это был ключевой момент и оттого, справится девушка или нет, зависело, повторится ли ужас, через который недавно прошло королевство. Хозяйка тоже вышла на улицу и, прислонившись спиной к двери, молча смотрела на уходящие в небо клубы дыма. Ветер стих, так же внезапно, как и начался, и дым костра, расплываясь по небу, шёл вверх почти вертикально, меняя цвет. Теперь вместо серого он сделался иссиня-чёрным, как бывает когда горит плоть.

 - Она сделала, сделала это! - запинаясь от волнения, взволнованно воскликнул юноша, поворачиваясь к ведунье. Но та, не разделяя радости, сухо заметила: - Этот дым виден на многие мили и если не хотите неприятностей, уходить вам нужно как можно быстрее. Здесь оставаться уже нельзя.

 - Хорошо. Мы сейчас уйдём в мои родные места. Я давно хотел повидать родителей...

 - Не говори мне об этом, - перебила его старуха. - Зачем мне знать о ваших делах? Лучше готовь коней в дорогу.

    Он хотел дождаться девчонку, но хозяйка была права: буря стихла, и оставаться здесь стало небезопасно. Хотя след их шайки головорезов теперь потеряли, это не значило, что Сандру уже не ищут. Сборы заняли больше времени, чем рассчитывал, ведь бывший жрец был мало приспособлен к мирской жизни, и всё-таки две верховые лошади и третью с провиантом в дорогу Бернард снарядил, боясь, что его уже давно ждут. Однако когда пришёл к хижине, ведя лошадей в поводу, роженица одновременно с ним вышла с другой стороны на поляну.

    Перепачканное сажей лицо было сосредоточенно и печально. Не обратив на него внимания, Сандра вошла в дом и юноша, привязав лошадей, зашёл следом. Все трое заметно нервничали, и коротко попрощавшись с хозяйкой, молодые люди вышли на крыльцо, увидев разглядывавшего их коней всадника на пегой кобыле. Человек этот мог оказаться здесь случайно, а мог прийти в надежде на вознаграждение. Увидев их, одетый в короткополый шерстяной кафтан, серые штаны и войлочную шапку невысокий мужчина средних лет сказал виновато, обращаясь к Бернарду, однако глядя при этом на девушку: