Москва – город проклятых (СИ) - Кротков Антон Павлович. Страница 14

— Не стоит, Колян, ни на кого шестерить — держи фасон! Ты же Человек! И не связывайся с этими крысами. Потому что дружки твои — не люди, а самые настоящие крысы. Они будут притворяются корешами, впаривать тебе сказки про свои благородные понятия, но всё это фуфло для простачков. Они используют тебя и выплюнут.

К ним в вразвалочку подошёл «Шныра»:

— Зачем пацанчику уши полощешь? Ты же мусор! Тебе со своими псами-вертухаями надо держаться, а «Скворец», хоть и «фазан» ещё, но имеет желание авторитетным мэном стать.

— Оставьте его в покое, — не сдержался Легат.

«Шныра» ощерился гнилыми зубами, щёки и лоб его собрались в гармошку, отчего глазки, и без того мелкие, превратились в щёлки.

— Не гони волну, фараон. Ты тут никто! — сплюнул он.

— Сам не суши зубы, сявка! — переходя на уголовный жаргон, сурово отрезал Стас. — И не надо поднимать хай, ты ведь «Шнырь», то есть по-вашему «шестёрка, уборщик, прислужка». Под тобой ходить — ниже плинтуса опуститься.

— Братва, это что же! Какой-то мусор поганый будет у нас свои порядки устанавливать?! — в истерике обратился к камере униженный «Шнырь». Вокруг него тут же начали группироваться местные деловые.

— А давайте у самого пацанчика спросим, чего он хочет: к тебе, менту поганому пристегнуться? И быть с легавыми в «шоколадных отношениях»? Или «Скворец» желает остаться честным фраером? — предложил один из воров, и почти ласково обратился к растерявшему парнишке:

— Ну, бродяга, выбирай!

«Скворец» стоял, опустив глаза в пол, на висках его выступили капельки пота.

— Ну давай, кент, не косорезь — скажи мусору кто он есть! — науськивал его против капитана «Шныра». Мальчишка поднял на Стаса полные слёз, совершенно дикие глаза, и выпалил:

— Ты мусор поганый!

Стас лишь покачал головой. Зато выбор молодого «лепилы», — то есть представителя мелкой шпаны, не топтавшей ещё зону, но изо всех сил старающийся походить на крутых авторитетов, — вызвал одобрительный хор голосов блатных:

— Красавелло, всё верняк!

— В цвет, братишка!

— А ты, если ещё попробуешь «впрягаться» за кого-то или «взбухать», — заказывай себе саван и деревянный макинтош! — предупредил Стаса «Шныра», после чего похлопал молодого подручного по плечу. — Правильно, что не сменил масть: с мусором связываться, всё равно что с петухами на одном насесте кукарекать…

— Жаль, если он станет такой же крысой? — бросил им вслед Легат. Это было ещё большей ошибкой, — бросаться такими словами в его положение — смертельно опасно, да и глупо.

Глава 12

— Ты че крысу во мне нашел? Ты утверждаешь, что я обделил своих?! — взвился уголовник, призывая всех в свидетели. — Отвечаешь за базар? Не боишься «ответки»?

Угрозы в этих стенах, если уж произносились, то полагалось подкреплять их действием. «Шныра» накручивал себя, изображая психоз, вот-вот в его руке могла появиться заточка, тем более что бесноватый Димон тёрся рядом с ним. Стас отошёл к двери, прикидывая, кто ещё может поддержать задетого им блатаря. Многие были согласны, что «по понятиям» кивнувший серьёзное обвинение «мусор» должен немедленно ответить за свои слова — доказать обвинение или жестоко заплатить за клевету.

Капитан физически ощутил сгустившуюся вокруг атмосферу ненависти и жажды его крови. И приготовился дорого продать свою жизнь. Как там, в Сирии… Однажды бойцы его группы попали в засаду. Парни рассредоточились, заняли круговую оборону, даже успели окопаться и несколько часов отбивались от яростных атак нескольких тысяч боевиков. К вечеру потери небольшого отряда составляли 15 погибших («двухсотых») и семь раненых («трёхсотых»), то есть он потерял больше половины людей. Боекомплекта осталось на двадцать минут хорошего боя.

Но дико повезло: налетела песчаная буря. В нескольких метрах друг друга не видать. Бросив всё тяжёлое вооружение и взяв раненых, командир повел своих людей на прорыв врукопашную, мол, иначе подохнем все здесь. К счастью буря напугала и «черных», прорыв они прозевали. А тех, что не успели сбежать, Легат приказал резать ножами и рубить сапёрными лопатками, чтобы не привлечь остальных игиловцев стрельбой.

В итоге ему удалось вывести к своим 14 бойцов и ещё шестерых «трехсотых» вынесли на себе, из них двое были тяжелыми. Правда позднее стоимость двух брошенных им станковых пулемётов, пары гранатомётов и трёх ПТУРов с боекомплектом экономное руководство частной военной компании, которое является совладельцем тамошних миллиардных нефтяных месторождений, с него удержало — в виде штрафа…

И всё же тогда он вырвался из почти безвыходного положения! Хотя в отдельном кармашке его разгрузочного жилета лежала граната, на случай угрозы плена. Так что заглядывать в бездонные глаза смерти ему было не впервой.

Но неожиданно пожилой авторитет у окошка присёк гвалт:

— Осади, «Шныра»! — одёрнул зачинщика надвигающейся расправы старческий голос. Юркий уголовник бросился к «смотрящему» за поддержкой:

— Монах, как же так! Мент обмороженный мне серьёзную предъяву метнул?! «Распустил тут парашу», а я рот застегнуть должен?! Это же натуральный прогон, он мне крысятничество шьёт! Положено ответку дать, иначе пацаны решат, что у меня очко заиграло, как у петуха.

— Хватит трещать! — устало рявкнул старик. — В этой «хате» я тяну мазу, так что я сказал: пока всем притихнуть! Услышу, кто продолжает «полоскать уши», пеняй на себя! Мне мочилово тут не нужно, если краснопёрые прознают, что у нас тут беспридельничают, — сразу рассуют по изоляторам. А мне из-за ваших тёрок в «санаторий» переезжать не в кайф.

Всё же «Шныра» злобно процедил Стасу сквозь зубы:

— Посмотрим у кого очко крепче?

— Да у легавого очко стальное, бронированный вариант! — усмехнулся кто-то. — Не получится прикупить дядю, беспонтово это! Его ведь перед тем, как к нам в «предвариловку» сунуть, сперва полностью оцинковали и зарядили на зачистку всей нашей кодлы.

— Он, орёл! — в одиночку надежду имеет нас всех в случай чего уработать.

— Да не, — хохотнул другой, — он к сучьим дружкам своим — следакам побежит жаловаться, если его кто-то тронет.

И всё же буря пошла на спад. Стас вернулся на свою койку с чувством внезапно амнистированного смертника и тут перехватил осуждающий взгляд «Счастливчика»: «Я же тебя предупреждал: не влезай ни во что!», будто говорил он. Да Стас и сам был не рад, что влез. Всё получилось как-то само собой…

Надо было отдать должное «Монаху» — старик обладал просто звериным чутьём. Дьявольски осторожный старый вор словно предугадал опасность для себя. Не прошло и пяти минут, как в камеру чуть ли не ворвались «корпусной», то есть дежурный по тюремному блоку офицер, а с ним оперуполномоченный и ещё несколько рядовых охранников.

— В чём дело, почему в камере гвалт? — строго спросил «корпусной».

— Всё в порядке, гражданин начальник, — ответил за всех старший по камере.

— Но мне доложили, что у вас затевается драка? — заявил «корпусной», удивлённо озираясь.

— Как видите, вас ввели в заблуждение, гражданин начальник.

«Корпусной» нахмурился и строго взглянул на одного из надзирателей.

«Монах» видимо смекнул, что подставлять прикормленного вертухая ему нет никакого резона, и признал, что небольшой конфликтик всё же имел место:

— Ребята молодые, кровь бурлит, захотелось им немного поразмяться, но я уже навёл порядок.

Дежурный офицер нашёл взглядом Стаса, подошёл:

— Вам угрожали?

Стас невольно скосил глаза на соседей: позы их стали подчёркнуто ленивыми, лица мирными, хотя ещё десять минут назад волчьё готовилось к нападению.

— Не бойтесь угроз, говорите откровенно, вам угрожали! — Майор тюремной службы доверительно заглядывал ему в глаза, но Стас отрицательно помотал головой.

Они ещё секунд десять просто смотрели друг на друга. Офицер-тюремщик кажется всё про него понял, потому что слегка покачал головой. Перед ним был вояка, от которого будто пахнет порохом, потому что этот запах не выветрить никогда. Но ведь один в поле не воин…