О бедной сиротке замолвите слово - Демина Карина. Страница 23
– На твой выбор. А свойства…
Дальнейший разговор был малоинтересен, все-таки я пока не так уж хорошо понимала, чем первый уровень защиты отличается от второго и как настроить потоки, если… Сверху я видела две макушки, и со стороны они казались вполне милой парочкой.
Поссорились.
Помирились… с кем не бывает.
А потом рыженькая ушла, и Айзек предложил:
– Спускайся.
– Зачем? – памятуя о последней нашей встрече, спускаться я не хотела. Вообще приближаться к этому типу не хотела.
– Поговорим.
– И так неплохо говорится, – я обняла ветку и прижалась к ней щекой. – И вообще я спать собиралась, а тут вы со своей любовью…
– На дереве?
– У всех свои привычки… Так зачем девушку обидел? Мне показалось, она вполне вменяема. Надоела?
– Не только, – Айзек пересел так, чтобы видеть меня. – Две недели – это незначительное увлечение, а вот если дольше, ею займется служба безопасности…
– А так не занималась?
Слабо верится.
– Не настолько плотно, – он усмехнулся, демонстрируя ровные белые зубы. – Да и не в ней проблема… слухи поползут… одно дело, когда девочка – незначительный эпизод в череде прочих, и совсем другое, если вдруг кому-то покажется, что я уделяю ей слишком уж много внимания. Моя невеста может действительно расстроиться.
– А сейчас, значит, не расстраивается?
– Мы относимся с пониманием к слабостям друг друга…
Ага, высокие отношения, которых мне никогда не понять. Айзек же похлопал по земле и повторил:
– Слезай.
– Это еще зачем? – слезать мне совершенно не хотелось. Более того, подумалось, что надо было в госпитале оставаться. А что, там тихо, спокойно… нет, потянуло на свободу. И что, если этот типчик, привыкший ко вседозволенности, решит, что ему самое время новую подругу искать?
И тест-драйв на травке провести?
– Да ладно, не трону… ты забавная.
– Чем это?
Спускаться я все же не стала. Обещания обещаниями, но здравый смысл настоятельно рекомендовал держаться подальше или, в данном конкретном случае, повыше.
– Обычно девочки, наоборот, стремятся познакомиться поближе… а ты бегаешь… друзья не нужны?
– А ты всех друзей через постель вербуешь?
– Злая…
– Добрым выжить тяжелее…
– Не без того… вижу, браслетики нацепили. Что случилось?
Он не пытался изображать сочувствие, а ленивое любопытство Айзека выглядело достаточно спокойно и безопасно, именно потому я ответила:
– Что-то не то с каналами… мастер говорит, что нужно время, чтобы они раскрылись и стабилизировались, а пока опасно…
Он кивнул и почесал запястье. А потом сказал:
– Ну… если ты не против, я пойду, что ли…
– Иди.
И вправду ушел. А я до самого вечера на дереве просидела, почему-то слезать не хотелось совершенно, а разговор, которому я была свидетельницей, не выходил из головы.
На следующее утро я удостоилась подзатыльника – рука у мастера Варнелии оказалась не по-феевски тяжелой – и короткой отповеди:
– Еще раз сбежать вздумаешь, выгоню.
– Простите, – я потупилась, понимая, что изобразить должное раскаяние не сумею. – Я просто… там хорошо было… в саду, вот и потеряла счет времени. Больше не повторится.
– Уж постарайся, – мастер странным образом потеплела и, взмахнув рукой, сказала: – А теперь иди. На вечерний осмотр чтобы явилась, и никакой магии, слышишь? Даже не пытайся пробовать…
Ага, можно подумать, тут я только и делаю, что магичу без присмотра. Я вообще не уверена, что способна на что-то, кроме диагностики.
Глава 14
В комнате было пыльно и пусто. Само собой, не нашлось ни записок с пожеланиями скорейшего выздоровления, ни открыток. Тетради стопкой. Учебники – другой… Я завалилась на кровать и открыла позабытую «Контурную диагностику». Может, конечно, магичить и нельзя, но вот пару глав прочитать не повредит.
Следующие несколько дней прошли обычно.
Я много читала, еще больше – гуляла, стараясь на всякий случай держаться подальше от людей. Вот и получилось, что именно я нашла Эрику…
С утра случился дождь. Вернее, он начался еще ночью, и я сквозь сон слышала, как тарабанят капли по жестяному подоконнику. К рассвету дождь поредел, превратившись в этакую мерзковатую и холодную морось. Даже не верилось, что еще недавно я страдала от жары.
Холод и сырость проникли в комнату.
Пропитали и постель, и одежду. Страницы книг и те будто бы разбухли. Выползать из-под одеяла не хотелось совершенно. В столовую я добиралась бегом, перепрыгивая через лужи, и все равно умудрилась промокнуть. Тетушка Норва, с которой я успела свести короткое знакомство, лишь покачала головой.
– Ты бы одежку прикупила, девонька, а то сезон начинается… – сказала она жалостливо.
Сезон, стало быть… нет, теоретически я учила что-то такое про местный климат и даже зачет сдать удосужилась. Но одно дело – читать, что три четверти года здесь влажность повышена и порой уровень осадков достигает пятисот миллиметров в месяц, и совсем другое – ощутить эту вот влажность на собственной шкуре.
– Спасибо.
Куртенка у меня имеется, но вот подсказывает чутье, что одной ее не хватит. Следовательно, придется-таки в банк заглянуть, тронуть счет…
Перспектива близкого расставания с некоторой, пока еще неизвестной суммой денег наполнила мое сердце печалью, которую был не способен скрасить и кусок шоколадного пирога.
В столовой было привычно малолюдно.
И тепло.
Я сидела долго и потому, оказавшись на улице, удивилась: дождь прекратился. Выглянуло солнце, плеснув света в лужи, словно пообещав избавить от них… подумаешь, дождь.
Случается.
Зато трава отмылась. И оказалась она не просто зеленой, а того глубокого насыщенного оттенка, который бывает у дорогого малахита. Я даже потрогала, а вдруг она и вправду окаменела? Но нет, трава была влажной и мягкой, острые стебельки царапали ладонь.
Свежесть.
И тепло.
И от мрачного моего настроения не осталось и следа. Я решительно ступила на газон. Кроссовки промокнут? Плевать, высушу. Мне хотелось и петь, и танцевать, и кружиться… наверное, это не было нормально, и слабый голос разума нашептывал, что со всем этим надо бы показаться целителю, но…
Потом.
Позже.
Обязательно и всенепременно. А сейчас я стянула обувь и носки. Трава приятно щекотала ступни, и кажется, я рассмеялась… а потом побежала.
Так бегают в детстве, не из желания скорее добраться до цели, но ради самого бега, упоительного движения. Быстро и еще быстрее. Хватая воздух ртом, захлебываясь им и не останавливаясь, пока есть силы. Они иссякли как-то и вдруг, и я упала на траву… лежала.
Долго?
Не знаю, главное, что лежать было так же хорошо, как и бегать. И вообще, давно уже я не ощущала себя настолько безоглядно счастливой. А потому понятия не имею, как я оказалась у пруда. До этого я и не подозревала, что на территории университета пруд имеется.
Он был.
Круглый и неглубокий с виду, слегка заросший ряской и кубышками, желтые цветы которых лежали на воде. Черная, она дразнила глянцевым блеском стрекоз. Цеплялась корнями за черную жижу прибрежной земли ива. И перекрученный ствол ее изгибался, вытягивался над водой, и зеленая грива касалась зеркальной поверхности.
Красиво.
И тихо. И меня отпустило именно там, на берегу. Я сидела, грызла травинку и наблюдала за стрекозами. А когда встала, то увидела что-то белое… большое такое и белое… и цвет показался совершенно чуждым замечательному этому месту.
Пожалуй, именно тогда я поняла, что произошло что-то нехорошее.
Не было ни холодка по позвоночнику, ни дурного предчувствия, просто осознание – случилась беда.
Уже потом я разглядела, что белое – это то ли платье, то ли рубашка ночная. Намокшая, полупрозрачная, она облепила тело. И Эрика выглядела до откровенного неприлично.
Она лежала лицом вниз.
И… рыжие волосы… мокрые, слипшиеся и утратившие тот особый медный оттенок… да и мало ли рыжеволосых в округе? Я знала лишь одну…