Рисунок по памяти (СИ) - Воробьёва Татьяна. Страница 39

— Дочка, почему унижение?

— Я не знаю, как по-другому назвать, когда в спальню к молодым врывается толпа народу и просит доказательство того, что невеста была невинна до брачной ночи, — фыркнула та, — А если вдруг крови не будет?

— О, Аллах! — всплеснула руками Латифа, — Какие ужасы ты говоришь.

Продолжить разговор им не дал Кави, громко заявив о своем недовольстве плачем.

— Сокровище мое, — взяла на руки младшего сына женщина, — Кто у нас проголодался?

— Пойдем, попьем чая? — позвала кузину Самира, вставая с кровати, — Я расскажу тебе про нашу свадьбу с Зе-Роберту.

— Пошли, — направилась к двери Хадижа, согласно кивнув.

— Вот мы и закончили школу. Даже, как-то не верится, — радостное лицо Жака на весь экран поднимало настроение.

— Да, — улыбнулась Хадижа, — Вроде недавно сидели за одной партой, и ты криво выводил слово «обезьяна» прописью, что непонятно было это «обезьяна» или «кровь».*

— Поверь, сейчас мой почерк ничуть не лучше, — самоиронично добавил друг, — А ты как? Хвались аттестатом.

— Вот, — показала девушка корочку в камеру.

— Ух, ты! Все на бразильском.

— Португальском, — поправила друга девушка.

— И куда ты надумала поступать? В Бразилии есть хоть какая-нибудь приличная художественная школа?

— Ну, конечно с Академией ничего не сравнится, — фыркнула Хадижа, — Но я еще не знаю.

— А, может, тебе там уже мужа нашли? — полушуткой продолжил Жак, сам не зная, что попал в точку.

Хадижа сама не знала, почему не стала рассказывать Жаку о свадьбе, Самате, Зейне. Раньше у них не было друг от друга секретов, но теперь вся жизнь в приюте казалось чем-то давно прошедшим. Теперь она боялась, что Жак не поймет ее, не поймет всей ситуации. Новость о том, что она должна выйти практически за незнакомца, да еще и на двадцать лет старше нее, ради сохранения чести семьи, взорвала бы парню мозг. Иногда это самой Хадиже, казалось историей из учебника по Средневековью.

— Кто ж на мне, такой вредной, женится? — перевела все в шутку девушка, — Ты то сам не передумал поступать?

— Нет, конечно, — фыркнул парень, — Зря что ли ты все эти годы гоняла меня по теории и практике рисунка. Жаль, конечно, что тебя не будет за соседней партой, — грустно добавил он.

— Мне тоже, — глубоко вздохнув, чтобы удержать непрошенные слезы, прошептала она.

Дальше разговор не шел, и Хадижа была почти рада стуку в дверь из-за которого звонок пришлось прервать.

— Войдите, — крикнула девушка, закрывая крышку ноутбука.

На пороге появился отец.

— Что-то случилось? — спросила Хадижа, вглядываясь в серьезное, даже немного мрачное лицо Саида.

— Собирай вещи, завтра вечером вылетаем в Фес, — ответил он, — Через три дня твоя свадьба.

Примечания:

* во французском языке: "обезьяна" — singe (санж), "кровь" — sang (санг).

Пятнадцатая глава

Таинственный, чарующий Фес — один из старейших городов Марокко. Запах благовоний и пряностей, кожаных красилен и верблюдов, горячий ветер бескрайней пустыни, переливчатые звуки восточных мелодий, певучий зов муллы и зазывные крики торговцев на базарной площади, — все это наваливалась на приезжего, одурманивая, сбивая с ног, неумолимо маня за собой. Хадижа с восторгом и опаской рассматривала старинные здания, местами облупившиеся и потрескавшиеся от времени, разноцветные лотки с платками и сверкающими золотом украшениями, бесчисленных людей в странных, закрытых одеждах.

— Хадижа, не отставай, — окрикнул дочь Саид, боясь, что девушка затеряется в узких улочках и множестве узких переулков.

Девушка поспешила следом за отцом, Раньей и Зулейкой, а также слугами, что тащили багаж, и няньками, несущих на руках уснувших Мунира и Малику.

Возле высоких ворот, которыми был огорожен внутренний дворик дома дяди Али, их ждал сам хозяин дома. Они с Зорайде улетели из Рио на два дня раньше.

— Саид! Хадижа! — радушно обнял он родственников, — Вы принесли свет в мой дом. Заходите! Заходите! — раскрывая калитку шире, приглашал он гостей.

Хадижа прошла во внутренний дворик, весь отделанный узорчатой плиткой-мозаикой, посередине холла была большая чаша с лепестками душистых роз. Девушка с восхищением рассматривала обстановку, которая казалась и чужой, и знакомой одновременно.

— Хадижа, проходи скорей, не бойся, — приобнял девушку за плечи дядя Али, выйдя в глубь двора, ближе к самому дому. — Вот, тут ты любила играть. А тут находится гостиная. Зорайде, смотри кого я к тебе привел, — они оказались в большой комнате.

— Девочка моя, — заключила Хадижу в объятья женщина.

— Здравствуй, Зорайде, — улыбнулась та в ответ, — Как твои дела?

— Я что, все хорошо. Хлопот много, — покачала головой женщина, — Готовлю дом к большому празднику.

Хадижа, поняв, что речь идет о её свадьбе, чуть напряглась и отстранилась от женщины:

— Зорайде, я устала…

— Конечно, конечно, — засуетилась та, — пойдем со мной. Служанки приготовили для тебя старую комнату, где раньше жили Латифа и Жади.

Они поднялись по лестнице на второй этаж. Немного пройдя по коридору, они оказались в большой комнате, устланной богатыми коврами, дальше, за легкими занавесками, скрывалась вторая: небольшая уютная, где стояли две софы, играющих роли кроватей, длинный письменный стол, туалетный столик, а в углу неподвижной громадой возвышался старенький шкаф. Шторы, висящие на окнах, защищали от бесконечного солнечного света, создавая в комнате приятный уставший глазам полумрак. Соседняя дверь вела в ванную, совмещенную с туалетом.

— Вот, — развела руками Зорайде, — Мебель, конечно, старая, но все прибрано и постирано.

— Здесь замечательно, — улыбнулась Хадижа, — Здесь я тоже часто играла в детстве?

— Да, ты обожала включать музыкальный центр и кружится по комнате, примеряя то один платок Жади, то другой, а уж, когда твои руки добирались до шкатулки с украшениями… — на губах женщины появилась улыбка, — Но Жади разрешала тебе делать все, что ты хотела.

Она очень тебя любила, — на глазах Зорайде невольно навернулись крупные, горькие слезы.

Хадижа обняла ее, совсем не зная, чем еще утешить. Тоска и невозможность ничего исправить больно кольнули сердце.

— Ну, все хватит, — утирая слезы платочком, отмахнулась Зорайде, мысленно ругая себя за несдержанность, — Аллах велик и милостив, и не нам судить дела его. Может, ты голодна? Я велю Кариме…

— Нет, нет, — перебила ее Хадижа, — пока я просто хочу отдохнуть.

— Хорошо, — кивнула Зорайде, — Я скажу, чтобы тебя не тревожили. Если что-то захочешь, спустись вниз, на кухню.

— Да, конечно, — улыбнувшись, кивнула Хадижа.

Зорайде вышла из комнаты, оставив девушку в одиночестве. Хадижа села на один из диванчиков, что был у окна, и начала бездумно рассматривать узор штор. По комнате разливался запах восточных пряностей, где-то за окном шумел марокканский базар. Веки сами собой отяжелели, и Хадижа легла, послушно сдаваясь усталости.

Сначала она просто упала в темноту. Потом в этой темноте появились звуки красивой восточной мелодии, а к ней присоединились радостные крики людей. Тьма рассеялась, и перед Хадижей возникла гостиная дяди Али, наполненная людьми: музыкантами, танцовщицами, гостями. Среди множества лиц девушка угадывала знакомые лица отца, дяди Али, тети Латифы, дяди Мохаммеда, — все они радостно хлопали в ладоши, стоя в образовавшемся кругу. Хадижа приблизилась к краю круга, чтобы посмотреть на что так смотрят. В нем танцевала женщина. Красивое черное платье, свободно спускалось по фигуре, широкие золотые браслеты на запястьях блестели в свете ламп, густые каштановые волосы были собраны в высокую прическу, открывая изящную шею. Женщина повернулась к Хадиже, и девушка вздрогнула — это была ее мать, сама Жади.

Она радостно улыбнулась, заметив в разноликой толпе Хадижу:

— Иди, иди сюда, моя принцесса, — ласково позвала она.