Терпкость вишни - Сова Изабелла. Страница 12

Я молчала, пораженная глубиной его вопроса. Мы стояли без слов, глядя, как топчутся голуби в поисках последних крошек.

— Я люблю смотреть на птиц, — сказал Даниэль. — Благодаря им я сознаю, что существует лучшая, стократ более простая жизнь.

Теперь я тоже должна оказаться на высоте и сказать что-нибудь умное. Что-то, что добавит этой минуте глубинности.

— А я люблю зиму. Зимой так бело и тихо, особенно по ночам. — Господи, ну и банальность я ляпнула!

— А я предпочитаю дождь, — признался он. — Он дает мне ощущение защищенности. Для меня он является чем-то успокаивающим.

И опять неловкая тишина. Почему я ничего не говорю?! Внезапно Даниэль начал быстро-быстро моргать.

— Что с тобой? — встревожилась я.

— Когда-то я научился: если хочешь запомнить какой-нибудь образ, лучше всего на несколько секунд зажмурить глаза, а потом начать быстро моргать. А я очень хочу запомнить тебя в этой серой курточке и с большим мешком. Хочу запомнить тебя надолго-надолго…

* * *

— Ну, и мне нужно кому-то рассказать, так что уж извини.

— Вишня, можешь мне не объяснять, — сказал Ирек, пребывающий, как обычно, на четвереньках и, как обычно, под столом. — Я знаю, человек должен выговориться, а иначе он лопнет от переизбытка тайн.

— Но может, тебе скучно слушать.

— Нет, слушать я люблю, — уверил меня он, — иначе я не знаю, что со мной было бы. Ты даже не представляешь, сколько историй я выслушал от своей истерички-мамочки, вечно влюбляющейся не в тех мужиков. Хорошо, что теперь рядом с ней профессионал, так что он заменил меня. А сестра до сих пор любит вывернуться передо мной наизнанку. Даже бабушка иногда жалуется, но главным образом на то, что вещи играют с нею в прятки. Так что рассказом больше, рассказом меньше, для меня это не имеет значения.

— Вот и хорошо, потому что мне вправду полегчало.

— Это единственное, что ты чувствуешь? — каким-то деловым тоном осведомился он.

— Да нет. Я по-прежнему несколько ошеломлена Даниэлем.

— Можно сказать, он эффективно тебя оглушил. Что тут говорить, специалист.

— Да никто меня не оглушал, — возмутилась я. — Просто я не встречала еще такого мужчины.

— Какого? — не отставал Ирек.

— Такого, который нравился бы мне больше, чем папа. К сожалению.

— Почему «к сожалению»?

— Потому что мне как-то непривычно, что чужой человек кажется мне большим авторитетом, чем папа.

— Мне бы твои проблемы, — хмыкнул Ирек. — Мой старик перестал быть для меня авторитетом больше двадцати лет назад, когда он смылся из дому. А когда снова появился, то еще больше потерял в моих глазах.

— Но мой-то не смывался. Он активно участвовал в процессе моего воспитания. Он дал мне много ценных знаний. Например, научил стенографии и основам греческого… А я его так отблагодарила. Мало того что обманываю его насчет того, где я учусь, так еще восхищаюсь каким-то ассистентом.

— Ты что, влюбилась? — спросил Ирек. Напрямую, как это он умеет.

* * *

Влюбилась… А что это, собственно, означает? Думать о ком-то? Я не думаю, потому что мои мысли полностью заняты тем, как сказать папе и маме, что я перевелась. Восхищаться красотой? Правда, Даниэль выглядит так, как, по мнению моего папы, должен выглядеть жених его дочери, но мой ли это тип? Является ли высокий худощавый шатен с интеллигентным — благодаря очкам в тонкой металлической оправе — взглядом эстетической вершиной моих ожиданий? Мечтать о встрече? Честно сказать, я таких встреч скорей уж боюсь, чем мечтаю о них. Потому что Даниэль, естественно, выскажет глубокую мысль, а я сразу начну заикаться или ляпну какую-нибудь глупость на уровне начальной школы. Так что даже и не знаю.

ВТОРАЯ ПОЛОВИНА ДЕКАБРЯ

Травка по-прежнему ведет подготовку к завоеванию Марии. А Мария призналась нам, что судьба привела на ее дорогу настоящего мужчину. Мужчину, который придаст ее существованию смысл и поможет обрести забытый вкус жизни.

— Я так чувствую, — уверяла нас она, намазывая на ноги депилирующую смесь «Адская смола».

— А мы чувствуем только едкий запах аммиака, — прошептала Вика, закрываясь с головой одеялом.

— И когда же случилось это чудное событие? — поинтересовалась Милена.

— Вчера в двадцать ноль пять в клубе-кафе «Пивовар».

В ДВАДЦАТЬ НОЛЬ ПЯТЬ В КЛУБЕ-КАФЕ «ПИВОВАР»

Марии надоела атмосфера «Богемы», и она решила сменить окружение. Она полюбовалась несколькими витринами с художественной бижутерией, а потом совершенно неожиданно для себя спустилась в подвальчик клуба-кафе «Пивовар», влекомая удивительным предчувствием и волной аромата новейших духов от Хьюго Босса. Она села в сторонке, слегка оторопевшая от количества народа, а паче от совершенных копий Бритни Спирс. Сидела она там в одиночестве, посасывая теплое пиво с соком (гадость жуткая, но очень помогает от робости), и тут вдруг к ней подошел Он. Единственный. Неповторимый. Половинка. Гуру.

— У тебя, детка, так горят глаза, что я должен подсесть к тебе, — сообщил он, придвигая стул. — Как твое имя и что ты так напряженно ищешь?

— Мария, — пролепетала она, надеясь, что он не слышит, как колотится ее сердце. Оно стучало на весь клуб-кафе «Пивовар». — А ищу я…

— …глубину, истину и что-то, от чего жизнь обретет смысл, — докончил он за нее. — Все это можно прочесть по твоему лицу. — Он провел пальцем по ее шее. — И я могу это дать тебе, Мария. Только тебе нужно будет делать то, что я говорю.

— Хорошо, — прошептала Мария. Она принадлежала ему телом, душой и художественной бижутерией из меди. Как она могла прожить без него столько лет? Ходить по земле? Дышать?

— Прежде всего… — гуру почесал лоб, отыскивая в закоулках нейронов соответствующие подсказки, — ты должна вернуться к естественной наивности. Я терпеть не могу сверхрафинированных, переинтеллектуализированных идиоток. Ты должна стать наивной и пустой. Пустой, как оловянный сосуд, который я наполню истинным знанием.

«Наполни, прошу тебя, наполни», — мысленно умоляла Мария.

— Бездумность. Логика на нуле. Ты должна руководствоваться животным инстинктом. Полностью довериться мне. Только тогда я высвобожу твой потенциал. Покорись скрытым эмоциям, пробуди таящегося в тебе ребенка. Ребенку нравится китч, цирк, луна-парк. Ты должна быть при мне по первому сигналу. Чуть только я щелкну пальцами. Вот так, — продемонстрировал он.

— Хорошо, — повторила Мария, закрыв глаза. Она увидела кружащиеся цветные спирали, дождь золотых искр, услышала цирковую музыку. Она была счастлива. — Как мне тебя называть?

— Гуру. Просто гуру.

* * *

— Говорю вам, это необыкновенный человек. Он мог бы жить во дворце, а выбрал скромную комнату в «ИКЕА».

— Где? — одновременно воскликнули мы. Я из коридора, где ставила обогреватель на максимум, а Виктория и Милена из-под одеяла и двух спальных мешков, которые они одолжили у Травки.

— В «ИКЕА». Это подарок от директора фирмы.

— За что? — удивилась Вика.

— За то, что гуру помог найти ему смысл жизни. Директор был на самом краю, уже хотел повеситься в отделе игрушек. К счастью, встретил его, гуру. Они пару раз поговорили за пивом. А потом директор вдруг почувствовал, что хочет жить. И, безумно счастливый, спросил, чем он мог бы отблагодарить. Гуру попросил всего лишь комнату.

— В собственность? — заинтересовалась Виктория.

— Что ты! Да он такой человек… он презирает собственность. Просто он там ночует. Приходит ночью, выбирает какую-нибудь кровать и засыпает. А утром, еще до появления первых покупателей, исчезает.

— Восхитительная жизнь, — ироническим тоном заметила Миленка.

— Гуру не выносит стабильности и не хочет привязываться к вещам.

— Увы, боюсь, что к людям тоже.

— А почему «увы»? У меня нет синдрома женщины-магнита. Мне вовсе не нравится, когда мужчина липнет ко мне.