Вернись в Сорренто?.. - Герман Анна. Страница 30

Слишком жесткий, строгий режим для меня уже непосилен, нужно иметь очень много сил и энергии, чтобы оставаться в форме. Если бы можно было спеть песню и исчезнуть, но ведь это невозможно. Профессия такая, что надо и со зрителями встречаться, что, конечно, очень приятно, но отнимает и время, и здоровье.

Я выступаю не очень часто, иначе у меня просто не хватит сил жить и радоваться жизни. Потому что страшно уставать так, как после вчерашнего концерта, когда зрители в финале неожиданно стали скандировать: «Эвридика!» Уйти было нельзя… Я испытала и восторг, и страх, и удивление.

Я спела «Эвридику», которой не было в программе. Все прошло прекрасно, но напряжение в такие моменты столь громадное, что я потом себя чувствую как шахтер после 12 часов работы. Как счастливый шахтер!

Она засмеялась и вдруг спохватилась:

– Но мы все говорим, говорим, а нам скоро и на концерт ехать. Я даже на часы не смотрю, а чувствую это по какому-то внутреннему волнению. Надо и помолчать немного. Я оставлю Вам свою книжечку, я ее написала, когда никуда не надо было спешить, и там, конечно, больше рассуждений о фестивалях и обо всем. Если что-нибудь Вас интересует, возьмите оттуда.

Так я впервые получила в руки только что прочитанную вами книгу Анны Герман «Вернись в Сорренто?».

Интервью четвертое. 31 декабря 1979 года.

Несмотря на две телеграммы, которые Анна дала мне еще из Польши, одну за другой: «…буду в Ленинграде январе», «все будет хорошо», когда она приехала 26 декабря, на первый же мой звонок в гостиницу «Европейская» я услышала: «Анна очень просит ее извинить, но говорить она не может».

То же самое повторялось и все последующие пять дней. Оказалось, что Анне стало плохо уже на первом гастрольном концерте в Прибалтике, то же случилось и в Ленинграде. Вставал вопрос о прекращении гастролей, но каким-то сверхчеловеческим усилием Анна заставляла себя подниматься, более того – между концертами она встречалась с композиторами и разучивала новые песни.

Казалось, она знает, что в Советском Союзе ей больше не бывать, что эти гастроли – последние.

Внезапно вечером 31 декабря раздался телефонный звонок, и голос Анны произнес: «Лия, приезжайте в гостиницу к одиннадцати часам, может быть, сегодня что-нибудь получится». Звонила она с концерта.

Когда я приехала, Анна ходила по огромному номеру, потирая виски и повторяя: «Голова болит, голова… Простудилась, наверно», а во взгляде было другое – застывший, недоуменный вопрос.

На часах было 23 часа 10 минут 31 декабря 1979 года. Думая только о том, чтобы скорее ее освободить, я принялась за дело…

– Анна, если Вы не против, сначала несколько вопросов радиослушателей, а потом я только буду называть песни, которые в какой-то мере кажутся мне этапными, а Вы, если согласитесь с моим выбором, расскажете все, связанное с их появлением в Вашем репертуаре.

Помните, Вы как-то сказали: «Песни как люди, у каждой своя история». Сейчас, под Новый год, хочется оглянуться назад, подвести какие-то итоги, правда?

– Да, действительно, я впервые встречаю Новый год не дома, не с близкими. Но это тоже очень интересное событие, оно принесло мне новые впечатления… я увидела людей, которые нашли время прийти на наш концерт под самый Новый год. Вы хотите, чтобы я рассказала о своих главных песнях. Ну что ж, Вы правы, ведь 80-й год – круглая дата, и можно было бы подвести некоторые итоги. Я это сделаю с радостью, потому что песни, которые я когда-то полюбила, у меня в памяти до сих пор. Я охотно повторяю их на своих концертах, да и сама слушаю…

– Евгений Птичкин, слова Роберта Рождественского. «Эхо».

– Два года назад я была на записи в Москве и познакомилась с этим замечательным композитором. Он показал мне тогда еще никому не известную песню «Эхо любви». Кинорежиссер Евгений Матвеев тоже был на записи и предложил записать эту песню именно для фильма.

Я была очень польщена – спеть эту песню с Большим симфоническим оркестром было для меня большой честью.

Очень приятно отметить, что, когда песня хороша, ей не нужна ни реклама, ни пластинки. Она одинаково нравилась публике и когда я просто выходила и без объявлений пела «Эхо любви», и потом, когда я объявляла, что это песня из кинофильма «Судьба». Ну правда, тогда сразу раздавались аплодисменты.

– «Песня». Музыка Анны Герман, слова Риммы Казаковой.

– Конечно, я прежде всего пою песни, которые пишут настоящие композиторы, но иногда я осмеливаюсь написать музыку на стихи, которые меня особенно волнуют. Одной из первых я написала песню на слова Риммы Казаковой. Этот текст мне подарил в Варшаве корреспондент, он показал мне стихотворение на клочке бумаги и сказал: «Подумайте, Анна, это очень трогательные, правдивые и красивые стихи».

Мне не пришлось долго думать. У меня сразу возникла мелодия, такая же простая, идущая от сердца, как и сами слова. В этой песне нельзя блеснуть голосом, надо просто петь с душой. Так возникла песня, которую я люблю исполнять, иногда я просто жду момента, чтобы спеть ее. Зрителям она запомнилась как «Небо голубое», и, когда просят, говорят: «Спойте нам про небо голубое».

– «Танго любви», Доменико Модуньо.

– А-а, это воспоминание об Италии, о моей первой поездке, когда я выступала и записывала программу на телевидении с Доменико Модуньо.

– Арии из оперы Доменико Скарлатти «Фемида на острове Скирос».

– Это единственная классическая пластинка в моей жизни. Я ее записала благодаря профессору Тадеушу Охлевскому. Это был очень умный, очень добрый человек, который, посетив один из моих эстрадных концертов, потом зашел ко мне и сказал: «Вы знаете, у Вас голос поставлен от природы, и именно такая постановка голосов была у тех, кто исполнял камерную музыку».

Я побаивалась, поскольку я никогда такой музыки не пела. Думала, что это возможно только после пяти-шести лет учебы, но профессор пригласил меня к себе домой, и мы стали разучивать эти трудные для меня арии. Мелодическая линия мне показалась сложной, но, оказывается, все это можно преодолеть. Потом я стала репетировать с ансамблем и вскоре записала пластинку. Профессор остался мною доволен. Я очень счастлива, что у меня есть пластинка на память об этой интересной работе.

– А теперь немножко из почты радио. Слушатели спрашивают, почему Вы так часто обновляете свой репертуар, в каждый приезд почти полностью новая программа. Ведь таким образом множество песен, исполненных Вами, остается «за кадром», так как число посетителей концертов ограниченно?

– Я заметила, что на наши концерты часто ходят одни и те же люди. Некоторые почти на каждом концерте бывают, а иногда даже и в другой город за нами приезжают. Это очень приятно, но это обязывает меня привозить всегда новую программу, хотя некоторые песни повторяются. Они нравятся публике, и их надо петь.

– Тут два несколько перекликающихся вопроса, но первый я предельно сокращу. Слушатели отмечают, как Вы «расцветаете», оставаясь с залом один на один, без партнеров, без музыкантов, ну, с одним аккомпаниатором в крайнем случае…

– Раньше, до выступлений с сольными концертами, я участвовала в больших программах, где было много солистов и каждый пел 10–15 минут. И каждый из нас надеялся дождаться такого момента, когда сможет остаться со слушателями один на один. Поэтому я стараюсь, чтобы эти два часа были приятны, разнообразны, чтобы зрителям было интересно со мной.

Я просто делаю свое дело, которое считаю самым важным в жизни… И хочу делать его как можно лучше, а о результате может судить каждый человек в зале.

– О том, как дорого Вам прямое общение с Вашими слушателями, мы как-то уже говорили, но ведь, наверное, так непомерно перегружая голосовые связки, Вы хотите донести до людей что-то очень важное для Вас, дать им что-то такое, чего часто не может дать в силу своей аллегоричности песня?

– Да, я рассказываю о некоторых встречах, событиях в надежде, что, может быть, кто-нибудь в этом что-то для себя откроет. Каждый хочет быть счастливым, каждый ищет свое большое или маленькое счастье, и очень интересной в этом плане была для меня встреча с нашим известным мореплавателем Леонидом Телигой.