Одинокие сердца - Мадарьяга Итсасо Лосано. Страница 11

С Одри в этом универмаге всегда происходило одно и то же: ей потребовалось бы несколько часов на то, чтобы научиться здесь ориентироваться, и поскольку у нее обычно не было для этого ни времени, ни надлежащего терпения, она просто окидывала взглядом интересующий ее этаж и, увидев вдалеке нужный отдел, пыталась пройти к нему, но при этом… его не находила. Одри знала, что этажи имеют форму кольца, но когда она пересекала проход, чтобы оказаться в нужной ей секции, неизменно забредала куда-нибудь не туда. Она никогда не помнила, где только что проходила, а если и помнила, то не могла разыскать, где это место находится. Каждый раз, когда Одри заглядывала в «Харродс», она испытывала разочарование. Ей, в общем-то, нравились большие универсальные магазины, однако она с большим трудом в них ориентировалась. Среди таких магазинов она отдавала предпочтение универмагу «Либерти». Одри нравилось это здание, построенное в стиле Тюдор, особенно его старинная часть, в которой она почему-то чувствовала себя очень комфортно. Одри любила проходить через стеклянные двери и гладить рукой перила, установленные еще несколько веков назад. Там она с удовольствием осматривала все-все отделы, и, прежде чем уйти, заходила в кафетерий, чтобы побаловать себя чашечкой чая с куском «Летнего пудинга» (самого вкусного из всех пудингов — кроме, конечно, тех, которые готовила ее мама).

Мать пообещала Одри, что сегодня они пообедают в «Либерти», но пока что Виолетта неутомимо переходила от прилавка к прилавку, прекрасно, видимо, зная, что хочет здесь найти. Одри этого не понимала. Она обычно покупала в магазинах то, что случайно попалось ей на глаза и при этом понравилось. Она никогда не задумывалась над тем, что ей может понадобиться из одежды, пока у нее не возникала потребность одеться каким-то определенным образом и пока она при этом не обнаруживала, что подходящей одежды у нее нет. Одри частенько покупала себе платья, которые не совсем подходили для того, чтобы носить их на работе, или юбки, показавшиеся ей чудесными, но затем проходили месяцы, а она так и не удосуживалась купить кофту, которая подходила бы к очередной из этих юбок. Обычно, отправляясь на работу в музей, Одри предпочитала надевать костюм — брюки и пиджак, однако в глубине души ей очень не нравилось носить все время одни лишь костюмы, пусть даже и разного цвета.

А вот ее матери, похоже, удавалось находить все, что ей было нужно и что ей, кроме того, было к лицу. Одри не могла не одобрить ее выбор при каждой покупке, тем более что она вряд ли смогла бы выбрать что-нибудь лучше. Одри явно не обладала талантом хождения по магазинам. Ей нравилось бродить по этажам больших универмагов, наслаждаясь лицезрением популярных в текущем сезоне расцветок, текстур и узоров. Девушка разглядывала сногсшибательные вещи, которые зачастую не могла себе позволить, но при этом не могла отказать себе в удовольствии прикоснуться к ним хотя бы на несколько секунд, восхищаясь, например, мягкой кашемировой юбкой и подходящим под эту юбку роскошным свитером, или же теплым пальто, наводящим ее на мысли о холодных и пасмурных зимних днях. Одри была импульсивной и несобранной и сама это осознавала, однако, оказавшись в каком-нибудь универсальном магазине, неизменно покупала то, что бросилось ей в глаза. «А все из-за изощренной креативной рекламы, которая преследует нас на каждом шагу. Стоило мне только увидеть такой вот кашемировый комплект, и я тут же представляла себе, как сижу на шикарном диване перед камином с потрескивающим в нем огнем и держу в руке чашку с душистым чаем — или даже бокал с ароматным, приправленным пряностями вином. Или же воображаю, как прогуливаюсь по рощицам и лугам воскресным утром, одетая в такое вот пальто, которое позволяет женщине не только не мерзнуть зимой, но даже наслаждаться прогулками в холодную погоду. В общем, все из-за этой чертовой рекламы!»

Но хотя Одри и осознавала, какое одурманивающее воздействие может оказывать на нее реклама, она продолжала коллекционировать рекламные каталоги, присылаемые в начале каждого сезона, и, вернувшись после долгого рабочего дня, перед сном усаживалась на диван, держа в руке чашку чая (но ей почему-то не приходило в голову, что собственный диван тоже может быть шикарным, чай в ее чашке — ароматным, а огонь в ее камине — потрескивать), и листала эти каталоги, мысленно переносясь в места, изображенные на фотографиях, и представляла себя облаченной в самые лучшие ткани и ощущающей их ласковое прикосновение и вселяемую ими уверенность в себе. Такие фантазии заставляли ее улыбнуться и тихонечко замурлыкать себе под нос от удовольствия, а затем пойти — нет, не пойти, а проследовать к своей кровати такой легкой походкой, как будто она не идет, а парит в воздухе, не касаясь ногами паркета. Одри не раз признавалась себе, что обожает осень и зиму — времена года, во время которых человеку приходится из-за непогоды подолгу сидеть дома, смотреть телевизор или читать какую-нибудь интересную книгу. Она иногда даже брала на субботу незаконченную работу из музея: а где еще можно ее закончить, как не на своем диване, напротив камина, надев домашние тапочки и закутавшись в халат, поставив чайник со свежеприготовленным чаем из роз на журнальный столик и включив музыку Моцарта. Бодрость и легкость этой музыки были идеальными помощниками в стремлении Одри создать себе крепость, которая обеспечивала бы ей защиту от холода и непогоды. Одри была очень рада тому, что у нее есть дом, из которого не нужно выходить и в котором можно, если хочется, оставаться долго-долго.

В общем, Одри была настоящей домоседкой, и чем больше она предавалась подобным размышлениям, тем меньше ей хотелось ехать в долину Луары. А вот чего ей сейчас хотелось очень сильно — так это вернуться в Бартон-он-де-Уотер и отправиться бродить по расположенным вокруг него рощицам, чтобы познакомиться там с каким-нибудь эльфом или феей. Обязательно доброй. Злые феи ей не нужны…

— Я, наверное, все-таки куплю синие брючки, которые мы увидели с тобой, когда только вошли в магазин. Они идеально подойдут к этому полосатенькому свитеру. Как ты думаешь? Произнося эти слова, Виолетта показывала на свитер без воротника, с большим вырезом, в тонкую полоску зеленовато-синего цвета. Она выжидающе посмотрела на дочь, приложив свитер прямо с вешалкой, на которой он висел, к себе, чтобы Одри могла оценить, пойдет ей, Виолетте, этот свитер или нет. — Одри!

— Да, да, тебе следует его купить. Он тебе к лицу.

Виолетта догадалась, что ее дочь витает в облаках, однако отнеслась к этому с пониманием.

— Итак, сейчас купим брючки, а затем, если хочешь, можем заглянуть в кафетерий. Судя по выражению твоего лица, тебе нужно срочно выпить чашечку чая. Потом мы заедем и в твой «Либерти», не переживай.

Они и в самом деле вскоре поехали в «Либерти». Там Виолетта без устали сновала по отделам и секциям, пока ей не удалось добиться того, чтобы ее дочь купила себе комплект «Кензо» — «очень удобный, в спортивном стиле и красивой расцветки». Этот комплект бросился Одри в глаза, и мать настояла на том, чтобы она его примерила. Ну что тут поделаешь! Комплект из брюк, рубашки и куртки пришелся Одри как раз впору, и в нем она казалась юной и беспечной.

— Смотри, ты стала похожа на тинейджера! Вот здорово! Я и сама рядом с тобой чувствую себя моложе! — воскликнула Виолетта, легонько хлопая в ладоши.

Когда Одри была еще совсем юной девушкой, ей не нравилась ее внешность. Она казалась слишком уж маленькой и худенькой, и в какой бы компании сверстников ни оказалась, на нее никто никогда не обращал внимания. Однако по мере того как Одри взрослела, ее инфантильная внешность стала ее главным достоинством, и все, кто не был с ней знаком, при встрече с ней неизменно ошибались относительно ее возраста. Забавнее же всего было то, что парни в возрасте двадцати с хвостиком лет, надеясь «подцепить» ее, вели себя с Одри как с ровесницей и даже пытались разговаривать покровительственным тоном. Одри иногда им подыгрывала, но когда какой-нибудь парень предлагал ей проводить ее домой, она неизменно отвечала: