Одинокие сердца - Мадарьяга Итсасо Лосано. Страница 48

— А может, ты нуждаешься совсем не в том, в чем, по твоему мнению, ты нуждаешься, и, может, ты не умеешь ценить того, что у тебя уже есть сейчас. Задумайся хотя бы на секунду о том, чего ты ни в коем случае не хотела бы потерять, и научись это ценить.

Одри прекрасно знала, чего она ни в коем случае не хотела бы потерять: она поняла это, стоя перед лабиринтом. Пытаясь подавить в себе желание расплакаться, она улыбнулась и слегка небрежным тоном — сказала:

— Ты права. Ты всегда права. — Одри старалась не встречаться взглядом с матерью. — А вот я, наверное, буду права, если скажу, что ты наверняка уже хочешь есть.

— И как ты об этом догадалась?! — воскликнула, засмеявшись, Виолетта. — А еще у меня ноет шея оттого, что я так долго задирала голову, рассматривая эти твои удивительные витражи, и болят глаза, потому что я напряженно всматривалась в детали изображений, о которых ты мне рассказывала. Однако больше всего меня мучает, конечно же, голод.

— Мне сейчас тоже хочется чего-нибудь вкусненького. — Одри закрыла глаза и села на скамье поудобнее. — Жареную утку в посыпанных корицей яблоках, с приправой из малины. — Девушка открыла глаза и, резко поднявшись со скамьи, добавила: — Наша туристическая поездка отнимает у нас много энергии, и нам нужно ее восполнить.

Виолетта, прежде чем встать, посмотрела на дочь и улыбнулась:

— И как ты потом будешь жить в Англии без таких вот жареных уток?

— Не переживай. Я знаю, где их раздобыть, — ответила, подмигивая, Одри.

24

Сэм держался, как всегда, холодно и отчужденно. Его волосы были напомажены и очень аккуратно зачесаны назад — так, как когда-то у его отца. Он был удивительно похож на своего дедушку Теобальда, однако в нем угадывалось и много черт Сэмюеля. Сэм представлял собой «равновзвешенную смесь» этих двух своих ближайших предков. А вот ни одной черты Виолетты ни во внешности, ни в характере Сэма Арчибальду обнаружить не удалось. Было заметно, что Сэму от его матери не передалось ровным счетом ничего. Его голос, когда он позвонил Арчибальду, был четким и уверенным: Сэм хотел поговорить с дядей по очень важному делу, связанному с «Виллоу-Хаусом», причем сегодня же, и поэтому предлагал где-нибудь вместе пообедать. Уже сидя за столиком напротив Сэма в ресторане, Арчи заметил, что на загорелом лице племянника — особенно на лбу — появились морщины, а вот его тело оставалось, как и прежде, очень мускулистым, и костюм сидел на его широких и четко очерченных плечах как влитой. Элегантность передалась Сэму от отца — так же как любовь к роскоши и дорогим костюмам. Дела у него, по-видимому, шли успешно.

Еле слышное журчание воды добавляло ощущение свежести к уютной обстановке ресторана. Арчи подумал, что он выбрал бы для деловой встречи какое-нибудь другое заведение. Здесь обстановка была слишком уж романтичной. Вокруг них с Сэмом сидели за столиками молодые парочки — мужчины и женщины, не замечающие ничего вокруг и лишь обменивающиеся улыбками и заговорщическими взглядами, — а еще какие-то более многочисленные группки, ведущие непринужденный разговор. Арчибальду показалось, что этот ресторан подходит скорее для празднования какого-нибудь знаменательного события, чем для деловых переговоров, и что они с Сэмом тут как белые вороны.

Арчи понимал, что преимущество в данной ситуации на его стороне, а потому решил, что в предстоящем разговоре не станет щадить племянника. Наоборот, он заставит Сэма раскрыть карты.

— Давненько мы не виделись…

Сэм, проигнорировав упрек в голосе дяди, улыбнулся и сразу перешел к делу.

— Я узнал, что кое у кого имеются грандиозные планы относительно «Виллоу-Хауса». Есть вроде бы два конкурирующих проекта.

— Я об этом ничего не слышал, — соврал Арчибальд.

— Поскольку «Виллоу-Хаус» вызывает такой большой интерес, сейчас, возможно, самый подходящий момент для того, чтобы продать и землю, причем за немалые деньги.

— Это должна решать твоя мать.

Сэм посмотрел в окно на внутренний двор, в центре которого был расположен выложенный каменными плитами фонтан. Не отрывая от него взгляда, Сэм сказал:

— Просто невероятно, как быстро летит время. Сколько прошло с тех пор, как умер папа? Два года?

Арчи кивнул.

— А кажется, что это произошло лишь вчера. Очень многое изменилось, и надо признать, что «Виллоу-Хаус» слишком большой для мамы и не представляет ни для кого из нас особого интереса. Ну, ты же знаешь, что я не люблю жить в глухомани.

Арчи подумал, что его племянник сейчас разговаривает с ним так, как будто оправдывается.

— А как дела у тебя? Как ты живешь-поживаешь на белом свете? — спросил Сэм.

— Так же, как и раньше.

Они оба замолчали на довольно долгое время. Сэм смотрел в окно, а Арчибальд — на Сэма. Арчи был убежден, что, глядя на лицо человека, можно узнать о нем намного больше, чем если просто слушать то, что он говорит… Дядя первым нарушил молчание:

— Что еще ты хотел сказать мне о «Виллоу-Хаусе»?

Сэм посмотрел на него с таким видом, как будто не понял вопроса. Несколько секунд спустя он все же ответил:

— Я хотел выяснить, соответствуют ли действительности те слухи, которые до меня дошли, и если да, то попросить тебя убедить мою маму, что сейчас очень подходящий момент для продажи земли.

Сэм изначально не собирался говорить того, что только что сказал, — по крайней мере, именно в такой форме. Он заерзал на стуле, чувствуя, что ему очень хочется расслабить узел галстука.

— Я уже сказал тебе, что мне по этому поводу ничего не известно. Кроме того, мне нет необходимости в чем-то убеждать твою мать. Она не нуждается в деньгах, и если Виолетта не хочет продавать землю, то это ее личное дело…

Пристально взглянув на племянника, Арчи добавил:

— Она обожает этот дом. Тебе ведь известно, что ей очень не хотелось с ним расставаться.

Сэм на несколько секунд задумался, прежде чем попытаться отбить выпад своего дяди.

— Но и тебе известно, что так для нее было лучше. Ее шокировала смерть папы, а… а с этим домом связано много воспоминаний о нем… Ей там было бы очень тяжело. Маме намного лучше в том месте, в котором она живет сейчас, да и до меня и Одри оттуда все-таки ближе.

Арчи захотелось сказать, что ни Сэм, ни Одри свою мать все равно не навещают, но подумал, что это, в общем-то, не его дело.

— Твоя мать — очень сильная женщина, Сэм. Она всегда была сильной.

Ему захотелось добавить, что она принадлежит к числу женщин, испытывающих необходимость навещать те места, с которыми связано их прошлое, оживлять свои воспоминания и чувствовать присутствие любимых людей. Он это знал, потому что после смерти Дженни Виолетта, заходя к нему в комнату немного поболтать, обычно садилась в кресло рядом с окном и всегда брала в руки какой-нибудь предмет, принадлежавший ранее Дженни: раскрашенную рамку, в которую была вставлена фотография Арчи и его жены, вышитую подушечку, купленную Дженни маленькую деревянную шкатулку, диванную подушку, на которую она любила опираться локтем, — в общем, какой-нибудь предмет, которого когда-то касалась Дженни. Арчи понимал, что это позволяет Виолетте почувствовать себя рядом с подругой — почувствовать с помощью вещей, которые ей когда-то принадлежали, вещей, к которым когда-то прикасались ее руки, вещей, которым она когда-то уделяла внимание, которые она любила и которые имели для нее какое-то значение.

— В этом ты прав. Мать сейчас разъезжает по долине… в общем, по какой-то там долине где-то во Франции. Вместе с Одри. — Сэм не смог скрыть раздражения.

— Ты должен понимать, что после смерти мужа и продажи дома твоей матери абсолютно нечем заняться. Она сделала над собой огромное усилие, чтобы заставить себя жить дальше, а не чахнуть от тоски. — Арчи пристально посмотрел на племянника, а затем продолжил: — Теперь твоя мать полна энергии и желания наслаждаться жизнью. Она правильно поступает, придумывая для себя все новые и новые виды деятельности.