Одинокие сердца - Мадарьяга Итсасо Лосано. Страница 53

— Раз уж сегодня такой солнечный денек, мы можем выпить чаю на веранде.

Шарлотта заранее поставила на веранду красивый стол с ножками из кованого железа, накрытый скатертью из синего дамаста и еще одной скатертью из тонкого белого вышитого полотна. Расставленные на столе фарфоровые чашки были украшены изящными розочками. В общем, все уже было готово — все, кроме булочек, сливок и мармелада. Одри вдруг ужасно захотелось присесть за этот стол и выпить чаю с замечательными тетиными булочками.

— Ну вот, теперь все готово, — сказала Шарлотта, после того как она принесла из кухни поднос с булочками, а Виолетта и Одри — сливки и мармелад. — Ну-ка, расскажите мне, как вы разъезжали по Франции и глазели на замки.

Одри показалось, что сейчас подходящий момент для того, чтобы поведать о происшедших в ее жизни изменениях. Кроме того, она считала, что в подобной ситуации лучше не начинать издалека и не ходить вокруг да около, а сразу выложить все начистоту. Да, в подобной ситуации… Прежде чем Виолетта успела что-либо ответить сестре, Одри поспешно выпалила:

— Вообще-то съездить туда предложила я. Я уволилась с работы, а еще навсегда рассталась с Джоном. — Ей вдруг показалось, что после этих двух событий прошло очень много времени. — Я уже ездила в долину Луары в командировку, и мне потом частенько хотелось снова там побывать. И я решила, что наступил подходящий момент.

— А я вызвалась съездить туда вместе с ней, — вмешалась в разговор Виолетта. — Ты ведь знаешь, что я очень легка на подъем.

Рассказать об уходе с работы и о разрыве с Джоном оказалось для Одри намного проще, чем она предполагала, а тетя, похоже, не придала ее словам большого значения — даже известию о том, что ее племянница уволилась с работы. Одри с тем же успехом могла бы рассказать ей что-нибудь о бабочках и цветочках — выражение лица тети Шарлотты было бы при этом примерно таким же. Они стали втроем разговаривать о поездке Виолетты и Одри во Францию, а затем — о жизни Шарлотты и о ее работе. Шарлотта казалась увлеченным, счастливым, энергичным и полным радужных надежд человеком.

Разведение роз, конечно же, не являлось панацеей от всех житейских невзгод и напастей, однако оно превратилось в смысл ее жизни и, возможно, стало своего рода открытием секрета вечной молодости. Несмотря на преклонный возраст, Шарлотта была весела и бодра и источала жизнерадостность и оптимизм каждой порой своей кожи. Было заметно, что она живет полной жизнью и довольна этой жизнью и самой собой, хотя, быть может, до сих пор еще тоскует по Шону, своему покойному мужу, и переживает из-за того, что у нее нет детей — а значит, никогда не будет внуков.

Тетя Шарлотта жила отнюдь не обычной — нормальной — жизнью, однако ее существование казалось гораздо более насыщенным, чем существование большинства людей. Она создала собственный мирок, в котором жила и работала, — мирок уютный и, главное, красивый. Одри вдруг подумала, что слово «нормальный» вообще не имеет никакого смысла. Главное для человека — это не быть «нормальным», а суметь найти для себя подходящее место в окружающем мире. Тетя Шарлотта, несомненно, такое место нашла.

— В пятницу сюда приедет Арчи, мой зять. Ты ведь его помнишь, Шарлотта?

— Конечно.

— Он сказал, что ему хочется посетить эти места и что, кроме того, нам нужно кое о чем поговорить. Он остановится в каком-нибудь гостевом доме, где предоставляют ночлег и завтрак.

— Нет-нет, — поспешно возразила Шарлотта. — У меня хватит места для всех. Ко мне ведь нечасто приезжают гости.

— Хорошо, но я не знаю, как он поступит. Когда Арчи приедет, предложи ему остановиться у тебя.

— Здесь ему будет удобнее, чем в гостевом доме. Кроме того, тут вам никто не будет мешать. У меня всегда есть какие-то дела, и я не стану стеснять своих гостей… В Кентербери, кстати, есть на что посмотреть и где поразвлечься.

— Самое лучшее, что здесь есть, — это твой дом, — вдруг неожиданно для самой себя заявила Одри. Виолетта и Шарлотта с любопытством уставились на нее. — Я, по правде сказать, уже и забыла, какой он красивый, — добавила она, словно оправдываясь.

— Вообще-то с момента твоего последнего приезда сюда тут многое изменилось, — с некоторым самодовольством сказала Шарлотта.

— Это идеальное место для того, чтобы отдохнуть, насладиться бездельем и окружающей красотой и почитать хорошую книгу.

— У меня складывается впечатление, что Одри всю свою предыдущую жизнь провела в асфальтовой пустыне, — усмехнулась Виолетта. — Во время нашей поездки она приходила в восторг буквально от каждой травинки и от каждой певчей птички. А сейчас она восхищается сельской местностью, небом — и безоблачным, и покрытым темными грозовыми тучами, — цветами, лугами, пастбищами. Она стала совсем другим человеком.

Одри мысленно поблагодарила мать за непринужденный тон, подумав при этом, что Виолетта абсолютно права. Одри уже давно почему-то перестала ценить многое из того, что всегда находилось вокруг нее, но чего она попросту не замечала. «Роуз-Гарден» теперь предстал перед ней как конечный пункт совершенного ею удивительного, грандиозного путешествия. Одри завершила поездку по долине реки Луары, однако ей казалось, что теперь ее ждет еще одна поездка — уже совсем другая. Подобное ощущение появилось у нее впервые.

Шарлотта взглянула на племянницу и все поняла. Одри, чтобы найти себя, нуждалась в резких переменах. Шарлотте это было знакомо. С ней тоже когда-то произошло нечто подобное, но события развивались гораздо более драматично. Шарлотте пришлось начать новую жизнь в тот день, когда Шон неожиданно скончался. Тогда ей показалось, что земля ушла из-под ног и что она не сможет жить дальше. Шарлотта никогда не считала себя сильной женщиной, однако теперь, оглядываясь назад, осознавала, что сумела заставить себя жить полной жизнью, в которой хотя и было много пробелов, но, тем не менее, эта — прожитая ею — жизнь заставляла ее почувствовать гордость за то, кем она сейчас является и чего она достигла. Можно заставить себя быть сильной. Шарлотта именно так и поступила, потому что у нее не было другого выхода. Человеку не дано заранее подготовиться ко всем ударам судьбы, которые его ждут, а если он и попытается это сделать, любая подготовка все равно в конечном счете окажется недостаточной.

Одри, похоже, почувствовала себя раскованно — во всяком случае, гораздо более раскованно, чем в тот момент, когда заходила с матерью в «Роуз-Гарден», стараясь не встречаться с тетей взглядом. Бедная девочка! Она все еще переживает по поводу того, что подумают о ней другие, хотя уже и немного иначе. Когда она, прежде чем поступить в университет, проводила лето здесь, в «Роуз-Гарден», она всем перечила — а то и вообще вела себя вызывающе, — заставляя окружающих обратить на нее внимание. Тогда Одри, видимо, догадывалась, что подобное поведение никак не вяжется с тем, чего ожидают от нее ближайшие родственники, хотя Виолетта и старалась всячески от нее это скрывать. А может, Одри этого и не понимала, потому что была всецело занята попытками как-то выделиться и показать окружающему миру, что она уже взрослая и будет поступать так, как ей заблагорассудится. Одри, сидевшая теперь напротив Шарлотты, была женщиной, которая, образно выражаясь, споткнулась на бегу и, упав, очень больно ударилась, женщиной, столкнувшейся с пазлом, в котором оказалось больше, чем нужно, кусочков, и теперь ей нужно было правильно разложить эти кусочки, выбросив лишние, чтобы восстановить настоящую Одри. Шарлотта вспомнила, как трудно было ей самой когда-то понять это, как трудно было приучить себя довольствоваться тем, что у нее имелось, и — постепенно, шаг за шагом — изучить саму себя и стать человеком, каким ей надлежало быть. Теперь уже не ей, а ее племяннице предстояло справиться с этой нелегкой задачей.

Одри проспала всю ночь как убитая. Ей нравилось ощущать, что она вернулась из поездки и теперь дома. Она, правда, была не у себя, а у своей тети, однако разницы Одри почти не замечала. Это был хороший признак.