Где он — мой? (СИ) - "Rina Ludvik". Страница 5

Услышал звук шагов позади себя и тут же ощутил прикосновение влажного прохладного тела к моей спине. Две тонкие руки оплели торс, сомкнувшись на талии. Меня окутало облаком душного аромата цветущего летнего луга, превратившегося в ленточки скошенной увядающей травы. Я закрыл глаза и глубоко вздохнул, а потом резко повернулся и одним движением поднял лёгкое тело, едва прикрытое полосой полотенца на бёдрах, посмотрел в затуманенные желанием глаза и отнёс на кровать.

Лёг рядом, слегка придавив собой моего послушного во всём омегу, не разрывая взгляда.

- Мальчик мой нежный, любовь моя! Как же долго я тебя ждал!

Я прикоснулся губами к пульсирующей тоненькой жилке на шее и уловил едва слышных вздох. Нартай робко погладил меня по волосам и, опустившись ниже, провел по губам кончиками пальцев. Прикосновение было лёгким, едва ощутимым. Я тут же захватил его тонкие пальчики и стал осторожно посасывать и нежить языком. От затылка по позвоночнику пронеслась стая колких мурашек, собираясь тугим узлом внизу живота. Я выпустил изо рта пальцы, и они тут же влажной дорожкой прошли по щеке, виску и опять зарылись в волосы, запутывая их и ероша.

Я скользнул языком по его напряжённым губам, и они раскрылись мне навстречу, приглашая и маня. Отпустив свой водоворот желаний, нетерпеливо приник к желанному, ждущему рту, властно вторгаясь языком вглубь, вовлекая его язык в сладострастный танец, и услышал первый тягучий стон. Оторвавшись, двинулся дальше, покрывая каждый сантиметр его груди и живота поцелуями, то нежа, то терзая набухшие горошинки сосков, слушая непрерывные стоны и продвигаясь всё ниже по тёмной дорожке волосков к паху, задевая и покатывая подбородком холм возбуждённой плоти.

Я отстранился, быстро стянул с себя брюки вместе с бельём и, отбросив полотенце с узких бёдер, сразу всосал призывно подрагивающий мне навстречу член до основания. Не ожидавший такого, Нартай со вскриком выгнулся и тут же обессиленно упал на простыни. Уделив достаточно внимания набухшему пенису, поласкав сочащуюся головку, пошире распахнул подрагивающие бёдра и мазнул языком желанный бутончик розовой тугой дырочки, мокрой от смазки. Она была настолько девственно туга и невинна, что у меня само собой напрашивался вопрос к хозяину этого сокровища:

- Малыш, ты... у тебя ещё никого не было?

Нартай замер, и я едва уловил еле слышное:

- Нет... никого. Тебя... хотел.

Его слова вызвали во мне бурю восторга.

- Мальчик мой родной! Какое же счастье ты мне подарил! Любовь моя! Не бойся, малыш, я всё сделаю аккуратно, нам будет хорошо.

Я развёл пошире покрытые от колен тёмными волосками ноги, устроившись между ними, провёл пальцами между ягодиц, собирая обильно вытекающую смазку. От её запаха, запаха моего истинного, кружилась голова, я то и дело порыкивал, поглаживая и выцеловывая внутреннюю поверхность бёдер, прикусывая и зализывая тонкую кожицу паха, вызывая через прерывистое дыхание моего мальчика сдержанные всхлипы и стоны.

Я развёл пошире подрагивающие в нетерпении бёдра и приник губами к нежному бутону дырочки, собирая пахучую влагу, и начал осторожно проникать языком внутрь, лаская упругие стеночки и пробираясь всё дальше.

Нартай захлёбывался стонами, вздрагивая всем телом и комкая уже повлажневшие простыни дрожащими руками.

От долгого воздержания низ живота скрутило в тугие горящие огнём плети, бугрившийся багровыми венами, возбуждённый до предела член готов был выплеснуться, чего я никак не мог допустить, пережав его у самого основания и подержав так некоторое время. Нартай, почувствовав, что его воспалённое желанием тело больше не ласкают, приподнял голову и посмотрел на меня расфокусированным взглядом.

- Сейчас, мой хороший, сейчас всё будет.

Я собрал пальцами вокруг дырочки обильно вытекаующую клейкую смазку, протолкнув её внутрь вместе с пальцем, отчего омега напрягся и прерывисто вздохнул.

На мгновенье остановился и погладил напряжённый живот, успокаивая. Нартай вновь расслабился, и я протолкнул второй палец, скользя по смазке, поглаживая стеночки.

- Потерпи, маленький!

Слегка покручивая внутри и растягивая узкий вход, почувствовал, как Нартай сам стал двигаться, насаживаясь на пальцы. Я протолкнул третий, а затем сразу четвёртый палец, отчего мой омега охнул, сжался на мгновенье, но тут же продолжил насаживаться. Ещё немного порастягивал, понежив внутри гладкие стеночки, убрал пальцы, услышав обиженный вздох, и тут же, подтянув разгорячённое тело любимого за бёдра, протолкнул налитую малиновым цветом головку в сочащийся анус. Мы оба замерли, привыкая. Узко было так, что перед глазами вспыхивали искры, и в висках пульсировала кровь, едва не разрывая сосуды.

Я посмотрел из-под нависших влажных прядей разлохматившихся волос на Нартая:

- Идём дальше?

И, получив одобрительный кивок лохматой головы, сквозь прерывистый стон, преодолевая сопротивление тугих мышц, протолкнулся глубже и опять остановился.

- Всё н-нормально, можно уже, - через мгновенье донёсся до меня сдавленный полушёпот.

Я сделал несколько толчков и перевернул омегу на живот. Впиваясь пальцами в узкие бёдра, тут же вошёл и начал медленно двигаться, то и дело меняя угол проникновения. Наконец член задел бугорок простаты, вызвав протяжный стон и мелкое подрагивание опирающегося локтями на постель любимого чуда. У меня сорвало последнюю пружину: с рыком резкими толчками начал вколачивать податливое тело в смятые мокрые простыни под сладкий аккомпанемент всхлипываний и прерывистых вскриков. Нартай двигался навстречу мне бёдрами, запрокидывая голову в такт моим толчкам.

Я наклонился и впился во влажный рот жадным глубоким поцелуем. Ещё толчок... ещё... и я почувствовал, как набухает и увеличивается узел, сцепляя меня с моим истинным. Осторожно повернулся вместе с любимым набок, прижав к себе теснее подрагивающее мокрое от пота тело, покрывая лёгкими поцелуями горячую кожу плеч, шеи, зарываясь лицом в спутанные влажные волосы и дурея от сумасшедшего запаха. Слизав капельки пота, прокусил тонкую кожу на плече у самой шеи, ставя метку, тем самым подтверждая полное право альфы на своего омегу. Он единственный, он мой навеки! Тут же зализал ранку, собирая губами выступившие капельки крови.

У супруга, хоть мы и прожили вместе четверть века, моей метки не было, как, впрочем, и нас у друг друга. Брак без истинной любви не нуждается в метках, в подтверждении того, что твой муж - только твой, любимый и единственный. И какое же это счастье - найти своего истинного, любимого, единственного, пусть даже и прожив почти полвека.

Я держал в объятьях Нартая, подрачивая ему ещё возбуждённый член и чувствуя приближение нового оргазма. Мы кончили одновременно, сливаясь в общем крике и содрогаясь от фонтанчиков всё новых и новых оргазмов. Утомлённые, но совершенно счастливые, мы так и заснули, не размыкаясь. Я только протянул руку за лежащим в изголовье лёгким покрывалом и укрыл наши остывающие после страстного совокупления тела.

Уже сквозь сон услышал прозвучавшее, как лёгкий вздох:

- Люблю тебя...

Я ещё теснее прижал к себе моё сокровище, эхом повторив:

- Люблю тебя!

В спальне мы провели три дня, выбравшись к полудню на четвёртые сутки. Я лишь пару раз в день спускался на кухню за едой, которую готовил нам Хамид. Он оказался хорошим поваром, умелой «домохозяйкой» и, вообще, отличным, всё понимающим парнем. Я поселил его в боковой комнате рядом с гостиной, так что второй этаж на эти дни оставался полностью наш с Нартаем.

***

Алмаз познакомился с моим смущённым истинным, выразив искреннюю радость по поводу того, что я наконец счастлив, а он спокойно может передать меня из рук в руки Нартаю. Дом мы решили, вернее, решил Алмаз, а я не настаивал, пока не продавать. Уж и не знаю, как ему удалось уговорить меня и совершенно расположить к себе Нартая, но мы остановились на том, что пока оставим всё, как есть. То есть я женюсь на Нартае, а с Алмазом пока разводиться не буду, всё-таки у нас общие сыновья, хоть уже и взрослые, и ещё неизвестно, как они на это отреагируют. Алмаз же по-прежнему будет жить как жил: и здесь, и там - у Руслана. На том и порешили. Честно признаться, меня такое положение вещей не слишком устраивало, но пока не хотелось начинать какие-то разборки с Алмазом, тем более при Нартае. Я решил, что сначала мы с ним узаконим отношения, а потом я всё-таки вернусь к вопросу о продаже дома.