Медицинская шарага (СИ) - "Vlad Holle". Страница 4

Другие захохотали еще сильнее. Ладно Женя, но эти парни, что ржут? Один из них был полноватый, с кудрявыми грязными волосами. Второй - низкий - был с прической подобно гребешку у петуха. Лева догадывался, что такие не отстают за современной «модой», а значит, в группе не без петуха.

Лев молчал, смотрел на Вована. Какой-то он зашуганный, что ли. Сутулый.

- А если по делу, - привлек к себе внимание Лев, - то как тебя зовут?

Только первый день, а мне уже дали прозвище. При чем просто так. Еще хуже то, что один, с петушиной прической, думает, будто мое имя Владимир. Интересно, а имя Павел - это как Пидор? У тебя есть все основания, чтобы тебя так звали. В зауженных джинсах, словно достоинство отсекли, слабый сонный голос, будто в рот имели несколько часов подряд. Да и просто смотрю на его морду с прищуренными глазами, думаю, может ты би? Просто не успел понять, что твоя жопа нуждается в чем-то твердом и выделяющем.

Я складываю тетрадь в рюкзак. Халатов у нас нет - еще не время. Парта шаталась все время, даже когда писал, и сейчас она умудрилась покоситься так, чтобы из рюкзака выпали листы с текстом.

Летят вниз, скользят по невидимым ступеням под парту, стул, в проход. Класс!

Хватаю все подряд, не разбирая порядок. Тут перед глазами возникли еще пять листов. Это тот пацан, который дал мне имя. Тот, которому я помог подняться на линейке. Как его там?.. Женя?

- Что это? - спрашивает он, не заглядывая в текст. - Лекции, что ль?

Никакие это не лекции. Говорю, что это собственный текст и благодарю за помощь.

- Мне надо спешить, - говорю. - Прошу прощения. Э, до завтра.

Я выбегаю из колледжа. Надо бы поспешить, давно нужно отдать рукописи, а времени не было.

Женя догнал меня, он хромал.

- Ты это, спешишь куда-то? - спросил он. Не отстанет ведь. Не отстанешь, я прав?

- Да, есть куда. - Я ускоряю шаг, но расстояние так и не убавилось.

- Слушай, ты извини, если я с кликухой сострил. Просто привычка такая - давать прозвища. Вон, Леве дал прозвище «Симба», и что? Не обижается ведь парень.

Красный свет светофора. Полминуты еще.

- Но ты дал прозвище просто так, - огрызся. Не хотел, но стал. - Улавливаешь? Симба - это лев из мультика. Ясен хер - это прозвище подходит. Но мое. Ты, словно из воздуха, поймал имя и прилепил его ко мне. Вован. Это даже не вариация моего имени, блин. Это, на хрен, другое имя. Совершенно! Что это, Женя, как не стеб?

Женя молчал. Совесть заиграла?

Загорелся зеленый, и мы пошли к остановке.

- Ну, это, - начал Женя и резко замолчал.

Ну, продолжай. Оправдывайся отмазками, придуманными за пару секунд. Молчит. Стонет.

Я обернулся и увидел, Женя, как на линейке, сидит на асфальте. Что такое?

- Эй, Женя, - сказал я, поднимая его за руку. Тяжелый тип. - Ты тут не разыгрывай драму. Пошли, пока зеленый горит.

- Не могу, - растерянно произнес Женя. - Нога опять отнялась.

Как-то на автомате - перебросил руку Женька через спину и стал ему костылём. Одногруппник подпрыгивал, всасывал воздух через зубы.

- Что за хрень с ногой? - спросил. - Второй раз замечаю такое.

- Травма. Хочешь, могу рассказать.

- Скажи лучше, когда у тебя это пройдет. Мой транспорт едет.

- Понемногу проходит. - Женя начинал вставать на больную ногу. - Иди тогда. У меня троллейбус через минуту подъедет.

Заскочил в маршрутку.

***

- В смысле отказано? - удивился я. Столько времени за текстом, а все через жопу.

- А в таком, - ответил новый редактор. - Этот рассказ - антиреклама для ресторана, где вы, как я понимаю, работали в августе. Сомневаюсь, что людям нужно это.

- Не хотите, чтобы люди знали правду?

- Не в этом смысл. Правда, не правда, тут роли не играют. Я хочу сказать, что твой литературный прототип... как бы это сказать... наглый.

- Наглый?!

- Если тебе надо, могу и по жестче сказать. Но факт остается фактом, главный герой - не тот, на кого можно было бы равняться. Уж точно не в наше время. Слишком злой, мизантропный. Да и момент с тортом вроде и должен выглядеть комичным, но... где рамки в поведении этого персонажа?

- Их, вроде как, нет.

- То есть, ты еще сам вел себя так?

- Не совсем, чтобы так, но...

- Хорошо, - в голосе редактора лед. - Я понял, но мне это было неинтересно. Вернее, это мерзко.

- Мерзко?! То есть это мерзко, по-вашему?! У Паланика «Кишки» выглядят мерзко, а вы тут про слюнявый, испорченный торт говорите! Как это понимать?

- А так, ты еще не сделал имя. Ты пытаешься выстрелить в голову без всякой тренировки, от бедра. А надо набить руку, стрелять с прицела.

Я не хотел спорить с редактором.  Уж больно напористо я веду себя перед тем, кто говорит по делу, а не разбрасывается словами просто так, чтоб унизить.

- Что молчишь? - спросил он. - Может, заберешь текст?

- И что мне делать?

- Что тебе говорят мозги?

- Переписать рассказ? Если да, то скажите, что я должен изменить. Я все сделаю.

- Не переписать, - вздохнул редактор. - Его нужно выкинуть. Или закопай его.

- Неужели он настолько ужасен?

- Не ужасен. Противен. Ты пытаешься показать прототип себя мучеником вне кругов Данте. Читать можно, но все эти сопли, усталость, которая валит персонажа, не нужна. Вся его злость - это не нужно. Он же хороший в душе, так почему ведет себя так?

- Скажем так, у него есть причины на это.

- И какие?

- Я не могу сказать. Это... личное.

- Ну, - редактор хлопнул ладошами, - тогда я, лично тебе, говорю. Отказано.

Это единственное, что я хотел делать - писать. Да, есть еще медицина, но я предпочту жене любовницу. Для обоих есть смысл быть в моей жизни, но одна - повседневность, которую хочется бросить. Вторая же - та, кто ждет в пабе, где сидят мужики, сбежавшие от жен. Изменчива, как погода, непредсказуема, как сама жизнь. Попросил налить большую кружку светлого, со смыслом на поверхности - нальет. Попросил такое же, но темное, пожалуйста!

Зальешь несколько и улетаешь. Все затупляется, остается свобода. Та, которая необходима тебе, чтобы она была всегда рядом.

Залпом! Залпом еще одну!

Время исчезло, настоящее стало иллюзией. Есть только ты и твое настоящее. А там всего по малу или по многу.

Хватает тебя эта любовница и тащит куда-то. В тень, чтоб другие не видели. Нежный, холодный голос шепчет, и ты уходишь еще глубже в себя, не зная, как долго ты будешь там. Каждый раз окунаешься, а там все иначе, чем было в прошлый раз. Никогда не происходило такого, что ты вышел, а в следующий раз зашел в то же самое место. Нет, всегда все иначе.

Опьяненный любовницей уже не хочешь идти к жене - знаешь, что она может догадаться, а там неизвестно, чего ожидать. Страшно.

Но ты приходишь обратно и видишь, она не знает - спит, не ждет тебя, или ей просто плевать на тебя. Как и тебе на нее, иначе на кой любовница сдалась, если тебе не пофиг на первую.

Приятное послевкусие оседает у тебя на губах, затмевая вкус хмеля. Не включаешь свет, иначе снова увидишь мир - повседневность, работу, своих долбанных коллег с этой долбанной работы. Ничего не хочется видеть. Хватит на сегодня. Уперся ногами о кровать, нащупал одеяло и залез под него. А жена не замечает, спит себе и ладно. И ты засыпаешь, думаешь, когда еще можно свидеться с ней, да чтоб подолгу можно было посидеть вместе.

Глава 3

Лев сложил халат в пакет. Ему было не до аккуратности - опаздывал. И даже, если бы он взял и сложил как подобает, халат был бы, словно из жопы.

И ведь хотел встать позже, не идти на пары, а родителям сказать, мол, пар нет из-за посвящения в белые халаты. Долежался!

На улице было прохладно. Сразу видно, осень оккупировала улицы города. А не за горами уже и зима. Холода. Заканчивалась третья неделя сентября. Уже 20-е число.

В колледже, на третьем этаже, было много студентов. У всех в руках пакеты с халатами, а сами они в толстовках и водолазках. Где свои-то? Где Женек, друган?