Снова в деле (СИ) - Вьюжина Алена. Страница 23

Вот мужчина уже видит глазами дракончика большую пещеру, но это не видение обычным зрением, а скорее подсознательное, потому что он еще находился внутри целого яйца.

В пещере тепло, ярко горит большой костер. Первородный, Акана и еще два дракона, самец и самка, его, еще не вылупившегося детеныша, папа и мама, тихо переговариваются:

– Скоро наш сын появится на свет… Как долго на нашем плато не было детей…

– Я уже приготовила все необходимое: подстилку из мха и соломы, фрукты на время, чтобы не отвлекаться от маленького Таракса…

– Ты будешь прекрасной матерью, Витра, – сказал Первородный, – и вырастишь достойного наследника нашего народа. Я, к сожалению, какое-то время буду занят и не смогу уделять внуку достаточно внимания.

– А что такое, отец? – спросил относительно молодой дракон, будущий счастливый папаша.

– Твоя мать, Асарин, увидела в своем последнем сне наших друзей магистров. Они скоро придут к нам за помощью. Это как-то связано с оружием древнего война Ателиса. В недалеком будущем опять назревает сражение с темной армией, и, воз-можно, снова понадобится наша помощь.

– Ателиса я не помню, а современные магистры мне очень нравятся, – одобрительно проговорил сын Первородного. – И сражаться на их стороне одно удовольствие – очень достойные люди…

А потом будущий наследник снова заснул, но вскоре проснулся от какого-то смутного ощущения тревоги

Яйцо уже треснуло, даже небольшой кусочек скорлупы откололся, и через отверстие была видна часть пещеры.

По прежнему, потрескивая, горел костер, но ни Витры, ни Асарина, ни бабушки Аканы не было. Лишь Первородный разговаривал с каким-то странным существом.

Оно было небольшого роста, хрупкого телосложения, прямо стояло на задних конечностях, а передние поражали изяществом и длиной тонких пальцев. Бледнокожее лицо с острыми чертами обрамляли густые белые волосы.

Дракончик не понимал, кто это, но именно от этого гостя исходили волны тревоги и опасности.

– Мой народ не мог не предупредить тебя, Великий Дракон, – хриплым голосом говорило существо. – Чародеи Весты не остановятся ни перед чем, чтобы завладеть вашей магией, вашими знаниями, вплоть до уничтожения…

– Я не верю тебе, отверженный! – рыкнул Первородный, гневно выпуская дым из ноздрей. – Я знаю магистров, мой народ сражался с ними бок о бок в прошлом году. Эти люди доблестны и благородны. А тебя, эльф, я вижу в первый и, надеюсь, в последний раз. Наш разговор окончен, и я не советую задерживаться, если не хотите закончить свою жизнь здесь.

– Я знал, что ты мне не поверишь, – хмыкнул беловолосый, – но у меня есть доказательства. Смотри и делай выводы, а я уповаю на твою мудрость, Старейший…

Он достал из своей наплечной сумки какой-то плоский продолговатый предмет и показал его Первородному. Конечно же, дракон взглянул, а гость забормотал на не-понятном языке:

– Импестиос! Ат фраудис анигмас волантатио! Сэдио ин фьюори туо, одиас, вин-дитар, экзитиум ат индусио эиндектим санглинем! Ат патратор волантар! Инкотаториум!

С драконом стало происходить нечто странное: глаза покраснели, взгляд остановился, из горла раздалось свирепое рычание, а все тело задрожало, завибрировало.

Тот, которого Первородный называл отверженным, быстро убрал таинственный предмет обратно в сумку, за его спиной неожиданно выросли крылья, эльф хрипло расхохотался и вылетел из пещеры.

Маленький дракончик забился в своем яйце, стараясь вырваться наружу, в отчаянной попытке помочь дедушке. Скорлупа трещала, но поддавалась неохотно.

Не замечая ничего вокруг, Первородный издал угрожающий рев, выпустил из пасти мощный огненный поток и нетвердой тяжелой походкой покинул пещеру.

Детеныш задергался еще сильнее; ему было одиноко и страшно. Наконец, малышу удалось освободиться из плена, много дней служившего ему надежным защищающим домом. Весь покрытый слизью, он шагнул в мир своими слабыми лапками и огляделся.

Пещера была пуста. Что там мама говорила? Уже приготовила еду? Это хорошо и очень интересно, как это – есть?

Таракс нашел кучку ароматных плодов, но не знал, что с ними делать. Зато из каменной чаши он подкрепился коричневатой массой, пахнущей так же чудесно, как и плоды. Все, теперь можно отправляться познавать мир.

Сразу при выходе из пещеры Дейвор глазами детеныша увидел, что мир, оказывается, совсем не так хорош, как он думал. Было почти совсем темно, а еще видимость затрудняла густая пелена тумана. Мама, папа, дедушка и бабушка, и еще несколько драконов, как слепые бродили по плато, рыча и изрыгая пламя. А над всем этим летали существа, похожие на недавнего дедушкиного гостя и хриплыми голосами выкрикивали те же слова, которые так ужасно подействовали на Первородного. Потом существа пропали, а невминяемые драконы так и бродили, время от времени натыкаясь один на другого.

Таракс почувствовал себя слабым, одиноким, никому не нужным и заплакал. Бедный детеныш! Так, нужно перескочить в его воспоминаниях еще немного вперед…

….. Он голоден. Фрукты закончились, а солома, заменяющая ему постель была такой сухой, что не проходила в горлышко. Воды не было, а пить хотелось ужасно.

Ему было холодно, очень холодно. Костер в пещере давно прогорел и погас. Ему было страшно и одиноко, но никто из взрослых драконов не обращал на Таракса внимания, похоже, его вообще не замечали Они то топтались на плато, упорно высматривая врага, возможно, не существующего; а то все скрывались в одной из пещер и строили планы страшной мести каким-то магистрам. Малыш снова уходил в детскую, где ослабленный, несчастный и голодный засыпал на своем ворохе соло-мы. Собственно говоря, он почти все время спал, так как сил почти совсем не было…

И вот Таракс проснулся в очередной раз от шума и криков на улице. Вставать очень не хотелось, но какой-то внутренний голос словно твердил ему: «Вставай и иди! Соберись с силами, ты должен быть там!» Пошатываясь от слабости, детеныш медленно покинул свою пещеру и ужаснулся от того, что увидел.

На улице обезумевшие от ярости взрослые драконы, выстроившись полукругом и то и дело изрыгая огонь, наступали на троих неизвестных, похожих на тех, кто причинил драконам столько бед. Хотя, нет, схожесть была невелика. Черноволосый самец был очень высок и могуч, а самки так красивы…

Рыжеволосая закидывала противников удивительными огненными шарами, а вторая посылала молнии. Ни то ни другое не причиняло драконам вреда, но мешало продвигаться вперед и приводило в еще большую ярость.

Таракс с ужасом наблюдал, как огонь одного из драконов, кажется, это был папа, поглощает рыжеволосую. Но пламя не причинило ей никакого вреда, и малыш инстинктивно понял: нужно держаться ближе к этой самке, от которой веет добром и силой. Она защитит, спасет, не даст погибнуть.

Пока дракончик пробирался между лапами своих безумных соплеменников, рыжая самка уже была сокрыта за прозрачным, едва заметным колпаком вместе с остальными, и Таракс не мог пройти сквозь преграду. Что ему оставалось делать? Только привычно свернуться калачиком и ждать

Время тянулось мучительно долго, но вот, наконец, люди (Таракс догадался, что это именно люди) поднялись с земли. Светловолосая повела лапой, что-то произнесла, и прозрачный купол, укрывавший их до сих пор, исчез. Рыжая привстала на цыпочки, оттолкнулась ногой… Неужели и люди бросят его? Сердце Таракса забилось сильнее…

Так, Дейвору срочно нужно возвращаться из воспоминаний дракончика в реальность, ведь не хочется в очередной раз переживать неприятные ощущения, вызванные телепортацией!

– Дроу! – сразу же догадалась Лана, едва выслушав рассказ свояка. Уж кому, как не ей, прочитавшей десятки и десятки различных фэнтези, быть уверенной в том, кто были те самые «отверженные», посетившие плато драконов.

– Дроу? – не понял вначале Леадор. – А, ну да, в ваших земных книгах темных эльфов называют дроу.

– Я ничего не понимаю, – призналась Элька, пытаясь успокоить проснувшегося дракончика. – По времени не сходится… Позавчера бронк говорил сыну Бенрика, что «они» появятся со дня на день. Теперь понятно, кто «они» – темные эльфы, но хронология хромает…