Необыкновенное счастье (ЛП) - Харлоу Мелани. Страница 55

Вернувшись в хижину, я всё же написал ей.

«Я скучаю и каждую минуту думаю о тебе. Если я затихну на какое-то время, это не значит, что я отстраняюсь от тебя. Я сделаю это для того, чтобы прийти в себя и впустить тебя в свою жизнь, чтобы больше никогда не отпускать. Я люблю тебя. Я всегда буду любить тебя».

36 глава

Скайлар

Я едва могла сдержаться, чтобы не позвонить ему на следующей неделе, но я понимала, что ему нужно время, чтобы разобраться во всём по-своему. Я ответила на его сообщение простым «Я тоже люблю тебя» и стала ждать, когда он вернётся ко мне. Я ужасно скучала по нему, но я была также рада, что он отнёсся к этому серьёзно. Если бы он сразу же вернулся ко мне, я могла бы решить, что у него не было достаточно времени, чтобы подумать о том, чего он хотел в будущем.

Я знала, чего хотела. Наконец-то.

То время, которое нужно было Себастьяну, я также провела с пользой, размышляя о том, чего я достигла этим летом и к чему я стремилась. Я испытывала гордость за то, какое направление приняла моя жизнь: у меня была работа, которая мне очень нравилось, и с которой я отлично справлялась; у меня были грандиозные планы накопить денег и купить собственную квартиру, как у моих сестёр; я оплачивала счета за аренду своим родителям, хотя они отказывались от денег, я вовремя оплачивала ежемесячные платежи за автомобиль, и у меня всё ещё оставалось немного денег на хорошую обувь. (Примечание для себя: не носить леопардовые туфли на каблуках в дождь).

Возможно, у меня не было обручального кольца или детей, как у некоторых в моём возрасте, но я была безумно влюблена... и это было хорошее начало, не так ли? Но чем больше времени от него не было вестей, тем сильнее я боялась, что он передумал. В своём сообщении он сказал, что всегда будет любить меня, и я начала задумываться о некоем финале, трагической нотке в его словах... словно у нас не будет счастливого конца, но у нас всегда будет то прошлое лето. Каждую ночь, отправляясь в постель в одиночестве, я томилась, и молилась, и надеялась, и скучала по нему.

«Пожалуйста, не позволяй мне потерять его навсегда. Пожалуйста, не позволяй мне ни о чём сожалеть. Пожалуйста, пусть он вернётся».

А затем, однажды в начале декабря, я пришла домой с работы и обнаружила конверт, приклеенный к двери гостевого дома со своим именем на нём. Почерк был Себастьяна. Удивлённая, я оглянулась вокруг, но никого не увидела, и услышала лишь порывы ветра в саду. Несколько снежинок сорвалось с иссиня-чёрного неба, когда я достала конверт и протиснулась внутрь, пинком закрывая за собою дверь.

Не снимая пальто, я бросила свои перчатки на стол и скользнула пальцем под край конверта. Внутри были два блокнотных листа, сложенных втрое. Дрожащими руками я развернула их. Слева на листах были следы от спирального переплёта, словно он писал в своём дневнике, а затем вырвал страницы. Верхний лист был письмом.

Моя милая Скайлар,

Жаль, что это письмо написано не на самой лучшей бумаге — ты заслуживаешь всего самого прекрасного, и я обещаю дать тебе это. Но, думаю, эта бумага подходит мне. Немного грубая по краям, но слова на ней искренние.

Спасибо тебе за то, что дала мне время и пространство, чтобы оправиться. Я обещаю, что использовал его с умом. Не было ни одного дня (и, конечно, ни одной ночи), чтобы я не скучал по тебе, но проблемы, с которыми мне приходилось иметь дело, требовали полной концентрации на себе, разуме, душе и теле, и это то, чего бы мне не хотелось делать, будь ты рядом.

(Концентрация на твоём теле доставила бы мне гораздо больше удовольствия).

Я очень много узнал о себе за последний месяц, и чувствую себя сильнее, чем когда-либо. Достаточно сильным, чтобы признать, как я ошибался, когда закрывался от тебя. Достаточно сильным, чтобы увидеть, как я позволил себе стать жертвой сомнений и страха. Достаточно сильным, чтобы понять, что мне нужно делать дальше.

Могу ли я получить ещё один шанс?

Эта хижина, это сердце, эта жизнь — пусты без тебя.

Люблю,

Себастьян

P. S. Я кое-что написал для тебя.

Слова расплылись, когда слёзы затуманили мои глаза, и я зашмыгала носом, доставая второй лист бумаги.

Скайлар

В моей голове постоянно всплывают

сомнения

запер ли я дверь, выключил ли я плиту, проверил ли я розетки, наступил ли я на трещину, помыл ли я руки достаточное количество раз, выключил ли я свет, прошёл ли я по прямой линии, сделал ли я правильное количество шагов, выключил ли я телевизор на чётном канале, закрыл ли я книгу на чётной странице, завёл ли я машину на чётной минуте

что, если я не сделал этого

не знаю.

Но я знаю,

что на тебе был серый свитер

и у тебя в волосах был опавший лист

в день, когда у нас был тест по химии

прежде чем он начался, ты обернулась и спросила:

«Гидроксид натрия — это кислота или все-таки щёлочь?»

Тогда ты впервые что-то прошептала мне.

(Мне понравилось, что там было восемь слов).

Не знаю, почему восемь

лучше, чем семь, или девять, или двадцать один.

Не знаю, сколько раз я говорил, что

люблю тебя

Но я знаю, что число точно неправильное,

потому что этого недостаточно

Твоя любовь никогда не сможет заглушить мои сомнения,

но я бы променял тишину на твой смех,

спокойствие на твой гнев,

уравновешенность на твоё безумие,

прекрасный хаос звёзд

Бумага задрожала в моих руках, и слёзы сорвались с моих ресниц. Мне нужно было увидеть его. Этим вечером. Засунув письмо и стихотворение обратно в конверт, я спрятала его в свою сумочку и ринулась за дверь, снова рывком захлопнув её.

***

Дорога к хижине никогда не казалось такой бесконечной даже в нашу первую ночь вместе, когда рука Себастьяна скользила вверх по моему бедру. При мысли о его прикосновениях каждый мускул в нижней части моего тела напрягся. Это было так давно. Скучал ли он по моему телу так же сильно, как я скучала по его? Снегопад усилился, когда я ехала по шоссе, и я заставила себя сбавить скорость ради собственной безопасности.

Чем ближе я подъезжала к хижине, тем сильнее колотилось моё сердце. Свет горел — значит, он был дома, верно? Себастьян никогда бы не ушёл, не погасив в доме свет. Я едва не засмеялась, поднимаясь по ступенькам крыльца, осторожно, чтобы не поскользнуться на снегу.

Он распахнул дверь, прежде чем я успела постучать, и у меня перехватило дыхание. Он постригся, на нём были джинсы и голубой свитер. Волосы на его затылке были коротко и аккуратно пострижены, он был отдохнувшим, здоровым и великолепным. Сердце бешено колотилось, и я обняла его, а он засмеялся, крепко сжимая и поднимая меня вверх.

— Привет, — сказал он, зарывшись лицом в мои волосы. — Ты получила моё письмо.

— Да. Огромное спасибо. Я люблю твои слова. Я люблю тебя. — Я вдыхала его аромат — его кожа была пропитана дымом и деревом, словно он разводил костёр. — Боже, я скучала по тебе.

— Я тоже скучал по тебе. Я надеялся, что ты придёшь, но не хотел давить на тебя. Просто потому, что я был готов не означало, что и ты готова.

Он отстранился, чтобы поцеловать меня, и ощущение его губ на моих было таким волнующим, что я понятия не имела, касались ли мои ноги пола или нет. Когда поцелуй углубился, он попятился в хижину, где я могла слышать треск огня в камине. Я захлопнула дверь позади нас.

— Я готова. Очень. — Задыхаясь, я ослабила свою хватку на нём и начала расстёгивать своё пальто. — А теперь раздевайся.