Закон Моисея (ЛП) - Хармон Эми. Страница 76
— И почему девушки всегда хотят быть с какими-то отбросами? Дженнифер выбирала таких. Теперь Джорджия. Я не понимаю этого.
Я снова молча ждал. Насмешка от человека, который убил несчетное количество женщин, и при этом называл меня отбросом, никак не подействовала на меня.
— Я хотел посмотреть, что замыслила Джорджия. Что вы оба замыслили. Поэтому я вернулся к мельнице после того, как Терренс высадил меня. Я не был в ней с тех пор, как она закрылась тридцать лет назад. Не было на это причин. Представь мое удивление, когда я увидел твои рисунки на стене. Молли, Сильви, Дженни и другие, еще много-много других девушек. Не знаю, как ты обо всем догадался или чего ты хочешь, но ты вернулся в Леван, в то время как я сказал тебе держаться отсюда подальше. Я предоставил тебе отличную возможность просто уехать отсюда. А ты вернулся и снова начал рисовать.
На последних словах его голос повысился от нарастающего отчаяния, словно он, и правда, считал, что я играл с ним все это время. Игра в кошки-мышки, которая, в конце концов, сломила его. Он думал, что я вернулся в Леван из-за него, и предполагал, что рисунки в мельнице были свежими, считая их новой попыткой разоблачить его. И от этой мысли он окончательно съехал с катушек.
Мне не было страшно. И это казалось очень странным. Мое сердце колотилось так, что стало трудно дышать, но то была реакция моего тела. Что же касалось разума, той части меня, что видела того, что не видели другие, то я был в порядке. Я был спокоен. Люди боялись неизвестности, но для меня это неизвестным не являлось. Смерть не пугала меня. Меня пугала мысль оставить Джорджию на милость Джейкоба Доусона. Если он считал, что она обо всем знала, то он бы ее убил.
Я мог умереть, но Джейкоб Доусон должен был умереть вместе со мной. Я не мог позволить ему жить. Даже если Илай увидел бы, как я убиваю его.
А Илай бы увидел.
Он стоял слева от меня всего лишь на расстоянии вытянутой руки, одетый в свою пижаму в виде костюма Бэтмена, дополненного капюшоном и накидкой, и слегка мне улыбался. Его печальная улыбка заставила меня задуматься, как много от ребенка в нем осталось. У него больше не было тела, тела, которое могло бы вырасти, тела, которое бы свидетельствовало о прожитых годах и накопленном опыте. Но он не был четырехлетним маленьким мальчиком, который ждал, что кто-нибудь объяснить ему происходящее. Он все знал и пытался рассказать мне.
Все это время он держался рядом, чтобы забрать меня домой.
31 глава
Джорджия
Это было похоже на приглушенный звук удара в цилиндре при запуске двигателя и не предвещало никакой беды. Но мы с Дейлом повернули головы в сторону звука, навострив уши и сосредоточившись.
— Это выстрел, — пробормотал он в раздумье, сосредоточив взгляд на задней части дома Кейтлин Райт. И я побежала.
— Джорджия! — прокричал Дейл Гаррет. — Остановись! Джорджия! Черт бы тебя побрал, девчонка!
Я не знала, бежал ли он следом за мной или доставал свой телефон, но я надеялась, что второе. Он был пожилым и толстым, и я не хотела, чтобы он убился, преследуя меня по полю.
Не знаю, сколько времени у меня заняло пересечь поле, добраться до загона и преодолеть забор через задний двор Кейтлин, но казалось, что прошли целые годы. Достигнув веранды, я бросилась к стеклянным раздвижным дверям, но они оказались запертыми. Я взвизгнула от разочарования и ужаса. Моисей провел большую часть дня на этой веранде, но он до сих пор закрывал эти чертовы двери, когда заканчивал. Я побежала вокруг дома. От страха все мои мысли смешались в кучу.
Белый «Шеви Тахо» с золотистой надписью «Департамент шерифа округа Джуэб» сбоку был припаркован прямо позади черного пикапа Моисея. Когда я завернула за угол и побежала в сторону входной двери, на подъездную дорожку влетел черный «Хаммер» и резко остановился, разбрасывая гравий из-под колес. Давид «Тэг» Тэггард выскочил из машины с пистолетом в руке, а его лицо выражало намерение убивать, и я чуть не рухнула на землю от облегчения.
Но это было до того, как я услышала второй выстрел.
— Останься здесь! — заорал Тэг и устремился к парадной двери.
Конечно же, я последовала за ним. Я должна была. И когда он ворвался внутрь, не мешкая ни секунды, первое, на что я обратила внимание, это был запах. Но пахло не краской и даже не пирогами. В воздухе витал запах пороха и крови. А затем Тэг снова закричал, и я почувствовала, как он резко оттолкнул меня, стреляя из пистолета один раз, потом другой. Раздался еще один выстрел, и пуля разбила окно столовой. Под звук разлетавшегося в дребезги стекла Тэг перешагнул что-то, а потом упал на колени. Сначала я подумала, что он ранен, и потянулась к нему. Его широкая спина загораживала мне обзор остальной части комнаты. А затем я осознала, что Тэг перешагнул через распластавшегося на полу шерифа Доусона. Его глаза были устремлены в потолок, из груди торчал огромный нож, а в голове зияла рана от пули.
А потом я увидела Моисея.
Он лежал на боку, на кухонном полу. Огромная лужа крови растекалась вокруг его тела. Тэг перевернул его, пытаясь остановить кровотечение, проклиная Моисея, проклиная Бога, проклиная самого себя.
И так же, как и много лет назад, когда умерла Джиджи, когда Моисей был весь в краске, а не в крови, когда смерть была на стенах, а не в его глазах, я бросилась к нему. И так же, как и прежде, я была беспомощна, чтобы сделать для него хоть что-нибудь.
Моисей
Там было светло, и я чувствовал себя в безопасности и прекрасно осознавал, кем я был и где находился. Илай стоял рядом, держа меня за руку. Там были и другие, которые стали приближаться ко мне. Сомневаюсь, что смог бы нарисовать их всех, если бы мне пришлось. Но, возможно, краска лучше слов отразила бы то место. Однако даже несмотря на бурную деятельность и постоянное свечение вокруг меня, все мое внимание было приковано к Илаю. Он приподнял подбородок и стал рассматривать меня, изучая мое лицо, а затем улыбнулся.
— Ты мой папа, — его голос был звонким и мелодичным, хотя теперь его было легче расслышать, он стал почти кристально чистым, я узнал его из воспоминаний, которыми Илай делился со мной.
— Да, — кивнул я, глядя на него сверху вниз. — Это я. А ты мой сын.
— Я — Илай. И ты меня любишь.
— Люблю.
— Я тоже тебя люблю. А еще ты любишь мою маму.
— Да, — прошептал я, всей душой желая, чтобы Джорджия была там с нами. — Мне ненавистна мысль о том, что она сейчас осталась одна.
— Она не будет одинокой навечно. Все пролетает так быстро, — осторожно, даже деликатно заметил Илай.
— Как ты думаешь, она знает, как сильно я люблю ее?
— Ты подарил ей цветы и извинился.
— Да.
— Ты целовал ее.
Я смог только кивнуть.
— Ты делал для нее рисунки и обнимал, когда она плакала.
— Да, — прошептал я.
— А еще смеялся вместе с ней.
Я снова кивнул.
— Все это и есть способ сказать, что ты любишь.
— Неужели?
Илай выразительно кивнул. На мгновение он затих, словно о чем-то размышляя, а затем заговорил снова.
— Иногда ты можешь выбрать.
— Что? — спросил я.
— Иногда ты можешь выбрать. Большинство людей выбирают остаться. Здесь очень красиво.
— И ты выбрал остаться?
Илай покачал головой.
— Иногда ты можешь выбирать, иногда — нет.
Я ждал, жадно впиваясь в него взором. Он выглядел так ясно, так отчетливо, был таким настоящим и прекрасным, что я захотел прижать его к себе и никогда не отпускать.
— Кто-нибудь пришел за тобой, когда ты умер, Илай? — произнес я чуть ли не с мольбой в голосе, мне нужно было это знать.
— Да. Джиджи. И бабушка тоже.
— Бабушка?
— Твоя мама, глупенький.
Я широко улыбнулся, потому что он напомнил мне Джорджию, но улыбка исчезла практически сразу.