Сады Солнца - Макоули Пол. Страница 43

— Чудесная игрушка для человека с вашими интересами, — согласился Лок. — Но я сомневаюсь в том, что она порадует полковника.

Лок позлорадствовал и слегка расстроился. Да, похоже, этот чудесный сад — загадка и ловушка, нечто, способное отнять у Хон–Оуэн огромное количество времени и усилий и не дать никаких практических результатов. Никаких сомнений, она гениальна вместе со своей одержимостью, но очень тщеславна, самоуверенна, зациклена на игре ради игры, на разгадывании никчемных загадок.

Но все же была странная красота в асимметрии зарослей, в рощах и лугах шпилей и клыков, свитков и щетин, разбросанных по огромной чаше за окном. Локу увиденное напомнило плотно упакованный механизм старинных наручных часов отца, реликвию вековой давности. Шестеренки, пружины и крошечные маятники описывали сложные циклы и взаимодействовали так удивительно, что стрелка двигалась в точности на угловую секунду за секунду. Лок любил эти часы. Отец часто обещал, что передаст их в наследство, но однажды их пришлось заложить за долги — и на этом все кончилось. Жестокий, но полезный урок: не привязывайся ни к чему и ни к кому. Не ожидай ничего, кроме того, что сделаешь или добудешь сам.

Мистер Ифрахим, вы верите в судьбу? — спросила профессор–доктор. — Верите ли вы в то, что наши судьбы определяются неизвестными нам, но четко прописанными законами? Или вы полагаете, что все наши дела — лишь цепочка случайностей?

— Мэм, я вырос среди католиков.

— Хм–м–м, вы замечательно ушли от ответа. Впрочем, этого и следовало ожидать. Я уже давно поняла: биологически и случайность, и детерминизм существенны в одинаковой мере. Наши тела носят отпечатки мириад случайных изменений, способствующих выживанию одних генов и гибели других. Если бы мы могли открутить огромную киноленту жизни в прошлое и запустить процесс заново, мы бы получили иные результаты. И история прихода к ним была бы совсем другой. Запусти еще раз — и снова новое. Сад Авернус — урок сопряжения случайности и судьбы, эксперимент столь же неповторимый, как история жизни на Земле. Я уже говорила, что у полихинов нет эквивалента ДНК, нет внутренней памяти с запасом программ, позволяющих воспроизвести начальное состояние. Если их уничтожить, их прошлое и настоящее сгинут без следа. Они — создания вечно изменяющегося «сейчас». Но я открою правила их изменения. Я освобожу их от случайности, дам историю и судьбу. Можно провести любопытную параллель между этим садом и обществом дальних. Они надеялись переписать свои геномы и уйти от ограниченного набора возможностей, заданных случайной историей человечества. Война положила конец их великому эксперименту. Мы побоялись того, что они разовьются во что–то превышающее человека и мы не сможем сдержать эту новую сущность, не сможем управлять ею — и она повлияет на нашу судьбу, захотим мы того или нет. Изучение этого сада и подобных ему позволит понять размах возможностей, которыми обладают дальние. А понимание — ключ к власти. Вот практическая польза, о которой так хочется знать полковнику. Но я сомневаюсь в том, что он оценит ее.

Шри Хон–Оуэн посмотрела за спину Локу и сказала:

— Берри, иди сюда. Не прячься по углам.

Мальчик лениво выбрел из сумрака у входа. Шри спросила, что ему нравится в саду. Мальчик ответил: робот.

— Он мне тоже нравится, — согласилась Шри. — Мои ассистенты делают систему дистанционного управления для него, так что мы сможем управлять полихинами откуда угодно. Мистер Ифрахим, останьтесь на ночь. Мы обсудим с вами будущее Берри.

Лок подумал, что уж это его точно не касается. Но выбора тут нет. Профессор–доктор здесь заправляет всем. Чтобы явиться сюда, нужно разрешение полковника. Но, чтобы улететь. нужно позволение профессора–доктора.

Все обедали в палатке, устланной квазиживым шерстистым ковром, чьи складки образовали стулья и низкие столы. Помощники Шри Хон–Оуэн были молоды, дружелюбны, очень умны, полны энтузиазма — и благоговели перед начальницей. За исключением Антонио Марии Родригеса, все — дальние. Один, Рафаэль, казался андрогином — высокий, тревожно и возбуждающе красивый, с безупречной кожей, бледной и полупрозрачной, словно стены палатки.

После обеда Лок спросил Шри Хон–Оуэн о том, почему на нее работают дальние. Она сказала, что все эти люди — специалисты, второразрядные гении генетики, до войны работавшие над биомами поселений, оазисов и тому подобного. Они с радостью ухватились за возможность отточить свои умения и навыки в исследовании садов Авернус.

— У них есть разрешение от службы безопасности?

— Они уважают труды Авернус и восхищаются ими, и они очень полезны во всех отношениях, — заверила Шри. — Например, они помогли мне отыскать этот сад. Мистер Ифрахим, если вы хотите найти что–то в Великой Бразилии, способ простой: идите за деньгами. Здесь иначе. Тут нужно изучать биржевые отчеты разных городов в поисках крупных кредитных сделок. Два моих ассистента обнаружили, что Авернус двадцать лет назад попросила в пользование команду горных машин на Мимасе. Я взялась за поиски — и вот я здесь.

— Некоторые говорят, что вы прячетесь, — заметил Лок. — Мол, вы боитесь, что Эуклидес Пейшоту отошлет вас на Землю.

— Без меня они не смогли бы выиграть войну, — сухо и чуть обиженно сказала Шри. — А пока я не объясню, что же именно они захватили, они не поймут — и не смогут зарабатывать на захваченном. Я «прячусь» последнюю сотню дней потому, что я тут работаю. Но согласна: в последнее время я не слежу за событиями. Быть может, вы поведаете мне, что же происходит в большом мире вокруг? Расскажите мне про Арвама. Как он выглядел, когда вы повстречались с ним?

Они повели почти приятный светский разговор. Лок понял: они больше не враги с профессором–доктором, потому что у них не осталось ничего общего. У Шри Хон–Оуэн — ее сады и маниакальная страсть к Авернус, у Лока — запросы, которые никак не удовлетворить знанием ради знания. Оба не обладали ничем интересным друг для друга.

Пока говорили, снаружи стемнело, пошел дождь. Шри сказала, что он обычно идет один час в начале ночи. Но дождь превратился в ливень, забарабанил по полотнищу палатки, и, наконец, Шри надела спексы и связалась с помощниками. Последовал краткий раздраженный спор об управлении климатом оазиса.

— Мне нужно кое с чем разобраться, — сказала она Локу и ушла.

Он шагнул к выходу, увидел, что она переговорила с двумя помощниками. Все трое ушли в дождливую темень. Дело явно пахло аварией и проблемами. Лок решил пойти за профессором–доктором. Большие подушки мха излучали холодный серый свет, словно призраки облаков, и позволяли различить под ногами дорожку, превратившуюся в ручей. Вода лениво текла у ног, вокруг плыли медленные, как ртуть, огромные капли дождя, падающего при низкой гравитации. Когда одна приземлилась на голову, возникло ощущение вылитого ведра ледяной воды, учиняющего черт знает что с тщательно заплетенными в косички волосами. Вода скользнула по лицу, по комбинезону. Лок протер глаза, чихнул, сплюнул и пошел за Шри с помощниками. Их тени только что проплыли мимо светящегося бугра плесени в сторону озера.

Лок на ощупь отыскал дорогу к мосту, влез на него, пошел, подтягиваясь за поручни. Медленные тяжелые капли плюхались о воду внизу. С косичек капало. Холодный воздух колол мокрое лицо. Лок прокрался сквозь мертвенный зеленый свет коридора к красному сиянию комнаты внизу и эху громких голосов. Шри Хон–Оуэн разговаривала с сыном. Тот стоял, уткнув голову в плечи, ежился и сопел. Один из помощников, андрогин, возился с камерами наблюдения, второй нагнулся над терминалом. Висящие над ним виртуальные экраны показывали тропы, проломленные сквозь густые заросли черной щетины и стаю бумажно–тонких плавников, с нескольких ракурсов демонстрировали пауконогого робота, описывающего бессмысленные круги у разрушенной рощицы свечей. Похоже, Берри не только сумел добраться до управления климатом в мшистом саду, но и отправил робота громить сад полихинов.

Шри Хон–Оуэн вдруг повернулась. Лок не успел отпрянуть. Она подозвала его и сказала, что передумала. Он больше не нужен здесь и может отбыть немедленно.