Люциана. Трилогия (СИ) - "Алекс Д". Страница 45

— Да, но это ненадолго. Скоро вернутся твои домочадцы, и ты снова заноешь, что устал от шума. — сказала Ларина. Розанов согласно кивнул.

— Что бы я без них делал? Юля вдохнула в меня жизнь, а Карина…. Она просто чудо. — он улыбнулся. — Ты тоже скоро поймешь, какое это чудо — иметь ребенка.

— Как ты догадался? — вытаращив глаза, спросила Мила.

— Закрой рот, а то у тебя такой нелепый вид. — рассмеялся Розанов. — Все признаки беременности на лицо. Смена стиля, одержимость классической музыкой, перепады настроения, блеск в глазах. Я сто лет не видел тебя такой счастливой. С тех самых пор, как….

— Не надо. — с мольбой взглянула на него Мила. — Не напоминай. Ты знаешь, как я это не люблю.

— Мне просто интересно, почему у тебя не сложилось с тем парнем? Нашел себе помоложе? — не отступил от темы Алекс. Мила бросила на него убийственный взгляд.

— Да, уехал со своей служанкой. Да, и какой смысл об этом вспоминать! У меня есть Вадим, я жду ребенка.

— Замечательно, конечно. Но я помню, как вы тогда смотрели друг на друга. Этот мальчишка был влюблен. Наверняка, ты сама спугнула его, а меня лечишь рассказами о служанке. Было, правда, в нем что-то настораживающее. Я бы даже сказал, пугающее. Глаза странные, жуткие, словно он гораздо старше, чем кажется. Но, с другой стороны, какой нормальный мужик откажется от такой женщины, как ты?

— О, не льсти. Я, конечно, не уродина, но и не супермодель, да и не девочка давно.

— Женщина, как хорошее вино….

— С годами все кислее. — засмеялась Мила, отхлебнув коктейль. — Вкуснятина какая. И как в тебя лезет это виски?

— Раньше ты никогда не отказывалась пропустить со мной стаканчик. — припомнил Алекс. Голубые глаза озорно блеснули. Мила погрозила ему пальцем.

— Все, Розанов, я теперь другой человек. — сообщила она.

— Да, ладно. Тебя не переделаешь. Как была немного с приветом, так и осталась, просто амплуа поменяла. — он расхохотался, а Ларина обиженно насупилась. Но ненадолго. На него было трудно обижаться и бесполезно. Чувство юмора у него такое, видите ли.

— Нет, Ларина, и все-таки я тебя люблю. Ты человечище с большой буквы. Настоящий друг.

— Все, ты перепил…

— Нет, я серьезно. Мы столько прошли вместе, и в самые тяжелые моменты моей жизни ты всегда находила нужные слова, поддерживала меня, подставляла свое плечо. Ты можешь кричать и ругаться, но в глубине души ты порядочный и чистый человек.

— Ага, запиши меня в ранг святых. — усмехнулась Мила. Алекс плеснул себе еще в стакан. Его взгляд заметно отяжелел и помутнел. Видимо, долго ей придется его выслушивать. Обычно, после этого предисловия начинались разговоры о Жанне….

— Ты знаешь, а Жанна всегда мне говорила, какая ты классная. — начал он, и Ларина улыбнулась про себя. Ну, до чего же некоторые особи мужского пола предсказуемы.

— Скажи мне, почему ты всегда вспоминаешь о ней, когда выпьешь лишнего? — в лоб спросила Мила.

— А я всегда ее вспоминаю. Она у меня в сердце. — он дотронулся до груди, и глаза у него стали грустными, как у побитой собаки. — Наверно, это ужасно звучит, но, когда я смотрю на жену, то представляю на ее месте Жанну и думаю, какой бы была наша с ней жизнь, какими бы были наши дети. Я чувствую себя при этом ужасным предателем. Я ведь люблю жену. Но это совсем другое чувство.

— Я понимаю. — мягко сказала Ларина, накрыв его руку своей ладонью. — Не мучай себя. Это не предательство. Жанна — прекрасное и болезненное воспоминание, но со временем память о ней станет светлой, а ее облик далеким и призрачным.

— Да. — кивнул Алекс. — Ты, как всегда, права. Почему все складывается не так, как мы хотим?

— Почему не так? Разве ты хотел бы изменить настоящее, никогда не увидеть Карину, не пережить момент, когда впервые взял ее на руки. Без расставаний не бывает встреч. У тебя идеальный брак. Разве этого мало? — ее глаза смотрели на друга с укором.

— Все так. Но иногда так сложно не думать, не вспоминать. Это, как болезнь. Стоит копнуть, и она обостряется. — он в волнении взлохматил волосы и нервно закурил.

— Значит, не копай. Оставь прошлое пылиться на полке. Живи тем, что у тебя есть. — Мила ободряюще улыбнулась. — Сколько мы раз говорили об этом, Саш? Призраки на небесах, а мы здесь, и мы живые.

Мила отвернулась и посмотрела в окно. Начинало смеркаться. Пора домой. А ведь она ничем не лучше Алекса. Советует ему не бередить прошлое, а сама взяла и купила этот чертов дом, в который теперь так страшно возвращаться одной. Она тоже пытается хвататься за воспоминания, пытаясь удержать хотя бы клочок пережитой боли. А оно ей надо? Совсем нет. Особенно теперь. О чем она только думала!

— Прости, Алекс, но уже очень поздно. Я бы хотела добраться домой до темноты.

— Как скажешь, товарищ директор. — улыбнулся Розанов. — Тебя подвезти? Я вызову такси.

— Да, Вадим уехал на моей машине. Хочу купить еще одну, но он не примет такой подарок.

— Ну, и дурак. Я бы взял. Купи мне….

— Размечтался.

Дом встретил ее темными окнами. В сумерках он выглядел весьма жутко. От него веяло холодом и печалью, от которых кровь в жилах застывала. Говорят, что дома хранят воспоминания, и не всегда радостные. Мила постояла возле двери, не решаясь войти, нарочито долго провозилась с ключами, отключила сигнализацию. В холле было темно и холодно. А когда-то здесь всегда горел свет, и ее встречал улыбчивый вежливый Грэг. Мила так четко вспомнила его лицо, интонацию голоса, словно все это было вчера. Интересно, он до сих пор верой и правдой служит своему хозяину? По-крайней мере, Ричард не одинок, когда рядом преданные друзья. А Клэр? Красивая, хрупкая, любящая Клэр, девушка с прекрасными серыми глазами и тяжелыми черными волосами. Что стало с ней, после того, что Милз сделал с ней. Так же ли она любит его? Смогла ли помочь ему забыться и разделить его печальное существование? Обрывки воспоминаний мелькали перед ее глазами, пока Ларина, переодевалась. При вспышке искусственного света гостиная приобрела мягкие очертания, ничего страшного, простая уютная комната. Ричард оставил всю мебель, но забрал свой трон, забрал свои картины, ничего не оставив в напоминание о себе. Мила подошла к камину, и провела пальцами по серебряным фигуркам, изображавших каких-то древних богов. Они пылились на полочке над камином. Некоторые были совсем жуткими, но Мила не выбросила их по одной причине…. Она помнила, как иногда именно так до них дотрагивались красивые пальцы Ричарда. Возможно, он собирал эту коллекцию не один век. И каждая напоминала ему о том или ином событии. Невозможно сохранить в памяти все эпизоды, если позади тысяча лет скитаний. Почему он ничего не рассказывал ей? О том, что видел, о событиях, истинную достоверность которых мог подтвердить только он. То, что хранит его память, нет ни в одном учебнике истории. А Миле он подарил только клочок. Обрывки, лоскутки, которые никак не могли сложиться в цельную картину. А, может, он хотел защитить ее. Прошлое могло испугать ее, свести с ума, но теперь ее уже ни чем не испугаешь. Ведь он сам, Ричард Милз — главная загадка, чудо цивилизации, пришедшее к людям через десятки веков. Он многому мог научить, столько поведать, но выбрал уединение. Нет, он не жадный, и не прячет свои знания, чтобы чувствовать собственное превосходство над смертными. Люди бояться всего неизведанного, странного, того, что их разум не всегда может объяснить. Скорее всего, они уничтожили бы его, не поняв какую историческую ценность имеет это странное существо. И только ее, Людмилу Ларину, сущность Ричарда больше не пугала. Он дал ей так много, сколько не смог бы дать ни один смертный. Как же она может забыть его? Но иногда желание воскресить видения прошлого только затягивают наш путь к освобождению. Чтобы забыть о чем-то, даже не забыть, а приглушить голос, зовущий назад, нужно иметь либо очень сильное желание, либо четкое понимание того, до чего могут довести бесконечные игры в оглядки. Мила прекрасно осознавала, что совершает очередную ошибку, продолжая думать о Ричарде, но оправдывала себя тем, что эти мысли не вызывают у нее чувства сожаления и желания что-то изменить. Эта память наполняет смыслом ее настоящее существование. Но это обман. Часто мы слышим то, что хотим слышать и не видим очевидных вещей. Иногда самые безобидные мысли могут стать причиной трагедии и нарушить желаемый ход вещей.