До наступления завтра (ЛП) - Данн Пинтип. Страница 3

С ним столкнулась девушка с косой в виде венка вокруг головы, плачущая так сильно, что он подумал, что ее глазные яблоки может смыть. Логан опустил руку ей на плечо.

— Что с тобой?

Она повернулась в направлении его руки, но вряд ли видела его. Вряд ли она вообще что-то замечала.

— Я должна была стать звездой, — прошептала она. — Моя музыка должна была раздаваться по всему Северному Амери. Я собиралась поразить мир новым звучанием, — ее голос исказился, став настолько ядовитым, что мог разъесть металл. — Наверно, кое-кто забыл послать воспоминание будущей мне. Я обычная мать. Воспитатель для детей. Я ничто.

— Это неправда, — сказал Логан. У него перед глазами промелькнуло изображение новорожденного ребенка Нейта — маленькие пальчики, красная кожа. — Некоторые люди считают, что воспитывать детей — это самое важное занятие, которое только может быть.

— Какие люди? Я не знаю таких людей, — она отбросила его руку прочь. — Дальше ты скажешь мне, что лучше пережить сейчас, чем выяснить позже.

— Разве нет?

— Конечно, нет. Я лучше проведу всю свою жизнь, стремясь к мечте, которая никогда не сбудется, чем проживу ее вовсе без мечты. А ты нет?

Он не ответил. Он не мог, не тогда, когда только что увидел исполнение своей мечты.

Ее глаза сузились.

— Что показало твое воспоминание?

Что он должен был сказать? Если он скажет ей правду, будет выглядеть, словно он хвастается. Безопаснее было полностью избегать ответа.

Но, к его удивлению, он хотел ей помочь. Потому что ее слова про жизнь без мечты напомнили ему кое о ком, кого он раньше уважал и кем восхищался, — о его старшем брате, Майки.

— В будущем я золотой медалист по плаванию, — сказал Логан, рискуя выставить себя сумасшедшим. Кое-что, чего он не смог сделать в последние мгновения с Майки.

Она отшатнулась, словно он сознался в убийстве.

— Я так и знала. Прекращай надо мной насмехаться. Мне не нужно твое снисхождение.

— Я не насмехаюсь над тобой. Клянусь Судьбой. Я готов подписаться под каждым словом.

Но девушка уже не слушала. Она пристально посмотрела на него, а затем ушла, будто он сказал, что лучше, чем все остальные.

Если бы она только знала, как он себя действительно чувствовал.

Он был трусом.

Пять лет назад он заставил мяч для игры в ракетбол воспарить над полем. Он играл вместе с Майки и его друзьями, и они отодвинули его в сторону, отказывались посылать ему мяч, назвали его «малышом», когда у него задрожала губа. Он просто хотел, чтобы старшие ребята восприняли его серьезно. Хотел показать им, что Майки — не единственный из братьев Рассел, который может не сдавать позиций. Поэтому он заставил мяч выплясывать над полем, крутя и дергая его, выписывая восьмерки, несмотря на то, что только немногие обладали паранормальными силами. Несмотря на то, что АпИТ, Агентство по Исследованию Технологий, так отчаянно хотело изучить эти способности, что каждого известного паранормала запирали, словно лабораторную крысу.

Он думал, что парни будут впечатлены. Логан не предполагал, что они опасливо попятятся, широко распахнув глаза. Он и представить не мог, что они доложат об этом происшествии в АпИТ.

Когда чиновники пришли его арестовывать, Майки взял вину на себя. Заявил, что это он левитировал мяч, хотя телекинез был способностью Логана, не его.

Худшим было то, что Логан это ему позволил. Он наблюдал со стороны вместе с Келли и всем остальным классом, как они тащили Майки в электронных ограничителях прочь. Келли повернулась к нему и сказала: «Сделай что-нибудь».

Он должен был сделать именно это. Он должен был остановить их. Должен был сознаться. Должен был, по крайней мере, посмотреть Майки в лицо и сказать, что любит его.

Но он этого не сделал. Он стоял там, застыв, пока они уводили его брата. Он стоял там, как трус, кем он и был, зная, что его жизнь больше никогда не будет такой, как прежде.

Сделай что-нибудь.

Это слова преследовали его последние пять лет.

После школы в тот роковой день он все рассказал родителям и настаивал, чтобы они отвели его в лаборатории АпИТ, где держали Майки. Он хотел сознаться и поменяться с братом местами. Но его родители отказались. Они сказали, что Майки знал, что делал и что у него есть грандиозный план.

Поэтому Логан улизнул из дома и сел на сверхскоростной поезд до АпИТ. Его перехватила лично Глава Подполья, Мели. Она рассказала, что в дикой местности, на окраинах цивилизации, создали общину, являющуюся безопасным убежищем для паранормалов и тех, кто пытается избежать событий из своего воспоминания о будущем. Майки выбрали в качестве главы Хармони, и пока они говорят, осуществляется его побег.

Послание было понятным. В том, чтобы сдаться им в руки, не было смысла.

Логан вернулся домой, но как ни старался, он не мог собрать обратно свою жизнь из кусочков. И он никогда больше не мог посмотреть на Келли, не услышав ее слов.

Сделай что-нибудь.

Он совсем прекратил с ней разговаривать — не потому, что ненавидел ее, как ей могло показаться, но потому, что он ненавидел себя. Его вина была крошечным, раздражающим камушком в глубине его сердца. За эти года она превратилась в твердую и острую решимость.

Он должен загладить свою вину перед братом — или умереть, пытаясь.

Глава 4

— Заявился на тренировку даже в День Воспоминания? — прогремел голос. Тренер Блейк. Должен быть он. Ни у кого больше нет такого баритона. — Вот это я называю целеустремленностью.

Логан повернулся и увидел широкие плечи и внушительную фигуру мужчины, который тренировал его с семилетнего возраста. Позади виднелся бассейн, а в воздухе витал запах хлора.

— Ты же знаешь, что я не могу и дня прожить, не увидев тебя, тренер, — тон его был легкомысленным, но это было шуткой лишь наполовину.

Товарищи по команде судачили о его дисциплинированности. Они считали, что обязательность Логана — это что-то из легенд. Казалось, он не знал усталости, никогда не нуждался в перерыве. Он часами тренировался каждый день, даже в выходные и на каникулах. И, по-видимому, даже в День Воспоминания.

Они не знали, что его голова выключалась только в те часы, когда он был погружен в холодную, чистую воду, часы, когда посылал свое тело вперед гребок за гребком. Это было единственным временем, когда его отпускало чувство вины, хотя и ненадолго. Единственное время, когда он мог снова жить.

Логан хотел стать пловцом с золотой медалью не только для себя, но также для своего брата. Если он исполнит свою мечту, тогда, может быть, жертва Майки будет того стоить. Может быть, успех станет первым шагом на пути искупления его вины перед Майки.

Поэтому Логану было легко тренироваться. Это было единственное время, когда он ощущал себя в согласии с самим собой.

— Я не был уверен, что мне когда-либо доведется увидеть тебя снова, — произнес тренер мягким голосом.

— Что ты имеешь в виду? Ты видел меня каждый день последние десять лет.

— Да, но это было до твоего семнадцатого дня рождения. До того, как ты получил свое воспоминание о будущем, — тренер с силой провел рукой по своей квадратной челюсти. — Я давно этим занимаюсь. И знаю, что этот день меняет все.

Логан нахмурился.

— Я все тот же, каким был вчера, с теми же целями, теми же мечтами. Я все так же сильно нуждаюсь в воде.

Тренер обнял его за плечи, и они пошли вдоль края бассейна. Логан привык к тому, что его одноклассники смотрят на него снизу вверх, в прямом и переносном смысле, но Тренер был таким большим, что он снова ощутил себя маленьким ребенком.

— Ты никогда не был таким, как все остальные, Рассел. Ты любишь спорт таким, каков он есть. Может, ты бы вернулся невзирая ни на что. Но с большинством подававших надежды происходило так, что, когда наступал День Воспоминания и они не получали того видения, которого хотели, я больше никогда не видел их в бассейне, — он рассмеялся, но звук получился глухим, совсем не таким, как его обычный смех от всего сердца. — Я хотел, чтобы вышло смешно, но это не так. В этом спорте нельзя быть только наполовину. Нет возможности заработать денег, пока ты не окажешься на самом верху. В мои дни мы работали на износ, потому что это все, что нам оставалось.