Фантом - Лисина Александра. Страница 14

Я почувствовала, что начинаю закипать.

– Что? За? Работа? – процедила сквозь зубы. А потом решила, что если даже сейчас этот скользкий угорь сделает вид, что не расслышал, я возвращаюсь к Лину, сажусь в седло и еду дальше, наплевав как на возможный заработок, так и на шанс покормить своих голодных друзей.

Староста, видно, уловил что-то в моем взгляде, потому что наконец перестал кивать и, состроив скорбную мину, вздохнул так тяжело, будто я не помочь, а ограбить его приехала.

– Беда у нас, господин…

Это я уже слышала.

– И беда-то вот какая: тикса у нас возле кладбища поселилась. Здоровая. Голодная. И злющая… уже троих мужиков загрызла, которые только мимо прошли! Мы и знать не знали – все тихо было и спокойно. А потом поутру как-то Марла пошла матку проведать… померла, болезная, она в том годе… так и наткнулась на останки. Ну, я подумал: зверь какой напал – у нас доныне Тварей-то и не водилось окрест. Вот и не стал отписывать в город. Думаю, нажралась зверюга-то теперь от пуза и ушла. Ну, и все… вот… это… а через неделю старого Хмыла сожрали. И тоже только косточки от него оставили. Но мы-то сперва думали: заплутал старик в лесу – старый был совсем и с головой-то уже у него… ну, того: порой имя свое не помнил, а соседку ведьмой называл, потому что, дескать, порчу на него наводила… Ну, так вот, ушел он и ушел… Дня три его не видели, но он и раньше, бывало, уходил, поэтому и не тревожились. Нашелся бы когда-нибудь. Но потом Белта понесло на реку рыбу удить… А в том леске, где могилки-то, запруда большая и глубокая, да рыбалка больно хорошая… от-т и наткнулся он на деда-то нашего. Только по челюсти его и признал, бедолагу, да по клюке кривой – сам ту клюку ему прошлой весной вырезал. А всего остального уже и нетути – обглодала Тварь окаянная и не подавилася.

Я нахмурилась.

– Когда это случилось?

– Да с три дюжины дней почти, – заискивающе улыбнулся староста, так и держа меня на крыльце. – Сперва Ривк, потом старик, за ним еще Мысл… и чего его понесло в ту сторону? Знал ведь, что зверя там бродит голодныя, но, видно, опять напился до зеленых шейриков, вот и занесла его нелегкая на кладбище…

Я нахмурилась еще больше.

– Какие были интервалы между нападениями?

– Чего? – озадачился староста.

– Через сколько дней, говорю, Тварь нападала на людей? Раз в дюжину дней? Раз в полдюжины? Чаще? Реже?

Он почесал подбородок.

– Да Айд ее знает… Кто ж считал-то?

– Ладно, проехали. Когда произошел первый случай?

– Я ж сказал, господин: месяц назад.

– А до того? Никто не пропадал? Не возвращался домой покалеченным? Ничего подозрительного на кладбище не замечали?

Староста поморщился.

– Нет. Не докладывали.

– Хорошо, – сдалась я. – В каком виде находили тела? Только кости? Обрывки мяса? Внутренности?

Мужичок неожиданно зло посмотрел.

– Да ничего там не было! Ничего, кроме обглоданных костей!

– Даже одежды?

– Нет! – Староста окончательно разозлился и еле сдержался, чтобы не послать меня куда подальше. – Ты, господин, сам бы сходил и глянул, что за Тварь, а не расспрашивал простого человека. Не понимаю я в них совсем! А тебе за то и платят, чтоб мирных людей охранил!

Я усмехнулась.

– А ты не кричи, уважаемый. И лучше на договор дай взглянуть. Может, я еще и передумаю «мирным людям» помогать.

Староста заткнулся и, окатив меня злым взглядом, без единого слова скрылся за дверью.

«Гнилой мужик, – недовольно фыркнул терпеливо дожидающийся у калитки Лин. – Не надо с ним дела иметь».

«Я ж не ради него, – вздохнула я. – Если бы не парни, даже на пушечный выстрел бы не подошла. Сама вижу, что тухляк. Но начинать с чего-то надо?»

Тени деликатно промолчали, но мне и не нужно было читать их мысли, чтобы понимать, как много они ждут от этого «тухлого» заказа. Хоть и видят, что староста виляет, хоть и чуют подвох, но прожить сто лет без единой крошки хлеба во рту, столько сил приложить, чтобы купить себе хоть какой-нибудь каравай, а потом вдруг обнаружить на столе вместо жесткой горбушки свежезажаренного поросенка и отвернуться только потому, что трактирщик, дескать, с утра небрит… Нет. Не могла я с ними так поступить. Да и стыдно было бегать от трудностей. Перед братьями стыдно. Ну, и перед собой, конечно.

– Вот, – хмуро протянул мне вернувшийся староста туго свернутый в трубку пергамент. Бумаги в деревнях отродясь не видели, поэтому использовали то, что могли – телячью шкуру. Те, кто победнее, брали воловью, ну а совсем нищета – козью, благо козы (да-да, самые обычные, бородатые, со скверным характером, они здесь все-таки водились и отличались от наших лишь более низким ростом и изогнутыми кпереди рогами) стоили недорого, а проку с них в хозяйстве было немало.

Мужик протянул мне именно такой пергамент – самый дешевый, примитивно выделанный и, конечно, такой же потрепанный, как он сам и как вся его деревенька.

Я развернула и внимательно вчиталась, мимоходом поблагодарив убитого мною эара за единственное хорошее дело, которого никто от него не ожидал: надевая на меня браслет и проводя ритуал обмена душ, он каким-то чудом сумел не только вложить в мою голову знание местного языка, но еще и грамоте обучил. Так что чтение загадочных черточек и закорючек, в которых и сам черт бы ногу сломил, не составило для меня особого труда. По крайней мере, пока я не акцентировала внимание на том, что читаю не русские слова, а бессмысленную бредятину.

Как подсказал Ас, «договор» имел стандартную формулировку утвержденного образца и представлял собой полноценный контракт между двумя заинтересованными лицами (или же группой лиц) на выполнение определенного рода работ, за которые предусматривалась строго определенная оплата, также прописанная в основном законе. У каждого старосты или управляющего имелся не только дубликат текста «Закона об исполнительных договорах», но и подобное приложение, где черным по белому прописывалось вознаграждение за ту или иную добытую охотником Тварь. Никаких «да ладно, братан, сочтемся!» или «цена работ договорная» не могло быть в принципе: его величество Эннар Второй оказался педантичным и крайне въедливым типом. Да и его канцелярия, спускавшая подобные приказы, тоже не лыком шита, поэтому процент доходов для старост в «Законе» прописала четко. Причем все проделано так виртуозно, что «левые» заработки для рейзеров при таком способе управления полностью исключались. Вымогательство, в принципе, тоже, ведь рейзер вполне мог отказаться от работы, а старосте пришлось бы искать себе более сговорчивого помощника. Но так как за выполнение одинаковой работы на всей территории Валлиона была предусмотрена совершенно ОДИНАКОВАЯ плата, то упрямый рейзер мог сколько угодно кривить морду – большей суммы ему все равно никто не предложил бы. Не из собственного же кармана? Но в то же время и староста не рискнул бы заплатить рейзеру меньше, поскольку обиженный воин мог просто вытрясти из жадины его грязную душонку. Или же спокойно обратиться в Королевский суд, который уже почти полвека славился в этой части Во-Аллара, как «самый гуманный суд в мире».

Ну а на бумаге… простите, на пергаменте… это выглядело примерно так: «Я, староста (управляющий) такого-то населенного пункта (деревни, села, города… нужное подчеркнуть), такой-то и такой-то, заключаю исполнительный договор с таким-то и таким-то. Рядом требовалось указать имя и должность, в случае контракта с группой лиц – имя и должность командира, плюс количество лиц в группе на выполнение нижеследующего заказа. Затем пространно описывалось, что, где и за какой срок должен сделать рейзер, желая получить вознаграждение. А в самом низу следовала графа оплаты, где четко прописывалась сумма гонорара. И наконец, указывались временные рамки, в которые должны были уложиться оба участника договора. А внизу – самоличная подпись старосты или управляющего, штамп Королевской канцелярии, подтверждающей полномочия этого самого старосты (дескать, не пройдоха и не самозванец, а если обманет, то мы его мигом прижучим) и дата составления договора. Все, как в лучших домах Лондо́на и Парижа. Только вензелей по периметру не хватало.