Чудовище - Айвори Джудит. Страница 36

В тех сундуках, которые все-таки доставили в отель, оказались вечерние наряды и нижнее белье. Ну что ж, удалось хотя бы переодеть последнее. После многолюдного пикника Луиза удалилась к себе, переоделась и освежилась, насколько это было возможно, потом спустилась в холл, чтобы присутствовать на позднем ленче в закрытой столовой, где уже собралось полсотни гостей – члены семьи князя.

Луиза старалась беседовать как можно любезнее. Ей нравилось говорить по-французски. Она любила этот язык за мелодичность. Как и в Монреале, ей казалось поначалу невероятным, что все вокруг говорят на нем. Как будто школьный учитель тайно обучил французскому целую страну – по тем же учебникам и словарям, что и ее, Луизу. Когда князь д'Аркур в третий раз спросил, не нужно ли ей чего-нибудь (он не отходил от нее ни на шаг после ленча, готовый предупредить любое ее желание), Луиза ответила: «Да. Найдите мне местечко, где я могла бы подремать часок перед отходом поезда. И чтобы поблизости не было ни одной живой души, включая вас».

Шарль удивленно заморгал – видимо, не ожидал такого резкого ответа. Луиза могла бы немного смягчить свою просьбу, но ее терпение иссякло. Она сделала над собой усилие и позволила д'Аркуру проводить ее.

Ее желание было не так-то просто выполнить. Похоже, князя знал весь город, и каждый считал своим долгом лично поздравить его и пожелать счастливого брака, который, как изволил выразиться один из гостей, положил конец его столь затянувшейся холостяцкой жизни.

Луиза бросила мимолетный взгляд на будущего супруга. На его длинные черные волосы, на которых остался след от плотно сидящего цилиндра. Обратила внимание на широкие плечи и подумала: «Неплохо». Но когда Шарль обернулся к ней, она снова погрузилась в свои мысли, и взгляд ее стал рассеянным.

Они наконец протиснулись сквозь шумную толпу и поднялись по ступенькам. Но в комнате, предназначенной для невесты, их ожидал очередной сюрприз. Перед трюмо стояла няня, приглядывавшая за детьми кузенов и кузин князя, и меняла пеленки самому маленькому из племянников. На постели высилась груда сюртуков и шляпок, сваленных как попало. Чемодан с платьями Луизы лежал посреди комнаты на полу, а на нем преспокойно спал ее щенок. В комнату с трудом можно было протиснуться.

Князь заявил, что ему очень грустно (в такой изощренной форме он и его соотечественники выражали сожаление), что Луизе доставили столько неудобств, затем предложил единственное место для отдыха, которое ему известно. Он провел ее к одному из пустующих экипажей, выстроившихся в ряд у отеля.

Он помог ей забраться внутрь и остановился у открытой дверцы. Его глаза – точнее, глаз – подозрительно осмотрели полутемный салон. Шарль довольно долго разглядывал каждый уголок экипажа, закрывая своими широкими плечами весь дверной проем.

Укрывшись в полутьме, Луиза наконец решилась рассмотреть его. Князь д'Аркур был высок ростом (выше, чем ее Шарль, подумала она, гораздо выше). Настоящий гигант. У него массивная грудь (хотя и не такая мускулистая, как у того, другого). Но лицо! О Господи, его лицо! Этот пустой зеленоватый глаз – жуткий, нечеловеческий, да к тому же кривоватый из-за шрама. Все это придает ему вид, вселяющий ужас.

Сказать, что д'Аркур далеко не красавец, значило не сказать ничего. И в довершение ко всему эта его манера одеваться! Он наряжается, как сам дьявол! Луиза бросила взгляд на трость, на которую он опирался. Трость была сделана из голубоватой стали и черного дерева.

Как будто в ответ на ее тайные мысли – Шарль заметил, что Луиза разглядывает его, – князь щеголевато взмахнул тростью и ловко сунул ее под мышку. Вот такой он и есть – все предвидит, все предугадывает. Человек, которого так обожают ее родители, все просчитывает наперед – в том числе и впечатление, которое производит на окружающих. Может, это и неплохо. Ведь он желает сделать приятное. Этот его трюк с тростью – Луиза уже наблюдала подобный жест. Он мог купить что угодно, не доставая кошелька из кармана, – ему достаточно было взмахнуть тростью, словно волшебной палочкой Вельзевула. Он мог спрятать ее в складках длинного сюртука, чтобы потом неожиданно выхватить с проворством фехтовальщика.

Его внешность, рост и необычное поведение завораживали Луизу, как все сверхъестественное, жуткое и необъяснимое. Она понимала, почему в первые минуты знакомства старательно отводила от него взгляд: он, будущий муж, вселял в нее ужас – огромный медведь, которого вымыли, причесали и нарядили в элегантный костюм. С левой стороны он настоящее чудовище – слепой глаз, шрам, хромота.

В то же время девушка вынуждена была признать, что манеры являли собой прямую противоположность его внешности. В них не было ничего отталкивающего: он был со всеми вежлив, внимателен, предупредителен. Даже более чем предупредителен. Она все время мысленно твердила: «Не будьте со мной таким милым и обходительным». Его горячее желание угодить ей вызывало у нее чувство неловкости.

Луиза потянулась к дверце, чтобы прикрыть ее, и невольно вздрогнула в темноте: она вдруг осознала, что заставляло ее избегать его взгляда в течение дня. Его внешность, не очень-то привлекательная в общении на людях, казалась ей еще менее притягательной при общении с глазу на глаз, стоило ей только вспомнить, чем занимаются муж и жена ночью. О, она по глупости полагала, что сможет преодолеть отвращение! В детстве Луиза как-то посадила на руку огромного паука – чтобы доказать себе, что не боится. А в Майами однажды потрогала крокодила, которого индейцы поймали и показывали туристам, – живого дракона, мерзкого и злобного, ленивого и необычайно проворного, куда проворнее птенца или кролика.

Луиза поспешно прикрыла дверцу экипажа. Она неожиданно почувствовала что-то вроде благодарности – к кому бы вы думали? – к Пие Монтебелло (которая присутствовала сегодня на пикнике, но держалась в отдалении). Хорошо, что этот человек нашел себе подходящую любовницу, – в ней тоже есть что-то демоническое. Луиза сказала Шарлю, высунувшись в окно: – Благодарю вас. Теперь все в порядке. – Потом задернула занавеску, чтобы не видеть его, и в экипаже стало темно, как… как ночью в каюте корабля. Экипаж слегка покачивался – с такой силой она захлопнула дверцу. Луиза со вздохом закрыла глаза – наконец-то ее оставили в покое. Что ж, до свадьбы всякое может случиться. Время еще есть. Все как-нибудь устроится, наладится. Может, она выйдет замуж за другого. С этой мыслью она задремала. Ей снился океан…

Поезд вышел из Марселя поздно вечером. Все ужасно устали, особенно Шарль. Больное колено, как видно, решило его добить. Радости его не было предела, когда он сел в поезд рядом с Луизой. Ему было приятно ненароком касаться ее. Так они ехали в темноте, и Луиза единственная из присутствующих казалась свежей и отдохнувшей. Она целых три часа проспала в экипаже. Когда же все отправились на вокзал, Шарль сел рядом с ней, и она, привалившись во сне к его плечу, проспала всю дорогу до станции.

Какое умиротворение! Ее сонное расслабленное тело так нежно прильнуло к нему. Шарлю нравилось обнимать ее – это было так знакомо! Но как только их экипаж подкатил к ярко освещенному вокзалу, ему пришлось вернуться к своей настоящей роли и отодвинуться от нее.

А теперь Луиза сидела с ним рядом в вагоне и читала книгу на английском, которую привезла с собой, – что-то по теории вероятностей. «Ничего себе!» – пронеслось у него в голове. Все остальные молчали. Ничто не нарушало тишину у них в купе, кроме постукивания колес по рельсам. В привилегированном вагоне экспресс-поезда первого класса было всего четыре просторных купе. Напротив Шарля сидели Гарольд и Изабель Вандермеер, погруженные в глубокий сон. Подле них восседал дядя Тино – он бодрствовал, но хранил молчание. С того момента, как они сели в поезд, он не переставал делать Шарлю знаки, давая понять, что хочет побеседовать с глазу на глаз. Шарль сделал вид, что не замечает его намеков, закрыл глаза и слегка, как бы случайно, прислонился коленом к платью Луизы. Его кузен Анри, дремавший по другую сторону от нее, не давал ей отодвинуться. Однако девушка тотчас отдернула колено, как только «спящий» Шарль сильнее прижался к ее ноге. Словно какой-нибудь недоумок в подземных переходах Парижа, мысленно обругал себя Шарль. Боже милосердный, как это, оказывается, нелегко – притворяться, будто он не хочет… не знает ее. Если бы они могли тотчас же пожениться. Все у них перепуталось – сначала медовый месяц, и только потом – свадьба…