Бешеный прапорщик. Части 1-20 (СИ) - Зурков Дмитрий. Страница 132

— Это, типа, лесного Бога? Братцы, вы ж, вроде, православные, в церковь ходите.

— В церкви одно, а в тайге — друго. — Вступает в разговор второй охотник. — Мне отец и дед мой сказывали, коль собрался охотник на промысел, надобно такой вот знак найтить, и с Хозяином побалакать.

— И о чем разговаривать? — Меня начинает разбирать любопытство. — Да и как он услышит? Вдруг, — далеко?..

— С собой надобно взять посудинку с водкою, да пряник какой медовый. Найти три кедры вот с таким знаком, да пошариться вокруг. — Гордей старательно, как несмышленышу, объясняет ритуал. — Обязательно камушек плоский и рюмку, али стакан найдешь. Кладешь камень под знак, ставишь на него стакан и наливаешь вина, а рядом пряник примащиваешь. Опосля садишься рядом и говоришь про себя, мол, поохотиться пришел честь честью, зверя мучать не буду, тайгу разорять не буду. Дай, Хозяюшко, добычи, не скупись!.. А затем уже идешь охотиться.

— Я вот что ишшо добавлю. — Семен немного расслабляется, видно, понял, что не буду их на смех поднимать. — От старых наших артельщиков не раз слышал байки такие. Ежели кто Лесной Закон нарушает, ну, там, силки с капканами ставит такие, штоб зверь мучался, али не в срок ту же лосиху отелую стрельнет, телка без мамки оставит на погибель, али зверя без цели бить будет, просто ради удальства, — не быть ему в тайге. Кажный раз будет кружить-блудить без толку. А то и еще похуже — в свою же ловчую яму на рожны падет, аль ни с того, ни с сего на сухом месте в гадючью свадьбу обоими ногами влезет…

— А так зверей, значит, убивать разрешает?

— Лесной Хозяин токмо сводит охотника и зверя. А там — у каждого своя судьба. Ежели вон тому же косолапому под лапу подвернешься, моргнуть не успеешь, как уже на том свете. Но и если одолеешь ушкуя, не дозволяй ему мучиться, добей сразу.

— Ну, хорошо, убедили. Спорить не буду. А дальше что делать будем, а?

— Командир, пусти нас с Гордеем прогуляться. Вон по той тропке. — Семен показывает на густые заросли. — Мы недолго, через полчасика будем.

— Ну, добро. Но если в срок не придете, поднимаю группу и идем вас искать…

Сибиряки вернулись в срок, как и обещали. Только вот вышли совсем с другой стороны. И, судя по лицам, прогулка была не из особо приятных. На вопрос, чего они вокруг лагеря хороводы водили, в два очень смущенных голоса поведали, что шли, шли, потом вдруг стало страшно, потом просто вышли на место дневки.

М-да, два таежника заблудились в лесу, да еще чего-то испугались, хотя ни одного зверя не встретили. Чудеса, да и только… А вот мы сейчас вторую попытку организуем. Только теперь сам пойду с Семеном. Гордей что-то не рвется больше в лес. Не боится, а, вроде как, остерегается. А мы вот и посмотрим, что там к чему. Хоть и говорят, что любопытство сгубило кошку, но мы будем ну оч-чень осторожны. Пяти минут вполне хватило на сборы.

И снова мы втроем у той самой сосны. Гордей согласился нас сопровождать до этого места, и будет ждать нашего возвращения. Упрямый сибиряк лезет в ближние кусты, шуршит там опавшей листвой, и, наконец, с торжествующим выражением на лице, вылезает обратно, держа в руках плоский валунок-окатыш размером в ладонь.

— Вот, у корневища схован был. — Он протягивает находку Семену. — Не знал бы, — не нашел.

Игнатов обтирает камень, что-то разглядывает на поверхности, поворачивая его к свету то одной, то другой стороной, затем протягивает мне:

— Глянь-ка, командир.

На плоской поверхности камня скорее выцарапана, нежели высечена та же буква «А» с двойной перекладиной. Да, тут уже клеймом лесовладельца не отмажешься. Да и в своем, уже далеком, будущем начитался и насмотрелся всякого. Главное было — научиться отделять, так сказать, «агнцов от козлищ», которых хватало. Одно заряжание воды по телевизору чего стоило. И ведь верили! И эта вера и излечивала от болячек, выправляла судьбу, а вовсе не банки и тазики от Чумака и телесеансы от Кашпировского. Так что, опустившись на колено, со спокойной душой кладу камушек под знаком, достаю флягу Бера и выливаю оставшиеся капли шустовского в подставленную крышечку, после чего ставлю ее в центре. Семен, покопавшись в кармане, достает галету, кладет сверху заныканный кусочек сахара и помещает подношение рядышком. Несколько минут сидим молча, думая каждый о своем, затем Семен встает, шепча что-то вроде «Прими, Хозяин Тайги, не гневайся». Перед тем, как сунуться в кусты задаю ему глупый, но важный вопрос:

— Семен, а крест нательный нужно снимать?

— Не, командир, тут главное не то, что на шее, а то, что в душе… Ну чё, пошли?..

Путь Игнатов угадывал по каким-то своим приметам, я же шел следом, не понимая, как сплошные заросли можно назвать тропинкой. В какой-то момент поймал себя на том, что в голове появились непривычные мысли. Как будто кто-то из-за каждого кустика и деревца смотрел в спину настороженным взглядом, вызывая непреодолимое желание обернуться, и шептал на ухо: «Зачем пришел?.. Уходи по добру, поздорову… Ты здесь чужой… Не место тебе здесь… Пропадешь ни за зря…». Когда миновали кусты и вышли еще к одному болоту, этот голос барабаном застучал в голове синхронно с пульсом «Утопнешь в трясине… И следа не найдут… Беги, беги отсюда..». Захотелось кинуть все и действительно что есть мочи бежать прочь, не разбирая дороги… Где-то на краю сознания Денис Первый начинает опять тихо-тихо читать «Отче наш»… Ну уж нет!.. Ноги на ширине плеч, вдох-выдох, потом еще раз… На вдохе руки ладонями вверх поднимаются до плеч, на выдохе разворачиваются и опускаются, как будто с выходящим из легких воздухом что-то вталкивают в землю… Смотрю на Семена. Тот, покрытый капельками пота, беззвучно шепчет про себя то ли молитву, то ли наговор. Еще раз: вдох-выдох, вдох-выдох… И вдруг ощущаю — что изменилось… Как будто тесный обруч, сжимавший голову, распался на кусочки. Нет глухого, изводящего нервы сопротивления, наоборот, появляется сначала еле неощутимое, затем все усиливающееся желание пройти, пробежать, перелететь через это болотце и встретиться с… А с кем, собственно?.. Так, применяем старый испытанный универсальный рецепт на все случаи жизни: стиснуть зубы, сжать кулаки… Вдох-выдох, еще раз… Вот теперь — нормально. Чувствуешь себя адекватным, объективным и готовым на подвиги. Напарника моего тоже, вроде, отпустило. Теперь поменяемся местами, мне внутренний голос подсказывает куда нужно идти. Спрашиваю взглядом Семена «Готов?», он, утвердительно кивает в ответ… Тогда, вперед!.. Низинку перешли благополучно, выбрались на твердый берег и пошагали дальше. Было ощущение, что ноги сами знают, куда ступать, несут тело к заранее определенной точке маршрута.

И эта точка появилась через четверть часа быстрой ходьбы. На очередной поляне стоит отмеченный временем, но все еще исправный и годный для жилья сруб. Почерневшие от времени бревна на «фундаменте» из замшелых валунов, крыша, крытая соломой, скорее всего в прошлом году, печная труба из серого камня, закопченная вверху, маленькое окно, обрамленное резными наличниками, с хитрым прищуром глядящее на нас… За домом виден большой сарай-сенник. И только спустя какое-то время понимаю что не хватает одной очень важной и привычной архитектурной детали — забора, плетня, или, на худой случай, изгороди. Почему-то возникла ассоциация с избушкой на курьих ножках. Сейчас вот дверь со скрипом отворится, и выйдет навстречу Баба-Яга! Вопреки ожиданиям, никто не появляется. Ну, что ж, подойдем поближе, посмотрим.

М-да, и не избушка, а дом-пятистенок. Причем, поставлен, насколько понимаю, правильно. Солома на крыше прижата жердями, чтобы не унесло ветром, дверь врезана с южной стороны, с другой к срубу примыкает навес-дровенник, плотно набитый свеженаколотыми чурками, рядом стоит колода с воткнутым топором. Обойдя дом по кругу, обтираем сапоги пучками сорванной травы и поднимаемся на двухступенчатое крыльцо… А щеколда-то сброшена, и дверь приоткрыта. Семен оглядывает окрестности сзади, а я сначала стучу по косяку, затем, не дождавшись ответа, говорю в гулкую темноту: