Бешеный прапорщик. Части 1-20 (СИ) - Зурков Дмитрий. Страница 137

— Ничего особенного. — Пытаюсь вкратце объяснить произошедшее. — К болоту с той стороны подошли немцы, и наш хозяин отправил им навстречу стаю волков…

В ответ — немая сцена, народ пытается переварить сказанное.

— Что значит «отправил»?.. Как это?.. Ему волки подчиняются?.. Невозможно!.. Ну нифига ж себе!..

— А то и значит. — Чего-то меня покаламбурить тянет. — Дед Мартьян высвистал из леса волков, они перед ним выстроились, он им скомандовал «Фас!» и показал направление движения. Они и убежали.

Все разговоры пресекаются фразой Семена, почему-то подошедшего сзади:

— Я-то серых повидал на своем веку в достатке. Ток вот ни разу не слыхивал такой «музыки». Ручные они там, аль нет, у меня б с десяток верст пятки сверкали, если б за спиной такое…

— А ты откуда бредешь, добрый молодец? — Так, пора менять тему, дабы избежать лишних вопросов. — Сказано ж было — «никуда»!

— Так мы с Гордеем никуда и не уходили. В доме — тока раненый и «сестренка». Ей такое услыхать — сам подумай, командир! Вот мы и сели возле крылечка покараулить, он и посейчас там…

Надо ж, какие у меня бойцы инициативные. И, что самое главное, инициатива — правильная…

— Добро, молодцы! Теперь часовые бдят, остальным — спать… Я скоро вернусь, за старшего остается Семен.

— Командир, я — с тобой. — Игнатов, назначенный старшим, тут же начинает подрывать основы единоначалия.

— Для тех, кто ночью плохо слышит, повторяю: ты — за старшего! Я… Иду… Один…

— А ежели?..

— Один!..

Быстренько разворачиваюсь и иду к полянке, где, изредка мигает светильничек. Дождавшись меня, Мартьяныч молча поворачивается и шагает впереди, указывая путь. Идем минут десять, от бесчисленных поворотов в разные стороны появляется ощущение, что старик просто водит по кругу, чтобы днем я не смог повторить маршрут. Что ж это за место такое таинственное?.. Внезапно, выйдя на очередную полянку, он останавливается, и привыкшие к темноте глаза вскоре различают какой-то черный забор. След в след за дедом обхожу по часовой стрелке частокол из заостренных бревен и сворачиваю в небольшую калитку. Мартьяныч жестом показывает мне «Стой!», прислушивается к чему-то только ему одному слышимому, затем проходит вперед и зажигает заранее приготовленный факел, воткнутый в землю. В мерцающем пламени видна огороженная округлая площадка, в середине которой высится громадный, наверное, в три-четыре обхвата, дуб. Раскидистые ветви почти везде лежат поверх заостренных бревен, создавая своеобразную крышу. Перед лесным великаном врыт в землю и окружен неглубоким ровиком валун высотой в половину человеческого роста неправильной вытянутой формы. В скудном освещении он кажется иссиня-черным, будто поглощающим свет, на поверхности нет никаких бликов. Старик поворачивается ко мне и командует:

— Подойди и положи ладони сверху!

Хочется задать кучу вопросов, но ноги сами несут меня к камню, протягиваю руки и кладу их на верхушку. Поверхность прохладная, состоящая из множества мелких извилистых бугорков, пересекающихся друг с другом, с гладкой, будто отполированной поверхностью. В «низинках» между ними камень ноздреват, напоминает на ощупь пемзу. Такое ощущение, что держу во много раз увеличенную косточку от персика.

— Так кто же ты, Воин?.. Почему в твоем теле живет две души?.. — Голос деда напряжен и, как будто, хлещет по ушам. — Ответь!

Оборачиваюсь на звук, ведун стоит, сверля меня взглядом, будто пытаясь высмотреть что-то одному ему видимое и важное.

— А с чего вы взяли, Мартьяныч, что у меня их две?

— Говори мне «Ты»! Я могу… Я вижу человеческие души. И две в одном теле может быть или у баб непраздных, когда они дитё под сердцем носят, или у юродивых, но не у всяких… Или у тех, в кого вселился демон… Но Велес принял тебя, не отверг, значит, ты — не демон… Кто ты?..

Ну вот, опять, блин! И что, снова «каяться» и «исповедаться»?.. Но взгляд у деда каков! Скоро дырку во мне прожжет! Открываю рот, но говорю совсем не то, что хотел…

— Дед Мартьян… Я — из будущего…

Старик моментально срывает с шеи какой-то блестящий багряно-золотистый в свете факела кружок на кожаном шнурке…

— Смотри на него!..

Медальончик, на котором огненными змейками отражаются языки пламени от факела, покачивается перед глазами, голова начинает кружиться, я чувствую, что куда-то уплываю…

Прихожу в себя моментально, будто просыпаюсь по команде «Подъем!». Лежу на земле в позе «звезды», головой в сторону валуна. Рядом сидит дед Мартьян и внимательно смотрит на мое пробуждение.

— Ну, очнулся?.. На-ка вот, попей. — Старик протягивает мне баклажку с пряно-сладковатым травяным настоем. — Извиняй, что я тебя так… Зато теперь вопросов гораздо поубавилось… Воин из будущего…

— Зато у меня они никуда не делись, дед Мартьян. Наоборот. Даже больше стало.

— Ну, так задавай свои вопросы. — Старик спокоен и невозмутим. — Ежели смогу, — отвечу.

Вопросов действительно куча, только вот мысли, как мыши от кота, разбегаются в разные стороны. Болото… Не ходи сюда, ты здесь чужой… Рыська… Сивый со своей стаей… Жуткий волчий вой в ночи… Камень под дубом… И с чего начнем? А с начала…

— Мартьяныч, а ты кто на самом деле? И что это за место?

Дед добродушно усмехается, оглаживает бороду и изрекает:

— Знахарь я местный, народ лечу травами, да заговорами… А еще — Хозяин Леса здешнего… Велесов волхв. А место — капище Велесово.

…!!!.. Блин, ущипните меня кто-нибудь, я хочу проснуться и не бредить! Какие, нафиг, еще волхвы? Из песни о Вещем Олеге, что ли?..

— Ты сначала выслушай, а там решать будешь, — верить, иль не верить. Мой род — древний, и все мужи так, или иначе, служили богу Велесу. — Старик читает мысли на моей мордочке, как в раскрытой книге.

— Так он же Мораны с Чернобогом родственничек! — «Блистаю» эрудицией, почерпнутой из новодемократических изданий девяностых. — Так ты, выходит, все-таки, колдун?

Дед сначала возмущенно удивляется, затем на лице появляется обычная ухмылка:

— Ты не путай ужа и ежа. Того сродственничка зовут Змей-Волос, и поклоняться ему — последнее дело.

А Велес, Велих, Волох, его разные народы по разному называют, — сын Рода и брат Сварога. Именно он привел в движение сотворенный ими мир с помощью тайных знаний, которые получил от сил Света и Тьмы. Бог-оборотень, могущий принимать любые обличья, подчинивший себе всех лесных зверей, укротивший все стихии. Еще Велеса называют скотьим Богом, Хозяином Нави, посмертным судьей и прижизненным испытателем…

— Я, как-то в языческих верованиях — не очень. — Снова вижу дедову ухмылку, мол, вижу, не слепой. — Знаю только, что, вроде, Перун был одним из главных богов.

— Ты — Воин, потому тебе Повелитель Грозы и близок. Он покровительствует ратным людям. И частенько его противопоставляли Велесу, может, оттого и путают его со Змеюкой… В начале Времен, когда Боги создали Мир, все было ладно, и Перун был мирным Богом, покровителем кузнецов. Это потом, когда Морана со своим Чернобогом появились и Змеищу создали, тогда уже Перун взял в руки секиру вместо молота и загнал всю эту нечисть под землю. А Велес сразу взял под себя зверей и птиц, леса и поля… И до сих пор селяне, когда хлеб с полей убирают, оставляют несжатыми несколько колосьев и вокруг них связывают сноп. Называют его волотью, аль Велёсовой бородой и просят, чтоб в следующем годе эта борода — зерновое поле, было еще гуще. А на капища к Велесовым камням девки издревле бегали, камни те рушниками да холстами обвязывали, да потом на себя одевали. Чтоб, значит, детки у них были здоровые.

— А я слышал, что кровавые жертвы Велесу девками приносили. Непорочными…

— Может, когда-то, очень давно и приносили, я того не знаю. Мы ж в лесу живем, университетов не кончали в отличие от некоторых. — Язвительно иронизирует ведун. — Кровь на камне была, это — да. Только другая… Из окрестных деревенек выбирали по девке, первый раз… уронившей кровь. Затем по жеребию из них выбирали одну, и перед кумиром ее… ну, бабой делали. Вот ее девственность в жертву Велесу и приносили. Причем, иной раз такая драка меж тех девок случалась, — ой-ёй-ёй! Каждой хотелось невестой Бога стать, это ж потом все самые завидные женихи ей ворота с петель сносили, сватаясь. То Перун твой кровью вражьей умывался, да на то он и Бог воинов, чтобы лихие соседи ратиться не лезли, страшились. Ты сам, когда к болоту со своими лесовиками-охотниками шел, какую требу, в смысле, жертву на камень положил?.. То-то…