Секретарша из романа (ЛП) - Мэрченд Мелани. Страница 18

– Вы и правда думаете о ней, как об отдельной личности?

– Вообще-то нет, – отвечает он. – Но так проще всего говорить о ней, чтобы не путаться.

У меня уже раскалывается голова, но, справедливости ради, по большей части это никак не связано с ним.

– Так что… она – это вы, но без члена?

– Она никто, – говорит он, слегка усмехаясь. – Просто имя, которое я поставил на обложку своих книг. Серьёзно, тебе бы стоило поговорить на эту тему с Карой.

– Что-то говорит мне, что Кара придерживается другого мнения.

Он гримасничает.

– Она очень ревностно относится к моей карьере. Недолюбливает всё, что может каким-то образом поставить её под угрозу.

Конечно. Его карьера. В этом всё и дело.

– Я вижу, что ты настроена скептически, – говорит он. – Но, поверь мне, не каждую женщину, которая встречает меня, немедленно обуревает клокочущая ревность.

– Вы намекаете на то, что она обуревает меня? – требовательно спрашиваю я.

– Нет, Меган, – медленно улыбается он. – Конечно же, нет.

В любое другое время, в любом другом настроении этот разговор мог бы стать опасным. Но я только бурчу в ответ, уткнувшись в свой напиток, и Эдриан, наконец, проигрывает свою внутреннюю битву за то, чтобы ничего не упоминать.

– Ты ещё более колючая, чем обычно, – наконец говорит он. – Кого мне нужно убить?

Делая глубокий вдох, я переплетаю пальцы.

– Что, и даже не пошутите на тему того, что я, должно быть, поссорилась со своим ковеном?

– Ты явно не в настроении шутить, – говорит он, делая ещё один глоток. – И мне это не нравится. Да ладно тебе, уверен, что чья-нибудь пара сломанных коленных чашечек сможет улучшить ситуацию.

Теперь и я посмеиваюсь.

– Что именно заставляет вас думать, будто это можно решить с помощью насилия?

– На самом деле я так не думаю, – говорит он, – но, по крайней мере, я заставил тебя улыбнуться.

Мои щеки слегка розовеют.

– Не думала, что вас это волнует.

– Ну конечно же, меня это волнует, – говорит он. – Помнишь, как я сломал руку, и ты все шесть недель завязывала мне галстук? Мужчина не забывает такие вещи.

Я помню это, и я помню, как думала тогда, что ещё никогда не была к нему так близко. Что-то есть в том, чтобы так близко стоять к такому человеку, близко настолько, чтобы чувствовать его запах, ощущать жар его тела. В этих действиях было что-то до странного интимное. Это что-то, что должна была бы делать для него жена, будь она у него. Но, конечно же, у него её нет.

Так что, полагаю, я второй лучший вариант.

Мне кажется, что сейчас он немного надо мной подшучивает, а может быть и нет. Его улыбку трудно прочитать.

– Это из-за мамы, – наконец говорю я ему. – Она позвонила как раз перед тем, как вы приехали.

Эдриан немного меняется в лице.

– А, – говорит он, – понимаю, в чём проблема. Будь мой отец всё ещё жив, я бы предложил натравить их друг на друга под куполом Грома (стальная клетка для боёв без правил в фантастическом фильме «Безумный Макс 3: под куполом Грома» (1985) – прим. переводчика).

Я ухмыляюсь.

– Кто бы ни выиграл, мы проиграли?

– Именно, – посмеивается он. – Говорю же тебе, перестань брать трубку, когда она звонит.

– А я говорю вам, что не все в мире считают нужным удирать во все лопатки от каждого неудобного человека в своей жизни, – я прямо смотрю на него. – Во всём этом есть и светлая сторона.

Он посылает мне дьявольскую ухмылку, наклоняясь вперёд, чтобы взять напиток.

– Я, по крайней мере, плачу тебе за то, чтобы ты мирилась со мной.

– Не думаю, что стала понимать Натали МакБрайд хотя бы немного больше, – говорю я ему, делая глубокий выдох, – но я и правда чувствую себя лучше.

– И мне даже не пришлось никому делать больно, – он слегка наклоняет свой бокал в мою сторону. – Твоё здоровье. Почему бы тебе не рассказать мне, что ты думаешь о Натали, а я скажу тебе, в чём ты ошибаешься.

– О, отлично, ваше любимое занятие, – я делаю глубокий вдох. – Что ж, я думала, что она та ещё извращённая девчонка, которой нравится, когда её шлёпают. Её муж научился получать от этого удовольствие, но тайно она мечтает, чтобы именно он был инициатором, был больше похож в этом на Дирка. Бондаж его нисколько не привлекает, и ему не хватает терпения, чтобы быть хорошим Домом. Но она счастлива. Она любит своих читателей, от них она получает признание, которое не может получить от него, поскольку на самом деле он не понимает того, что она пишет.

Эдриан наливает себе ещё один бокал.

– Когда шлёпают, да?

Я пожимаю плечами.

– Вы это написали.

– Всем женщинам нравится, когда их шлёпают, – говорит он, будто констатируя факт.

– Это не может быть правдой, – я смеюсь над ним, но и краснею тоже, потому что, конечно же, я перечитывала и перечитывала эти страницы. И конечно же, я представляла, каково бы это было, будь в моей жизни мужчина, который бы просто перекидывал меня через колено и шлёпал.

– Докажи обратное, – говорит он, направляя на меня указательный палец. – Ты не можешь, не так ли?

– Нельзя доказать отрицание, – отвечаю я ему.

Он тихо смеётся.

– Но это и не отрицание, не так ли? Где-то в мире живёт женщина, которой не нравится, когда её шлёпают. Это всё, что тебе нужно доказать. Лишь одна женщина. Найди мне её. Вообще-то прямо сейчас прямо в этой комнате тоже находится женщина. Это было бы так легко, и тем не менее…

Да что б тебя.

– Меня никогда не шлёпали.

– О, – его лицо смягчается. – Извини.

– Заткнитесь, – бормочу я, забирая свой бокал. – Мне не нужно ваше сочувствие.

У него тёплый, глубокий смех, он словно отголосок чего-то, о чём я бы хотела знать намного, намного больше. Но я не могу. Он мой босс, и он ясно дал понять, что считает плохой идеей продолжать то, что мы начали в бассейне.

Тем вечером мы разговариваем ещё какое-то время, а потом он уходит, забирая с собой свой бурбон и на мгновение замирая на пороге, будто хочет сделать или сказать что-то ещё, но толком не знает, что именно.

Нет и шанса, что я смогу заснуть. Алкоголь горячит мне кровь, и вместо того, чтобы ложиться спать, я врубаю музыку и одними губами напеваю слова песни, кружась по комнате.

Я была очень плохой девочкой… (слова из песни «Criminal», исполнитель Fiona Apple – прим. переводчика)

Глава седьмая

Никогда раньше не добиралась до Ла-Гуардии (аэропорт в северной части Куинса в Нью-Йорке, назван в честь бывшего мэра Фиорелло Ла Гуардия – прим. переводчика) на роскошном лимузине. От смены средства передвижения пробки быстрее не рассасываются, но задние сиденья здесь такие большие, что можно прилечь и вздремнуть. Точнее можно было бы, если бы это не означало, что для этого мне придётся положить голову Эдриану на колени.

Это так странно. Я и раньше ездила с ним на встречи в пределах города, но никогда в длительные деловые поездки. Никогда так. Вероятно, потому что кому-то нужно было разбираться с его почтой и отвечать на телефонные звонки в его отсутствие. Не знаю, нормально ли это или нет, но я всегда была благодарна за передышку.

А теперь я проведу с ним неделю, притворяясь кем-то, кем на самом деле не являюсь. Но, по крайней мере, мне также придётся притворяться, что мы с ним на равных. Вот смеху-то будет.

Водитель проезжает мимо зоны отправления и прибытия и вместо этого направляется к огороженной сетчатым забором дороге и притормаживает, чтобы прокатать карточку, открывающую массивные ворота. В паре сотен ярдов от нас на лётном поле стоит несколько маленьких изящных самолётов. И мы направляемся прямо к ним.

Я пялюсь, и я слишком устала, чтобы притворяться, что это не так.

Я не впечатлена. Я не впечатлена. Я не впечатлена.

Раздуйся эго Эдриана ещё больше, он взорвётся. Я не могу позволить ему думать, будто в нём, в его жизни, есть хоть что-то, что производит на меня впечатление.