Ветра Унтара (СИ) - Элиман Итта. Страница 53

Неделю спустя пребывающая в мирном течении река наконец-то взволновалась и вспенилась. Стремительно и бурно влились мы в воды Ааги и поплыли через Темный Лес. Еще пять-семь дней и покажутся Южные Чучи. Это нам и было нужно, мы возвращались к Эрику, а он по моим расчетам околачивался со своей малышкой где-то там. По обе стороны реки простирался теперь старый лес. За каждым новым поворотом стволы ивы казались все причудливее, а их кора все исчерченее, витиеватей и старше. Иногда Аагу разливало на целую версту, а порой она становилась уже заставы у пирса в Долине Зеленых Холмов и корни деревьев, растущих по берегам, стремились сплестись между собой прямо под нами. Только каштаны держались стороной от воды. Кряжистыми кудлатыми старичками расселись они в отдалении друг от друга, и, казалось, за горизонтом им тоже не будет конца.

Надо сказать, Темный Лес вовсе не был волшебным лесом, но ему минуло уже тридцать веков, а это что-нибудь да значит. Не было на всем Севере, а, может, даже на Юге таких пород деревьев, которые не встречались бы в Темном Лесу. На северо-востоке, там, где почивал туман беспамятства росли березы, орешники и ольха, потому-то это место и называлось Криволесьем. У Гор со всех сторон Черного Ущелья исполинами тянулись к небу дубы, липы и ясени, они прорастали плечом к плечу и тем, кто жил у их подножия, казалось, что на земле всегда царит полумрак. Думаю, благодаря этой мрачной южной стороне весь лес и прозвали Темным. Но здесь, ближе к западу, росли каштаны. Древние, как само время, они расположились по обе стороны Ааги чуть ли не до самых Чуч. Здесь казалось, что лес прозрачен, как утренний сад, и время остановилось не только для него, но и для нас. Это могло быть просто замечательно, если бы не то обстоятельство, что мы спешили, и то, что лес все сильнее и явственнее шептал о смерти. Это слышалось в шелесте листьев, во вздохах травы. Бабочки умирали, не успев расправить крылья, а паутина срывалась с сучьев и уносилась под небеса. Животные почти не встречались: то ли они покинули это место, то ли затаились. Одни лишь птицы угрюмо ухали и свистели совсем невесело, а даже, пожалуй, жутковато.

Как-то ночью я вдруг проснулась от резкого окрика. Страх не позволил мне даже пошевелиться: пахло пылью и вкус ее не предвещал ничего хорошего. Окрик несся откуда-то из глубины земли, я вспомнила погибшего полыньяка и уже не смогла уснуть до самого утра. В полузабытье мне казалось, что кто-то ищет меня в лесу, что я одна и что Эмиля больше нет. Но стоило только взойти солнцу, как я позабыла о ночных кошмарах, и мы продолжили путь по реке.

Река уносила одни мысли и приносила другие, пейзажи менялись медленно, и все же наступил момент, когда я смогла сказать Эмилю:

- Теперь, если пойти напрямик, мы достигнем Криволесья уже наутро! Есть желание повидаться с Тисом?

- Есть, - мрачно отмахнулся Эмиль, - дать ему промеж глаз...

Видимо он не забыл падение с крыши, да и ссадины и ушибы то и дело напоминали о себе. Эмиль помолчал немного, глядя, как ловко разрезает корма тростник, и произнес:

- Что-то тревожит меня, малышка, что-то не дает мне спать по ночам...

Он близко, Эмиль... я затихла и прислушалась. - Лес не в себе, ты чуешь? Трава молчит, ни былинки в воздухе. Смотри, у берега застыла вода, тростник не шуршит, этот мертвенный дух повсюду, и небо...

Мы посмотрели на небо. Оно словно выцвело от июньского солнца, словно полиняло, и там за вершинами, где и не думал начинаться закат, медленно и одиноко плыли облака цвета спелой июньской земляники.

- Ну что ж... - Эмиль положил весла, его взгляд приковало небо. - Пора...

Мы причалили, Эмиль спрыгнул на землю и зашагал вперед. Он расправил плечи, тяжесть ожидания упала с них, но ноги, ноги не слушались его, они точно врастали в песок. Эмиль шел медленно. Как назло река в этом месте разливалась чуть не полверсты. Не отдавая себе отчета в том, что делаю, я выволокла на берег лодку и обернулась: Эмиль ждал меня, от него веяло чем-то пугающим.

- Как ты думаешь, - спросил он, все так же глядя на небо, - сколько времени прошло с того момента, как смерч проснулся?

- Я почти уверена, что это случилось тогда, когда тебя забрали в участок правопорядка, и на Алъерь напал ураган.

- Почти полторы луны назад... - Эмиль поднял свой арбалет. - Надеюсь, малыш справился с Ураганом, потому что я собираюсь разделаться с этой дрянью, и если что-то случится, передай Эрику, чтобы он приглядывал за тобой, приглядывал и только! Ты поняла меня?

- Эм, ты совсем спятил! - я ожидала что-то подобного, но, признаться, все же не была готова услышать такое.

- Ты все знаешь не хуже меня, детка: я не возьму тебя с собой. Возвращайся в лодку и греби к середине реки, уплывай отсюда. Не спорь, я все решил давно, я только боялся, что без тебя мне не найти его.

- Ведьма тебя подери, Эм, разве все остальное ничего не значило? - я почти кричала, а он был спокоен, о Солнце, как ужасно он был спокоен.

- Эти полторы луны с тобой были лучшими в моей жизни... Итта... Я думал, ты понимала... И, хотя, я знаю, что ты не сможешь простить... Единственное, о чем я жалею, что так и не успел назвать тебя ...

- Ты не можешь, - язык присох к нёбу, и белое небо побежало сиреневой рябью, - не можешь... Хранитель Гор сказал, что у нас будет сын.

- Хранитель Гор не ошибся, он будет. Ты знаешь, он будет носить имя дедушки.

Я потеряла дар речи, где-то в голове страшным эхом застучали нелепые слова Ив: "Разве я не вижу? В этой войне кто-то из нас должен погибнуть..."

Эмиль... Эмиль не обладал ни телепатией, ни моим даром, но такое даже простые люди чувствуют заранее, а Эмиль был умен. Все это пронеслось за считанные секунды. Я вцепилась в Эмиля мертвой хваткой, но он не сопротивлялся, и что хуже всего, он обнял меня, прижал к себе. Молоко, смородина, морозное утро и ... о Солнце! То, что я не замечала раньше - запах мужчины, воина, запах отца... Его губы прижались к моему лицу, обожгли дыханием:

Все, нет времени... Помни, я любил тебя с того самого дня, как увидел… любил...

И он улыбнулся так отстраненно и незнакомо, что я вздрогнула и отпустила Эмиля.

Ему удалось провести меня, это факт. То, что он ушел вот так один на смерть и оставил меня погибать от тоски на весь остаток дней, поразило меня настолько, что я была не в состоянии ни крикнуть, ни позвать, ни последовать за ним. Я просто опустилась коленями в речной песок и смотрела, как он уходит навстречу смерчу и алым облакам, уходит даже не оглянувшись.

Не помню, сколько прошло времени, может час, а может и меньше, но в тот момент, когда вдалеке послышался оглушительный рокот, я все еще стояла на коленях. Пророкотало, затем вроде утихло, улеглось и тут как из трубы потянуло и со свистом прошло по лесу. Вода задрожала и подернулась сизой корочкой. Вперемежку, вприпрыжку из-за вершин понеслись крики птиц... и все умолкло. Небо застыло, точно пропуская вперед стремительный караван алых туч. Смерч появился в полной тишине: тонкой ниточкой сажи нарисовался он на горизонте и лишь когда эта ниточка разрослась и разбежалась по всему небу, внезапно и уже навсегда на лес обрушился невыносимый грохот. Тысячи весенних гроз ударили разом по хребту Инкабара, хребет треснул, вершины его накренились и тяжело рухнули в Черное Ущелье. По откосу покатились береговые камни, лодку перевернуло и занесло в песок. Я и не думала слушаться Эмиля. Плыть одной на середину реки, возможно и было разумным, но совершенно нереальным.

Страшнейший из ветров Унтара гигантской машиной смерти вспахивал Темный Лес. Началась паника: от криков и стонов животных не было места в моей душе; все, кто могли, спрятались глубоко-глубоко в земле, другим оставалось только бежать. Лесные жители выныривали мне прямо под ноги, кто-то из них переплывал Аагу, другие в ужасе метались по берегу. Я схватилась за голову, ее разрывало и рукава огнедышащего ветра уже срывали с меня одежду и вырывали из рук арбалет.