"На синеве не вспененной волны..." (СИ) - "dragon4488". Страница 15

— Ты в порядке? — обеспокоенно спросил художник, заметив, как стремительно здоровый розовый румянец на гладких щеках сменяется мертвенной бледностью. — Тимоти?

Юноша поднял на него полные ужаса глаза.

— Ты читал?..

— Читал, — честно признался Данте. — Ветер разбросал листы по всей студии и, собирая их, я невольно взглянул на записи. Прости, я не имел права и это низкий поступок, но ведь я не подозревал, что эти записи — твои, думал, что это моя никчемная писанина. — Он улыбнулся. — Твои переводы потрясающе талантливы. Я не знал, что ты этим занимаешься. Почему ты не рассказывал мне?

— Только переводы?.. — юноша с трудом смог произнести слова — горький ком стыда перекрыл горло.

Габриэль опустил ресницы.

— Нет. Не только.

С губ Тимоти сорвался тихий стон. Он попятился от стойки и, круто развернувшись, бросился к небольшой дверце, ведущей во внутренний дворик. Негромко выругавшись сквозь зубы, итальянец поспешил за ним следом.

Дворик освещался одиноким мутным фонарем, подвешенным у входа в покосившийся сарай, и Габриэлю с трудом удалось рассмотреть в полумраке хрупкую фигурку, вжавшуюся в деревянную стену.

— Тимоти…

— Уходи!

— Почему ты гонишь меня? — тихо спросил Габриэль, медленно подходя к нему. — Или ты смел лишь на бумаге, и я оказался прав — твой утренний порыв ничего более, как действие вина? И я поступил разумно, не поддавшись искушению, хоть оно столь велико?

Тимоти отступил, пытаясь слиться с тенью, и закрыл ладонями лицо.

— Ответь мне. Я — прав?

— Нет.

— Тогда почему? — мягкий, бархатный голос прозвучал совсем близко, и теплые руки коснулись его плеч. — Почему ты стыдишься своих чувств? Ведь они чисты и прекрасны…

Тимоти задрожал, почувствовав у виска горячее, сводящее с ума дыхание.

— Потому что я не знаю, кто я для тебя, Данте. Глупый, слабый мальчишка? Очередная игрушка?.. — прошептал он, отчаянно желая знать ответ и страшась услышать его.

— Ты — мое вдохновение… — Габриэль мягко отнял руки юноши от лица. — Мой спаситель, посланный мне свыше. Моя… любовь.

Тимоти судорожно вздохнул и плотно сомкнул веки, ощутив тепло чужой щеки, осторожно прижавшейся к его пылающему лицу. Мягкие губы нежно коснулись скулы, скользнули ниже и замерли, обдавая нестерпимо жарким дыханием. Из груди юноши вырвался шелестящий стон. Не открывая глаз, он приник губами к источнику этого дыхания, даря первый несмелый поцелуй…

Комментарий к

*От этих глаз давно бежать бы прочь –

Бессмысленны надежды на пощаду,

На то, что прекратят они осаду,

Что сердцу можно чем-нибудь помочь… - Франческо Петрарка, “На жизнь мадонны Лауры” (CVII)

========== Часть 7 ==========

Комментарий к

NC!..

…Автор умер, и готов принимать тапки посмертно…

Несмелый поцелуй, похожий на касание нежного лепестка, мгновенно опьянил Россетти, разлившись по телу обжигающей волной. Но он ответил так же легко и нежно, подавив желание впиться в губы юноши страстным поцелуем и сполна насладиться их вкусом. Прислушавшись к себе, он с удивлением обнаружил полное отсутствие ликования от того, что неприступная крепость, наконец, пала. Вместо этого у него внутри разлилось необъяснимое чувство трепета, оно наполнило его, закружило, унося куда-то ввысь, к самым небесам.

Он прижал к себе Тимоти, отчаянно жалея, что у него нет крыльев, как у ангела, и он не может прикрыть ими это белокурое чудо, дарованное ему судьбой, уберегая от всех напастей и невзгод.

«Прежде всего, от меня самого», — мелькнула в голове мысль.

Сквозь плотную ткань очередной вышитой жилетки он ощутил, как бешено бьется сердце Тимоти, и приложил к нему ладонь, словно пытаясь успокоить, не замечая, что его собственное сердце готово выскочить из груди, подхватив в унисон этот отчаянный ритм. И этого оказалось достаточно, чтобы более не терзаться угрызениями совести.

Лай собаки в подворотне и звон разбившейся посуды, долетевший из недр паба вместе с отборной бранью, вернул Габриэля на землю и напомнил о том, где он находится и кто трепещет в его объятиях.

«Я — шлюха и совершеннолетняя, этот мальчик — ни то, ни другое. Будь осторожен…»

Розалия была права. Самое малое несчастье, которым все могло бы обернуться, будь они застигнуты в таком недвусмысленном положении — непоправимый урон чести и репутации Тимоти, да и ему самому это было вовсе ни к чему, когда удача только-только вновь начала поворачиваться к нему лицом. Однако все могло обернуться и вовсе — катастрофой.

Но святые угодники! Как были нежны эти губы, о которых он грезил! Как было горячо прильнувшее к нему юное тело! Как сладостно дыхание, которым так робко делилось с ним это прекрасное создание. И как пугающе приятно было это трепетное чувство, заполнившее его…

Россетти с сожалением отстранился и, тяжело дыша, прижался щекой к виску юноши.

— Нас не должны увидеть… — выдохнул он в золотистые пряди.

— Я совершенно не умею целоваться, — тихо произнес Тимоти, пряча лицо в черных кудрях. Опьяненный поцелуем, он не расслышал слов, сказанных Габриэлем.

— Я научу тебя, — улыбнулся Габриэль. — Но не здесь… — он тяжело вздохнул. — Нам нужно возвращаться, любовь моя…

— Да… — согласился юноша, заставив себя оторваться от груди художника и посмотрев в мерцающие темные глаза.

Россетти вновь приник к его губам в коротком нежном поцелуе, украв с них тихий счастливый вздох, и взял за руку. Но не успел он ступить и шага, как в проеме двери, ведущей в паб, возникла внушительная фигура мистера Тейлора.

— Тимоти! Чертов Саймонс развернул стол — нужно прибраться! Тимоти? Куда ты запропастился? — он вгляделся в темноту и ступил во внутренний дворик.

Молодые люди вжались в стену, боясь пошевелиться.

Габриэль, закусив губу, быстро огляделся — совсем рядом с ними зияла черной пастью приоткрытая дверь старого сарая. Пусть вход и освещался мутным фонарем, но они вполне могли бы незаметно прошмыгнуть в укрытие, отвернись мистер Тейлор хоть на мгновение.

Из недр паба снова донесся звон бьющейся посуды, брань, а вслед — разухабистая песенка, невнятно исполняемая самим дебоширом.

— Утихомирься Саймонс! Клянусь, ты забудешь дорогу в мой паб, пьяница проклятый! — заорал мистер Тейлор, быстро вернувшись к двери и потрясая кулаком невольному спасителю двух молодых людей, притаившихся в темноте — этого короткого мгновения оказалось вполне достаточно.

— Что в сарае? — шепотом спросил итальянец, сжав плечи Тимоти.

— Дрова… — едва слышно ответил тот, обмирая от ужаса.

— Чудесно… — просиял Габриэль и быстро проскользнул в темную прореху, таща его за собой.

— Тимоти!

— Ответь, ради всего святого!.. — страстно зашептал Россетти, хватая поленья и наощупь вкладывая их в руки Тимоти.

— Я здесь, дядя… — юноша судорожно выдохнул и вышел из укрытия. — Очаг почти погас, я решил принести дров…

— И я был бы вам весьма признателен, мистер Тейлор, если бы вы соизволили повесить здесь еще один фонарь! — весело воскликнул Данте, появляясь вслед за ним. — Не думал, что вызвавшись помочь вашему племяннику, я рискну покалечиться. Пара заноз мне уже обеспечена, а, между прочим, мои руки — мой инструмент! — не дав опомниться мистеру Тейлору, он сгрузил ему свою ношу. — Так и быть, захвачу еще одну партию, но только ради Тимоти — его тоже следовало бы поберечь. С такой нещадной эксплуатацией, как у родного дяди, — итальянец укоризненно покачал головой, — он рискует растерять свое изящество, а равно — утратить привлекательность для вашего покорного слуги. И, разумеется, для мистера Рёскина. Не забывайте — он платит восемь фунтов в день именно за внешность Тимоти, уважаемый мистер Тейлор. Ведь это неплохая прибавка в ваш бюджет, не так ли? Кстати, дабы освободить вашего племянника от тяжелых физических нагрузок, я предлагаю вам вместо восьми — десять фунтов, но с одним условием: Тимоти позирует в любое, назначенное мной время, то есть и вечерами тоже. Хочу поработать с ним при другом освещении, — доверительно сообщил прохвост.