Чары Клеопатры - Головнёв Леонид Петрович. Страница 47

— Папа когда приходит?

— Когда как, — беспечно ответила Света, слизывая с ложки вкусное вишневое варенье без косточек. — Иногда допоздна в банке задерживается.

«Банкир, надо же», — подумала Ангелина и повела плечами.

Потом они смотрели телевизор, продолжая болтать, так что, в конечном счете, подружились. Ангелина не забывала периодически названивать Ильину. Время шло, у девочки начали слипаться глаза. Хозяйка предложила устроить ее на кушетке, но Света наотрез отказалась:

— Я папу дождусь.

После очередного телефонного звонка, на который никто не откликнулся, Света решительно поднялась:

— Я домой пойду.

— Так ведь папы дома нет.

— Может, телефон испортился?

— Не болтай глупости, телефон исправен.

Но Света была непреклонна.

— Ладно. Еще одна попытка — и я тебя отпущу, — сдалась Ангелина.

Она набрала номер, который успела выучить наизусть, и трубку сразу сняли:

— Слушаю.

— Это Алексей? — с придыханием спросила женщина.

— Кто говорит?

— Это Ангелина, ваша соседка по дому. Ну, с седьмого этажа, — напомнила она. — Видите ли, Алексей…

— Извините, — перебил Ильин, — некогда разговаривать. Я должен позвонить. У меня несчастье — дочка пропала.

— Алексей, вы все время не даете мне договорить, — рассмеялась Ангелина. — Светочка у меня.

— Серьезно?!

— Я с мужчинами никогда не шучу. Только они со мной шутят.

— Боже мой! А я тут чуть с ума не сошел. Спускайтесь к нам. Обе!

— А знаете что, Алексей, поднимайтесь вы к нам, у нас веселее.

Она сообщила Ильину номер своей квартиры, и через несколько минут он вошел в комнату с бутылкой армянского коньяка.

Света уже почти спала. Она даже на отца слабо отреагировала. Ильин расцеловал ее, пожурил за то, что забыла ключи.

— Ну? Останешься у меня? — предложила Ангелина, гладя Свету по голове.

— Спать хочу… — пробормотала Светлана.

Тогда Алексей взял дочь на руки и пошел к выходу, поблагодарив женщину за гостеприимство.

— А коньяк? — спросила Ангелина.

— Это вам. Знаете, я так вам благодарен, что вы не оставили вниманием…

— Забирайте свой коньяк. Я пригласила девочку не ради платы.

— Ну, что вы… — смутился Ильин. — Я не хотел вас обидеть.

— Берите, берите. — Она взяла со стола бутылку и протянула ее Ильину.

— Знаете что, Ангелина? Пусть стоит у вас. Когда-нибудь вместе разопьем.

«Пусть лучше стоит не у меня, а у тебя, дурень», — подумала она и улыбнулась:

— Другой разговор.

— Предложение принимается?

— Только с одной поправкой, — сказала она. — Зачем ждать подходящего случая? Не откладывай на завтра то, что можно сделать сегодня.

— Свету надо уложить.

— Уложите и возвращайтесь сюда.

Алексей, что-то соображая, смотрел на ее лихорадочно блестевшие глаза и вздымающуюся грудь.

— Придете?

— Приду, — неожиданно для себя согласился Ильин.

Затащить Алексея в постель после армянского коньяка не составило для Ангелины никакого труда. Да, честно говоря, Ильин и не сопротивлялся. Буфетчица в делах любви оказалась большой выдумщицей и затейницей. Алексей прокувыркался с ней всю ночь, не ожидая от себя такой прыти, и только утром побежал к себе, на четвертый этаж, чтобы покормить Светлану завтраком и проводить в школу.

«Чтоб ты жил в эпоху перемен» — гласит древнее китайское проклятие.

Всю непредсказуемость и нелепость происходящего Игорь Чернов почувствовал только теперь, став заместителем начальника отдела. А в связи с тем что полковник милиции Николай Ковалев был отправлен в длительную служебную командировку, Чернов фактически стал начальником отдела. И здесь, на новой должности, он с горечью осознал, как несовершенна и раздроблена правоохранительная система страны. Бесконечные разделения, воссоединения, переподчинения не позволяли эффективно бороться с наркоманией и наркомафией. Взять хотя бы в пример новый Госкомитет по борьбе с наркотиками. При его создании не были упразднены аналогичные структуры в МВД, ФСБ и других системах. А ведь все они порой занимались одними и теми же делами.

Так, дело банкира Саркиса Саркисяна, которое начал вести Игорь Чернов и его отдел, забрали в ФСБ, и через месяц изворотливый банкир уже гулял на свободе.

Дело об убийстве наркобарона Черного Беркута вел уголовный розыск. А дело о наркосиндикате — Госкомитет по борьбе с наркотиками. Не успели закончить расследование, как дело по «Эдельвейсу» закрыли. Однако Чернов всем своим нутром оперативника чувствовал, что это дело нельзя прекращать ни в коем случае. И хотя пришло распоряжение спустить это дело на тормозах, Чернов на свой страх и риск поручил заниматься им майору Панкратову. Больше всего Чернова волновала лаборатория по синтезу нового наркотика, которая, по его сведениям, продолжала действовать.

Для него стало уже традицией по субботам навещать Тамару. Как он сам говорил себе не без доли цинизма — «для здоровья». Женщина принимала его радушно. Они чаевничали, а потом до утра занимались сексом. Но однажды, когда он в условленный день пришел к Тамаре, она его не приняла. Ее муж Станислав, закоренелый наркоман, скончался в тюрьме, о чем она получила официальное извещение. И хотя между супругами все давно перегорело и все было кончено, Тамара сильно горевала. Она замкнулась в себе, спала с лица. И теперь казнила себя за то, что изменяла бедному Стасику.

Что же касается Чернова, то он, впервые основательно выспавшись в ночь с субботы на воскресенье, утром долго раздумывал, чем бы заполнить выходной день. Решил пойти в зоопарк, немного развеяться.

У кассы зоопарка стояла большая очередь. Можно было, конечно, пройти без очереди, по милицейскому удостоверению, но Игорь был в штатском и не хотел ловить косые взгляды, когда он будет козырять перед контролером красной книжечкой.

Подойдя поближе, убедился, что очередь движется быстро, поскольку работают две кассы. И точно, минут через пятнадцать он был уже в зоопарке и любовался белоснежными лебедями, выписывающими круги на пруду. Затем долго бродил от клетки к клетке, от вольера к вольеру, внимательно читая пояснительные таблички на каждое животное.

Чернов уже совсем было собрался уходить, почувствовав легкий голод, когда в толпе мелькнуло знакомое лицо. Он пригляделся — это был Ильин с дочкой.

Ильин был искренне рад встрече, ему недоставало сочувствующей души, перед которой можно выговориться. После ареста Клеопатры он явственно почувствовал вокруг себя холодок отчуждения, исходивший от ее прежних подчиненных, оставшихся на свободе. То ли они считали Алексея выскочкой, который пытается вылезти «из грязи в князи», держась за юбку своей жены, то ли это была элементарная зависть. Он вел замкнутый образ жизни, и, пожалуй, один только Саркис Саркисян вроде бы сердечно относился к «соломенному вдовцу».

Игорь и Алексей медленно шли по дорожке, мокрой после недавнего дождя.

— Где-то я читал, что полное одиночество человек испытывает только в толпе, — сказал Алексей, обходя огромную лужу.

— Если не считать камеру-одиночку.

Света то забегала вперед, то отставала, подбирая тонкие прутики, и совала их в вольеры. Словом, была весела и оживленна.

— Не потеряйся, — все время беспокоился Алексей и норовил схватить ее за руку, но девочка вырывалась и снова убегала вперед.

Друзья решили отметить встречу в кафе, оранжевые тенты которого увидели за вольером с орлами.

— Там, небось, мест нет, — усомнился Алексей. — Народу-то!

— Посмотрим.

Однако кафе оказалось полупустым.

— Цены кусаются, а народ нынче не богатый, — сказал Игорь, выбирая взглядом столик поуютнее.

Пока они прикидывали куда сесть, Светлана уже сделала выбор. Она побежала в дальний угол и села за свободный столик. Мужчины двинулись следом.

— Папуля, мне мороженое, — сказала девочка.

— Знаю, знаю. Только ешь медленно и понемногу.

— И шоколадом посыпанное, — добавила она.