Жизнь «до» (СИ) - Русс Алана. Страница 15

– Уверена?

– Более чем. Мне идти-то всего ничего до общежития. Да и соседка еще в институте, я уж лучше с ней…

Вышло так, будто я или боюсь, или брезгую. Бранов на долю секунды прищурился, впившись в меня взглядом, но тут же снова уткнулся в экран.

– Тогда иди. Хороших тебе выходных, Мика.

От смущения я сквозь землю провалиться готова была.

– И вам, Ян Викторович.

Быстренько собрав свои вещички и не забыв листок с литературой для домашнего прочтения, я была такова. Правда, притворяя дверь, все же украдкой глянула на аспиранта.

Чуть голубоватое свечение монитора делало черты его лица в разы старше, изможденнее.

Может, он и правда устал? Мне ведь и невдомек даже, чем он занимается после работы. Какова вероятность, что с понедельника по пятницу он обыкновенный аспирант, а в выходные… мир спасает?

Нет. Это я уже фантазирую. Что-то похожее где-то было, не то в фильмах, не то в комиксах. Но я даже и не удивлюсь, если это так. Ведь как ни крути, а habitus² у Бранова положительный. Почти Брюс Уэйн, хотя по манерам и возрасту Питер Паркер поближе будет.

– Ты чего такая квёлая, Оксан?

Подругу встретила на лавке в фойе. В ожидании меня она скрутила верхнюю одежду комком и подстелила под голову. Домой, едва приходила зима с ее скорыми сумерками, поодиночке мы не ходили. Так еще с первого курса повелось.

– А ты на себя в зеркало глядела? – Оксанка с трудом поднялась и поправила совсем ненужные ей очки на переносице. – Да замучалась я уже со статьей этой научной, – пожаловалась она. – То это не так, то это не эдак…

Я хмыкнула. Нам с Оксанкой много слов не надо. Раз-два и обсудили все новости за день. И разбежались.

– А у тебя-то что? По тебе будто Бранов «проехался».

Я цокнула для острастки, видя, как подружка затряслась от смеха.

– Не то чтобы проехался, – я нарочно замолчала, подогревая Оксанкино любопытство. – Просто подвезти предлагал.

Подруга так и села на лавку, не успев подняться.

– Да ну… А ты что?

Хмыкнув, я аккуратно надела шапку, чтобы прическа не помялась.

– Что-что… я же здесь, с тобой. Ай! – зашипела я. – Совсем, что ли, уже?

Оксанка, пока я отвечала, вскочила и треснула мне по затылку ладонью что было мочи.

– Это ты совсем! Как отказаться могла?

– Он же препод, – обескураженно глядя на нее через зеркальное отражение, поправила я шапку, сползшую набекрень.

– Он аспирант, – поправила соседка. – А ты – дура.

– Ой, Оксан…

– Нет, правда, – подруга снова попыталась дотянуться до моей многострадальной головы, чтобы повторить удар и закрепить мысль, что я и правда дурочка набитая. – Такая возможность, а ты ее профукала. Ты, Мика, гляди. Семестр закончится, и ты, как фанера над Парижем, – раскинула она руки в стороны, изображая полет.

Бранов, легок на помине, спустился вниз и, кивнув мне и Оксане на прощание, направился прямо к выходу, лихо замотавшись в длинный полосатый шарф и звякнув ключами.

Значит с Марьянкой чай к философам пить не пошел. Как-то даже от сердца отлегло.

– Ну и пусть, – насупилась я, проводив его взглядом. – Я вообще сомневаюсь, что представляю для Бранова хоть какой-то интерес, кроме чисто профессионального.

– Ой, да ла-а-адно тебе, Мик, – отклячила Оксанка зад на манер RnB-ишных теток. – Он возится с тобой уже две недели. Думаешь, за просто так, что ли?

– Если экзамен завалю, – решила прояснить ситуацию я, – Завлинский ему голову открутит.

– Святая простота, – всплеснула руками она. – А заву ты на что сдалась? Какая ему разница, кто сдаст, а кто нет. Ты на бюджете, девочка, ау! – пощелкала у меня перед носом Оксанка пальцами. – Финансовой значимости ты для вуза не представляешь, так что даже и не мечтай.

Я покачала головой. Завлинский, конечно, жутко дотошный, но сдалась я ему? Он меня знать не знает, да и думать уже обо мне, поди, забыл. Да и старшекурсники поговаривали, что из-за него еще никого ни разу не отчисляли. Все соки из тебя выжмет, а необходимый рабочей программой минимум сдать принудит, так что хоть до старости сдавай. Вот такая самоотверженность и преданность науке.

Я огорченно помычала и совсем скисла, окончательно в догадках потерявшись. Неужели очевидного не замечала?

Почему тогда Бранов давным-давно не бросил со мной заниматься? Какой ему-то прок от моей успеваемости? Раскрывать его секрет я не собираюсь, даже если он мне еще пару рефератов впаяет. Он и сам об этом прекрасно знает. Выходит, причина только одна?

Лицо аспиранта, освещенное светом двоичной системы, вдруг ни с того ни с сего предстало перед глазами.

А что, если то была не печать усталости, а… печали? Что, если ему просто-напросто одиноко? Ведь вероятность того, что я одна в целом мире знаю его секрет, равна почти сотне процентов.

Да чего уж там, мы вместе с ним путешествовали и даже неплохо справились с гидрой! Ну, или почти справились… не погибли и то ладно. Но я очень сомневаюсь, что Бранов каждые выходные щеголяет своими сверхспособностями, приглашая друзей смотаться в одну из таверн Средиземья.

– Вижу в глазах проблеск разума, – возликовала Оксана, впившись в мое плечо пальцами. – Идем скорее!

– Да глупости все это, – отмахнулась я, но уже не столь категорично. – Сама подумай, на кой я ему сдалась?

– Любовь не спрашивает, – мудро рассудила подруга. – Пойдем, пока твой принц коня своего железного не прогрел и домой не умчал.

– Не пойду!

На меня вдруг робость напала.

Оксана наскоро напялила пальто, подпоясалась и, воинственно сверкая глазами, потащила меня под руку из института на парковку. Я покорно семенила рядом, даже возражать не смея. И вовсе не по причине бесхребетности. Внутренне я радовалась, что она так серьезно настроена, а значит, и у меня повода дать слабину не будет, верно?

Наконец, расслабившись и радостно хохотнув, я обогнала подругу и потянула за собой.

Эх, берегись, Бранов. Берегись, касатик! Как ни крути, а Оксанка – вот мой личный двигатель прогресса.

Пока добирались до парковки, самоуверенность приказала долго жить, и теперь я все больше оглядывалась по сторонам. Свет в доброй половине окон уже погас, морозная тишина опустилась на нашу альма-матер. Такая тишина, что, наверное, Оксанка слышала, как мое сердце тукотит где-то в горле.

– Пришли, – словно бы подвела итог подруга. – Дальше одна иди. Я тут постою. Наверное, это его машина там дымит.

Оксана вынула руку в аккуратной перчаточке из кармана, но тут же поежившись, спрятала обратно. Холодно. А варежки в дуэте с пальто она принципиально не надевает. Ну а у меня ни тех, ни других отродясь не водится.

Засунув руки в карманы поглубже, я притопнула по обледенелому асфальту, озираясь. Парковка почти опустела, а в отдалении, и впрямь, в таинственном ореоле тумана стоял уже знакомый легковой автомобиль с зажженными фарами.

– Только ты вид непринужденный сделай, – напутствовала Оксана. – Будто случайно тут оказалась.

Я усмехнулась. Ага, случайно. По парковке гуляю на ночь глядя. С кем не бывает?

Все же кивнув, я сделала пару шагов, бессознательно кусая губу. Сама не заметила, как убедила себя в безоговорочной влюбленности в меня аспиранта. Ну а почему бы и нет? Разница в возрасте у нас шуточная, а отношения можно и не афишировать до моего выпуска, чтобы проблем не возникло. Уж что-что, а тайны хранить я умею.

Рот сам собой растянулся в счастливой улыбке. Теперь-то точно Ян Викторович все мне расскажет. Или, быть может, пора называть его просто Ян?

Цок-цок-цок…

Уплотнившийся и промороженный снег до того звонко хрустел под сапожками юной особы, выплывшей из темноты, что я на секунду даже растерялась.

– Я-ян! Сюрпри-из!

Дверь легковушки отворилась, и Бранов, улыбаясь и втягивая шею поглубже в ворот куртки, вышел навстречу летящей на него бестии. Бестия, к слову, размахивала сумкой, размеры которой явно в каноны ручной клади не вписывались.