Жизнь «до» (СИ) - Русс Алана. Страница 33
Бранов ничего не говорил. Не кивал в подтверждение, не противоречил. Просто смотрел внимательным, совсем незнакомым взглядом.
– Вот потому Матерь котов и скисла, – до того искусственно захохотала я, что мой смех как раз впору на пленку записывать, да крутить на заднем фоне идиотских телепередач. – Послеродовая депрессия у меня просто. И не мудрено, столько детей разом обрела.
Чтобы сдержать глупые слезы, я опустила голову и принялась разглядывать свои коленки. Джинсы кошки и впрямь выстирали так, что не придраться. Без порошка и мыла. Какие же они все-таки молодцы!
Так, кажется, мысли должны были отвлечь меня от слез. Что за дела?
Я тихонько шмыгнула носом.
– Мика, обижать тебя я не хотел, – как-то тихо заговорил Бранов. – Я не сдержался тогда и наговорил лишнего. Это было жестоко, не спорю. Но всегда все можно исправить. Если захочешь, я помогу тебе и мы…
Однако договорить ему не удалось. А может, и удалось да гул, доносящийся с вмиг помутневшего неба, заглушил его слова.
На миг стало темно, как ночью, а затем солнце снова залило острова и плещущихся на мелководье котят.
– Это что такое было?
Бранов махнул рукой, внимательно всматриваясь ввысь. Кошкоты тоже замерли, как один задрав мордочки. Воздух вновь завибрировал, вдали раздался невыносимый гул. Если сейчас на землю опустится инопланетный корабль, я заору. Честное слово, благим матом заору!
Однако вместо корабля от горизонта прямо на нас надвигалась огромная черная туча.
Коты, как впрочем и я, завороженно следили, как она, стремительно приближаясь, обращается в непомерно огромную птицу. Размах крыльев у нее явно не меньше пары километров был.
– Ян, что это за…
Окончание вопроса подавил шумный выдох. Аспирант обхватил меня за плечи и повалил на спину. Накрыв своим телом, он приподнялся на локтях и прошептал.
– Молчи, не шевелись.
Темное облако вновь пронеслось над деревней, и небо прояснилось, но я и шевельнуться не смела. Команды говорить тоже пока не поступило.
– Укротитель! Создательница!
Мут изо всех сил, переваливаясь с боку на бок, спешила по мостку. Ее крылья темными парусами раскинулись на поднявшемся ветру.
Бранов обернулся и сжал кулаки. Вновь раздался гул.
Набросившийся ветер сбил сфинкса с ног, и та рухнула в воду, подняв тучу брызг. Кошкоты закричали, бросаясь в дома и хватая копья и луки. Женщины уносили детей. Все смешалось, а темнота подступала и кружила теперь вокруг острова воздушным столбом, пресекая даже возможность подступиться к тому шалашу, где были мы с аспирантом.
– Скорее, вставай!
Чуть приподнявшись на руках, я так и обомлела.
Те коты, что не бросились в укрытие, а самоотверженно пытались прорваться сквозь черный туман к нам, так и остались в нем. Лапы их безвольно опустились, и теперь они, все как один раскачиваясь из стороны в сторону, бесцельно глядели перед собой и словно всем телом впитывали темные потоки.
Я охнула. Если сейчас вся деревня обратится в зомбиленд… Нужно укрыться где-нибудь, пока этот туман и до нас не добрался.
Похоже, наши с Яном мысли совпадали.
Рывком помогая мне подняться, он бесцеремонно втолкнул меня в дверной проем, оплетенный сухими лианами с массой высеченных витиеватых значков.
Едва ногами успевая перебирать, я влетела в шалаш, инстинктивно бросилась в угол и сжалась за высоким обструганным пнем. Аспирант сел рядом, раскинув руки и заслоняя меня собой от пока еще неведомой беды.
А гул тем временем все усиливался, грозясь разорвать барабанные перепонки. Зажав уши ладонями, я вжалась в грудь Яна, скуля. Звук проникал глубоко внутрь, словно щупал и проверял, пополнили ли мы, наконец, ряды кошачьих зомби? Если так и дальше пойдет, меня точно наизнанку вывернет. Вот уже и горечь к горлу подкатила.
Выносить чужое внутричерепное вторжение становилось все сложнее. Я закричала. Кажется, молила, чтобы эта боль прекратилась. Не помню, откровенно говоря.
Ян обхватил мое лицо руками, легонько потряхивая. Его губы шевелились, повторяя одно и то же. Если бы не гул и медленно выходящая из строя мыслительная деятельность, я бы разобрала.
Но аспирант упорно шевелил губами и тряс меня, заглядывая в глаза. Вскоре обрывки фраз стали различимы.
– …меня… на… меня… Мика…смотри!
– Смотри… – повторила я, как завороженная глядя на него, – …на меня.
Ян облегченно выдохнул и активно закивал.
– Да, смотри на меня! Только на меня!
Впрочем-то, эта задача была вполне мне по силам. Темные глаза аспиранта, черными бусинами блестящие во тьме, стали единственным, что вообще удавалось ослабевшим зрением рассмотреть.
– Хорошо! Смотри на меня, я здесь, рядом. С тобой. На меня, Мика! Смотри и ни о чем не думай!
Не думай, не думай… Вцепившись в аспирантские плечи, я наконец расслабилась и задышала ровнее. Муть отступила, и мир остановился. Гул унялся, а под коленями вновь ощущался теплый, старательно выскобленный хозяйкой шалаша деревянный настил.
– Порядок, – махнула рукой я. – Все нормально.
– Точно?
Ян снова обратил мое лицо к себе. В черноте его глаз теперь даже зрачок едва угадывался.
Но это ведь ненормально… так не бывает.
– Я в норме, Ян. Правда.
Теперь мне лучше не разговаривать. Вдруг тошнота вернется ненароком?
Удостоверившись, что я и впрямь в порядке, аспирант выдохнул и расслабленно откинулся на руках, вытянув ноги, но тут же вновь подобрался.
– Это уже слишком. Уходим.
Его лицо в мгновение ока превратилось в непроницаемую каменную маску. Ухватив меня за руки, он закрыл глаза.
– Ты что творишь? Нужно брешь найти и спасти Оксану! Нельзя так просто уйти!
Оттолкнувшись, я прижалась к стене. Злость переполняла. Неужели он не понимает?
Аспирант не понимал.
– Хаос нас обнаружил. Он вернется за нами!
А вот теперь я его не понимала.
– Хаос? Что еще за… Это тот черный ветер?
– Да, – аспирант с силой потер лоб. Нет, с ним явно что-то не так. Сам не свой! – И поверь, лучше ни тебе, ни тем более мне не быть здесь, когда он соберет силы и снова вернется.
– Я никуда не пойду, – снова пресекла я попытку Яна ухватить меня за запястья. – Без Оксаны не пойду. Не заставишь!
Бранов злобно зыркнул на меня, пробормотав что-то ругательное. Спорить не стал, лишь одним рывком прижал к себе. Сил у него явно больше, чем у меня, но я буду сражаться.
Я брыкалась и орала до тех пор, пока не поняла: золотого свечения нет, а мы все еще на месте, в полутемном шалаше. Бранов отстранился, тяжело дыша, будто стометровку пробежал.
– Поздно, твою ж… Обложили. Слишком поздно.
Я замерла. Вот теперь стало по-настоящему страшно. Кем бы ни был этот таинственный черный дым, он заблокировал силы аспиранта. Это означало лишь одно: ни нам, ни Оксане не спастись.
Дрожь забила сильнее.
– Ян, послушай! Слушай!
Ухватив его за плечи, я кричала все громче. Где-то вдалеке вновь стало различимо гудение, так похожее на гул высоковольтных опор.
– Если мы доберемся до камня, ты сможешь нас вытянуть? Через брешь.
Бранов на секунду замер, обдумывая.
– Думаю, да. Через брешь смогу.
Коротко кивнув друг другу, мы одновременно вскочили на ноги и бросились к двери. Но я сделала лишь пару шагов, и ноги словно подрубило.
– Снова шум! – я рухнула на колени. – Снова громко!
Удивление на аспирантском лице о многом говорило, но самое страшное: этот страшный звук теперь слышен лишь… мне? Паника захлестнула, и теперь гул словно бы сумел проникнуть глубже. Беспрепятственно ковырялся у меня в мозгу, выпрямляя извилины.
Ян опустился передо мной.
– Расслабься. Смотри на меня и ни о чем не думай. Главное, не думай, не отвечай!
– Не отвечать?
Нечто, забравшееся внутрь моего черепа, принялось словно с удвоенной скоростью перебирать факты, лица, имена.
– Не думай! Ни о чем не думай!
Не думать… Кажется, я расхохоталась, будто нездоровая на голову. Что за глупость? Разве может человек ни о чем не думать?